- Вашему опыту? - переспрашивает Иллуми обманчиво мягко.
- Вы же знаете, я был в барраярском плену, - судя по голосу, майор не сожалеет, а хвастается. - Твердость духа, мягкость слов и разумный подход оказали впечатление на моего пленителя, прежде желавшего меня убить, и остаток отпущенного нам времени мы провели в нежном согласии.
Соблазнитель барраярцев, с опытом, мать его так! Иллуми отвечает на это недвусмысленное заявление ошеломленным молчанием, и секс-бомба Рау решительно добавляет:
- Я не откажусь от борьбы за вашего младшего: он достойный приз, и редкий для этих мест.
Ну все, хватит. Иллуми сейчас или взорвется, или придушит моего галантного ухажера. Хлопаю ладонью по клавише, дверь наконец-то отъезжает в сторону, и я решительно вхожу.
Майор удивленно поворачивается ко мне, быстро окидывает взглядом мою очаровательную физиономию с ободранной щекой и синяком на скуле, и радостное выражение пурпурно-шафранной маски немедля превращается в мрачное.
- Приветствую вас, Эрик, - наклоняет голову. - Я испросил у вашего Старшего позволения на этот разговор и рад вас видеть. Но неужели я не вовремя? У вас, э-э, усталый вид.
Свирепый взгляд, которым он стреляет секунду спустя в сторону предположительного домашнего тирана Иллуми, явно обещает разобраться, кто посмел обидеть нежного хрупкого меня.
- Непредвиденные медицинские процедуры, - почти не греша против истины, сообщаю первое, что приходит на ум. - Я с удовольствием отдохну за чайным столом.
Пока чай закипает, Рау тревожно-сладким, но вполне искренним, тоном уточняет, насколько серьезно мое недомогание. Приходится объяснить, демонстрируя в улыбке все имеющиеся зубы:
- Несовместимость с некоторыми здешними лекарствами, любезный гем-майор. Все обошлось, только медики прописали мне курс реабилитации.
Да уж. Реабилитации. Если бы не позавчерашний наркотик, сегодня над моей шеей и позвоночником так бы не издевались.
- О, - замечает Рау. - Вам, должно быть, прописали спокойную жизнь и приятные эмоции? Возможно, бодрящий курс прогулок? Надеюсь, что милорд Эйри не запретит вам как-нибудь прогуляться со мной... Я как никто другой могу понять ощущения человека, вынужденного, э-э, выживать в изначально чуждом для него окружении, и готов облегчить вам эту адаптацию в меру моих скромных сил.
Ага, милый майор движется к цели прямо, как танк. На какое-то время мы безнадежно увязаем в разговоре о прелести экзотической архитектуры, гармонии природы и разумности отказа от тихих радостей безмятежности в пользу прелести неких императорских садов, предлагающих долгий список развлечений мне на выбор. Иллуми по неизвестной мне причине не высказывает вслух своего главного опасения - "украдут, убьют, отравят!", - и мне приходится отдуваться за обоих, ссылаясь исключительно на мифические приличия, не позволяющие мне развлекаться в трауре. К сожалению, эту игру я знаю отнюдь не в совершенстве.
- Но я же не предлагаю вам непристойных развлечений? - улыбка Рау имеет значение, настолько противоположное словам, что и в глазах Иллуми вспыхивает невольный смех. Похоже, бойкий майор считает, что раз речь зашла об официальном разрешении и приличиях, остальное у нас с ним уже сговорено. - Не в моих привычках, - гордо заявляет он, - толкать кого-либо на несообразное. Но грешно молодому человеку, пусть даже и вдовцу, проводить жизнь в четырех стенах, когда вокруг бурлит столичная жизнь...
Меня вдруг осеняет. - А прочему бы вам не пригласить на прогулку нас обоих? - спрашиваю задумчиво и ласково. - Иллуми тоже не помешает изысканный эстетический отдых...
То, что в этот момент Иллуми не пытался отпить из чашки, следует признать щедрой жизненной удачей. Судорожно сглотнув, он ставит ее на столик очень аккуратно.
- Но, - чуточку растерянно сообщает Рау, - я полагал, что милорд - очень занятой человек, - и, быстро придя в себя, добавляет: - но если вы, лорд Эйри, не против, то я с удовольствием обеспечу вам таковой отдых...
- Боюсь, что чрезмерная занятость не позволит мне принять ваше любезное приглашение и получить свою долю восхищения формой ясеневых листьев, - наконец, выстраивает фразу Иллуми, - да и Эрику я категорически не советую покидать дом до окончания судебного разбирательства иначе, как в моей компании.
Случайно он заговорил про суд или это подача, которую я должен поймать и передать в нужном направлении, не важно. Ведь любвеобильный майор Рау интересен нам не просто как занятный гость, но как лицо, жизненно необходимое для послезавтрашнего заседания.
- Спасибо, что позволил мне заговорить на эту тему, Старший, - нарочито опускаю глаза, задумавшись, не выглядит ли это смирение пародией. Надеюсь, нет. - Я ждал твоего позволения обратиться с просьбой к нашему гостю.
- Я рад буду вам помочь. - Рау ослепительно улыбается. Не иначе решил, что я попрошу его самолично посвятить меня в высокое цетагандийское искусство любви, паршивец.
Чуть подавшись вперед и стерев с лица всякий намек на улыбку, я объясняю серьезно: - Через день наступит мой срок оправдать свое имя перед обвинением. Вы - один из немногих цетагандийцев, кто, кажется, не видит во мне исключительно дикаря и убийцу. Окажете ли вы мне честь произнести это вслух и свидетельствовать в мою пользу, Рау?
- В присутствии Небес, - договаривает Иллуми негромко явно установленную формулу.
За короткую задумчивую паузу я успеваю насторожиться, а Иллуми - обзавестись хмурой складкой меж бровей, но тут гем-майор степенно кивает:
- Это честь - говорить перед Высоким судом. Я готов принести суду свидетельство в том, что видел, знаю и полагаю. Вы небезразличны мне, Эрик, а справедливость - тем более. - Увы, он портит пафосность момента, с улыбкой добавляя тут же: - Надеюсь, когда бремя этих забот будет с вас снято, вы сможете с легким сердцем обдумать мое предложение прогуляться по императорскому саду? И оно не встретит запрета вашего Старшего?
"Кто про что, а генерал - про Устав", как говорится у нас. Но я не отвечаю ни да, ни нет. Поведение Рау по всем статьям нахальное, но, что странно, оно не кажется мне ни оскорбительным, ни опасным. Он забавный собеседник, легкий нравом, он не видит во мне чудовище, и у нас с ним есть общие темы для разговора. Вопрос только в том, не придется ли мне теперь успокаивать моего ревнивца.
- Я уже сказал, - чопорно сообщает Иллуми, эхом отзываясь на мои мысли, - что я не имею ничего против ваших встреч, пока они не выходят за границы приличий и безопасности моего младшего; но помните, Рау, что мое согласие не означает автоматического "да" из его уст.
Рау, конечно же, понимает, и разумеется, надеется, ведь у нас есть все основания поладить, "из семечка растет цветок, а из симпатии - склонность", и его галантный интерес не посягает ни на чьи права, и на будущее он искал бы не только моего общества, но и моего Старшего, и прочая, и прочая... Через десять минут подобного разговора чайник пустеет и, изящно отправив в рот последнюю крошку печенья, Рау витиевато и ритуально извиняется за навязчивость и просит разрешения откланяться.
Но на прощание все же делает последний выстрел в цель:
- Вы не окажете честь проводить меня, Эрик?
Иду, как того требует долг гостеприимства. В спину летит сухое: «Младший, зайдешь потом ко мне».
Когда меня внезапно хватают за плечи, останавливая посреди коридора - слава богу, никого из слуг в пределах видимости нет, - я дергаюсь. Неужели я недооценил цетагандийскую эротическую безмозглость и этому идиоту Рау пришло в голову в отсутствие моего Старшего сорвать с моих, гм, прелестных уст поцелуй прямо в коридоре?
- Эрик! - жарким шепотом вопрошает он. - Что с вами произошло? Вы запуганы, я собственными глазами вижу следы рукоприкладства, а теперь вы еще упомянули о медикаментозном воздействии. Как он мог?!
