В обычной жизни Антея страшно боялась коров, но сейчас она решила проявить храбрость. «Все равно она на меня не кинется, — уговаривала она себя. — Ей тут и ступить-то негде».

Корова же и не собиралась ни на кого кидаться. Она стояла, не шевелясь, и вообще вела себя как странствующая герцогиня до тех пор, пока в чью-то горячую голову не пришла мысль принести с кухни блюдце для молока и подоить ее. Вы, наверное, думаете, что доить коров — пустяшное занятие. Уверяю вас, что это не так. Для осуществления этой акции детям пришлось проявить чудеса героизма, что при других обстоятельствах от них было бы просто смешно ожидать. Роберт с Сирилом держали корову за рога, а Джейн, убедившись, что передняя часть коровы надежно закреплена, согласилась постоять сзади — на тот случай, если вдруг возникнет необходимость схватить ее за хвост. Когда все эти приготовления были закончены, на сцене появилась Антея, держа блюдце в одной руке и опасливо вытянув вперед другую. Она вспомнила однажды слышанный рассказ о том, что коровы не позволяют доить себя незнакомым людям и что единственный способ успокоить их в такой ситуации — это разговаривать с ними на какие-нибудь нейтральные темы. А потому, приближаясь к покатому боку животного, Антея лихорадочно перебирала в уме все изве стные ей разговорные темы, но так и не могла решить, какая из них нейтральная, а какая нет В конце концов ее память, истощенная событиями безумного дня, который все никак не хотел кончаться, напрочь отказалась выбирать для нее тему разговора с джерснйской коровой, а потому слова, которыми она этот разговор начала, вряд ли можно было назвать осмысленными.

— Ну же, моя кисонька, лежать! — сказала она. — Лежать, моя умница! Вот хорошая собачка!

И никому не пришло в голову засмеяться. Слишком уж серьезной была ситуация.

Затем, изо всех сил сдерживая готовое выпрыгнуть из груди сердце, Антея попыталась подоить корову. Первое же прикосновение к животному дало следующий результат: корова вышибла блюдце из рук Антеи и торжествующе наступила на него ногой. Тремя остальными ногами она наступила на ноги соответственно Роберту, Сирилу и Джейн.

Джейн, естественно, разревелась.

— Ой-ой-ой, ничегошеньки-то у нас не получится! — причитала она. — Лучше пойдемте отсюда. Давайте ляжем спать, и пускай эти ужасные кошки и эта отвратная корова сами между собой разбираются! Может быть, они наконец съедят друг друга.

Спать они не пошли, а устроили срочное совещание в гостиной, изрядно пропахшей золой, целые кучи которой лежали неубранными на каминной решетке. Совещание проистекало в холодной атмосфере — с тех пор, как мама с папой уехали, комнату ни разу не протапливали, и теперь у детей зуб на зуб не попадал. Налицо были и другие признаки небрежения: все столы и стулья были сдвинуты со своих мест, хризантемы на подоконнике завяли, а вода в графине помутнела и была близка к затвердению. Антея с Джейн тщательно запаковались в мягкое шерстяное покрывало, вышитое птичками и цветочкамНг а Роберт с Сирилом тем временем устроили безмолвную, но жестокую схватку за лучшую половину мехового коврика.

— У нас и впрямь ужасное положение, — сказала Антея. — И вообще, я падаю от усталости. Давайте выпустим кошек на улицу.

— Вместе с коровой, конечно? — съязвил Сирил. — Тут уж точно вся лондонская полиция сбежится. Представляете, как громко эта дурацкая корова будет мяукать — то есть, я хотел сказать мычать — перед нашей дверью? Да и кошки молчать не будут — так размычатся… тьфу, размяукаются! Нет уж, у нас теперь есть только один выход. Нужно рассадить их по корзинам и разнести по всему кварталу. Можно будет оставлять их у дверей домов, как бедных подкидышей.

— У нас в доме всего лишь три корзинки, считая мамину корзиночку для вязания, — сказала Джейн.

— А у нас почти что двести кошек, — подхватила Антея. — Да еще корова. Для нее потребуется очень большая корзина. А потом, как вы эту корзину потащите и где вы найдете такую дверь, в которую могла бы пролезть корова? Разве что в церкви…

— Да будет тебе! — оборвал ее Сирил. — Ты просто выдумываешь отговорки.

— Я согласен с Сирилом, — сказал Роберт. — И нечего беспокоиться из-за коровы, Антея. Никуда не денется, посидит ночку в детской. И вообще, я читал, что корова — это домашнее животное, а, значит, сидеть дома для нее одно Удовольствие. Ничего, утром заставим ковер отнести ее обратно. А что до корзин, то мы их можем понаделать из простыней, наволочек, полотенец и всяких прочих тряпок. Ну ладно, Сирил, вперед! А вы, девицы, если не хотите мараться, то оставайтесь здесь.

Несмотря на то, что в его тоне даже глухой Расслышал бы презрение, Антея и Джейн не отвечали — слишком они устали и отчаялись Даже никуда не годное обращение «девицы», I против которого они, без сомнения, восстали бы при любых других обстоятельствах, теперь показалось им на редкость ласковым. Они покрепче прижались друг к другу под одеялом, а Сирил еще набросил на них сверху меховой коврик.

— Эх! — сказал он. — Все женщины годятся только на то, чтобы посапывать в тепле, пока мужчины делают тяжелую работу, подвергают себя всяческим опасностям, рискуют жизнью и так далее.

— Да нет же, Сирил, — сказала Антея. — Ты же знаешь, что нет.

Но Сирил уже ушел.

Под покрывалом и меховым ковриком было тепло и уютно, и Джейн покрепче прижалась к своей старшей сестре. Антея в свою очередь нежно обняла ее, а потом обе сестрички закрыли глаза и постарались заснуть. Долгое время им это не удавалось — сначала из детской донесся новый всплеск кошачьего воя, вызванный появлением там Роберта; потом в кухонной пристройке происходила шумная возня, сопутствующая лихорадочным поискам корзин; потом по коридору долго стучали робертовы ботинки, а еще потом, когда Антея уже была готова пойти наорать на противных мальчишек, оглушительно хлопнула боковая дверь и наступила тишина. Девочки поняли, что Роберт с Сирилом ушли подвергать себя всяческим опасностям, имея под мышкой по крайней мере по одной кошке. Последней мыслью Антеи было, что на сто девяносто девять кошек у них наверняка уйдет вся ночь Не нужно быть большим математиком, чтобы вычислить, что им придется совершить по девяносто девять вылазок каждому плюс еще одну на кошку под номером сто девяносто девять. — Я всегда хотела, чтобы у нас была кош-КЭ( — сказала Антея. — Правда, сейчас мне как-то не до того, но кто знает, может быть, завтра опять захочется. — С этим она и уснула, уткнувшись в плечо своей давно уже мирно посапывающей сестре.

Она спала крепко и потому не почувствовала, как Джейн вздрогнула, протерла глаза и села на диване. Правда, перед этим она еще немного побарахталась под покрывалом (при этом нечаянно лягнув ногой Антею) и поизумлялась, отчего это они легли спать в ботинках, но в следующую минуту вспомнила все происшедшее накануне и успокоилась.

Снаружи, на лестнице, раздавались осторожные шаркающие шаги. Подобно героине одной классической поэмы, Антея подумала, «что это мальчики». Она уже совсем проснулась и чувствовала себя отдохнувшей, а потому, осторожно перебравшись через неподвижную Антею, слезла с дивана и направилась на звук шагов. Теперь они слышались на первом этаже, совсем рядом с детской. Стоит ли говорить, что при их приближении голодающие кошки принялись жалобно подвывать. Только спустившись с лестницы, Джейн обнаружила, что это были не мальчики, возвратившиеся за очередной партией кошек, а — взломщик. О том, что это был взломщик, Джейн догадалась сразу же — на нем были меховая шапочка и шерстяной шарф из запасов Армии Спасения, и, кроме того, ему нечего было делать в их доме в такой поздний час.

Если бы вы оказались на месте Джейн, вы, без сомнения, тут же бы покинули его и бросились на улицу, стараясь привлечь внимание соседей и полиции истошными воплями. Но наша Джейн была не такая. В своей жизни она прочитала немало замечательных историй о взломщиках (включая несколько поэтических произведений), и прекрасно знала, что ни один взломщик не тронет маленькую девочку, случись той застать его на месте взлома. Напротив, как утверждалось во всех этих книжках, наивный лепет маленькой девочки тут же заставлял взломщика забыть о своем преступном прошлом. Так что если Джейн и поколебалась минуту-другую, прежде чем обратиться к нему, то это произошло вовсе не потому, что она его боялась, — просто она не могла с ходу придумать что-нибудь наивное. Из тех же книг (включая поэтические произведения) Джейн уяснила, что ребенок должен говорить как можно менее разборчиво, хотя на картинках он может выглядеть сколько угод но взрослым. И все-таки она никак не могла заставить себя шепелявить или говорить гл.упо сти, даже если того и требовали законы жанра