– Щипцы! – крикнула Антея.
Но щипцы куда-то задевались, и в суматохе никто не вспомнил, что последний раз каминными щипцами выуживали кукольный чайник со дна стоявшей в саду бочки для дождевой воды, куда его забросил расшалившийся Ягнёнок.
– Ладно, – сказал Роберт. – Попробуем достать его с помощью кочерги и совка.
– Ой, подожди! – воскликнула Антея. – Глядите, глядите! Да поглядите же вы! Кажется, что-то вот-вот должно произойти!
Яйцо к этому времени раскалилось докрасна, и там, внутри, что-то шевелилось. В следующий миг раздался треск, яйцо развалилось на две половинки, и из него вылупилась огненного цвета птица. Она помедлила среди вспыхнувшего вокруг неё огня, и дети увидели, как вскружённая пламенем птица всё увеличивается и увеличивается в размерах прямо у них на глазах. Челюсти у них отвисли, а глаза полезли на лоб. Птица понежилась в своём огненном гнезде, расправила крылья и выпорхнула из камина в комнату. Она несколько раз облетела комнату, распространяя в воздухе жар, а затем опустилась на каминную решётку.
Ребята с изумлением поглядели друг на друга. Сирил протянул было руку к птице. А она наклонила голову набок, как попугай, который собирается что-то сказать. Поэтому никто особенно и не удивился, когда птица произнесла:
– Осторожно! Я ещё не успел остыть.
Да, они не удивились. Но как же им было интересно!
Они во все глаза глядели на птицу. Да и было на что поглядеть! Её перья отливали золотом. Величиной она была со среднего размера курицу, только клюв её нисколько не напоминал куриный.
– Кажется, я знаю, кто это, – сказал Роберт. – Я видел на картинке.
Он торопливо выскочил из комнаты и, устроив тарарам на папином письменном столе и обретя, как сказано в учебнике арифметики, «желаемый результат», влетел обратно со словами:
– Я вам говорил…
Но на него зашикали, и он умолк, потому что птица продолжала говорить.
– Кто из вас поместил яйцо в огонь? – спросила птица.
Все ткнули пальцами в Роберта. Им показалось, что птица отвесила ему поклон.
– Я у тебя в неоплатном долгу, – торжественно произнесла она при этом.
Ребятам всё это показалось чрезвычайно удивительным. Всем, кроме Роберта. Он не удивлялся, потому что он знал. Что он и произнёс вслух:
– Я знаю, кто ты.
Он показал всем бумагу, которую он взял с папиного стола. Там в правом верхнем углу была изображена птица, поместившаяся в огненное гнездо. Это была реклама общества страхования от пожара.
– Ты – Феникс, – сказал Роберт.
Птица, вроде бы, осталась довольна.
– Так, значит, моя слава не погасла за последние два тысячелетия, – сказала она. – Дай мне взглянуть на мой портрет.
Она поглядела на страничку, которую развернул перед ней Роберт, и произнесла:
– М-да. Художник мне не польстил. А что это там за закорючки? – показала она на строчки, напечатанные на бумаге под картинкой.
– Да так, – сказал Роберт. – Там ничего интересного.
– Но о тебе написано во многих книгах, – любезно подсказал Сирил.
– С портретами? – поинтересовался Феникс.
– Да вроде бы нет, – засомневался Сирил, – но если хочешь, я прочитаю, что о тебе написано в энциклопедии.
Феникс кивнул, и Сирил принёс десятый том энциклопедии и на двести сорок шестой странице прочёл:
– «Феникс – в орнитологии сказочная птица античных времён».
– Античность – это правильно сказано, – согласился Феникс. – Но «сказочная»? Поглядите на меня, разве я сказочный?
Все отрицательно замотали головами.
Сирил продолжил чтение:
– «Древние считали, что эта птица – единственная в своём роде».
– Ну, в общем, верно, – подтвердил Феникс.
– «Они утверждали, что Феникс был величиной с орла…»
– Интересное дело. Орлы бывают самой разной величины. Это какое-то дурацкое утверждение, – продолжал комментировать Феникс.
Ребята опустились на коленки, стараясь оказаться поближе к золотой птице.
– Как бы у вас так близко к камину не закипели мозги, – сказал он. – Я уже почти остыл. – И, взмахнув крыльями, он перелетел на стол. Остыть-то он остыл, но всё-таки от скатерти слегка пахнуло палёным.
– Ничего, это отстирается, – сказал Феникс, слегка смутившись. – Пожалуйста, читай дальше.
– «…величиной с орла. Его голову венчает красивый хохолок, шея покрыта золотистыми перьями, а всё остальное туловище – пурпурное. Только хвост остаётся белым, а глаза сверкают, как звёзды. Говорят, что он живёт пятьсот лет в пустыне, а когда почувствует приближение конца, то складывает костёр из душистых пород древесины, кропит их ароматными смолами и поджигает, высекая огонь с помощью частых взмахов крыльями. Он сгорает в огне, и из его пепла образуется червь, который впоследствии превращается в птицу Феникс. Древние финикийцы утверждали…»
– Не важно, что они там утверждали, – перебил Сирила Феникс. – Эту книжку надо бы вообще выбросить вон. Начать с того, что моё туловище никогда не было пурпурным, а уж хвост… Поглядите, разве он белый?
Он повернулся и продемонстрировал детям свой хвост. Хвост оказался золотым.
– Нет, он не белый, – подтвердили хором все четверо.
– Никогда белым и не был. А что касается червя, то это просто оскорбительно! Феникс, как и все уважающие себя птицы, имеет яйцо. Когда приходит время, Феникс раскладывает костёр. Это верно. Но он откладывает яйцо, сжигает себя и отправляется спать, а потом просыпается – в яйце, и вылупляется оттуда, и снова делается живым. И так до бесконечности. Должен сказать, что я безумно устал от всей этой круговерти. Ну, прямо никакого покоя!
– Но как твоё яйцо к нам-то попало?
– А вот это моя сокровенная тайна. Я могу открыть её только тому, кто самым искренним образом мне сочувствует. Меня всегда не достаточно хорошо понимали. Посудите сами: как в этой мерзкой книжке меня изобразили червём! Возможно, я решился бы открыть тайну тебе, – взглянул он на Роберта блестящими, как звёздочки, глазами.
На Роберта напало смущение.
– Но мы тоже старались, – сказал Сирил. – Душистые лучинки и ароматные смолы мы ведь все вместе жгли.
– Но я положил яйцо в огонь случайно, – с некоторой заминкой признался Роберт. Он опасался, не примет ли Феникс это себе в обиду.
Но Феникс отреагировал самым неожиданным образом.
– Твоё открытое признание рассеяло мои последние сомнения, – сказал он. – Я поделюсь с вами моей сокровенной тайной.
– А ты часом после этого не исчезнешь? – забеспокоилась Антея. – Не растворишься в воздухе или ещё что-нибудь в этом роде?
– Почему ты спрашиваешь? Вы что, хотите, чтобы я навсегда остался с вами?
– Очень, очень хотим, – закричали все разом с самой искренней интонацией, на какую были способны.
– А почему? – спросил Феникс, смущённо поглядев на слегка испорченную скатерть.
– Потому что, – сказали все разом и все сразу же замолкли, не зная, какие бы им привести аргументы. Первой нашлась Джейн:
– Потому что ты самое прекрасное существо из тех, что встречались нам в жизни.
– А ты – разумное дитя, – ответил Феникс. – Нет, я не исчезну и не растворюсь в воздухе. И я поведаю вам мою историю. Слушайте. Я действительно, как сказано в вашей книжке, много тысяч лет обитал в пустыне.
Это такое огромное пространство, тихое и спокойное, но там решительно не с кем пообщаться. Я стал как-то уставать от монотонности своего существования. Однако я уже привык каждые пятьсот лет откладывать яйцо, сжигать себя и снова возрождаться. А вы, должно быть, знаете, как трудно бывает отделаться от дурных привычек.
– Да, – согласился Сирил. – Вот, например, у Джейн была привычка грызть ногти…
– Но я отучила себя, – оскорбилась Джейн, – и тебе это прекрасно известно.
– Да, – не унимался Сирил, – только маме пришлось мазать их горьким соком алоэ.
– Боюсь, что даже горький сок алоэ (кстати, это растение, прежде чем наставлять других, должно бы избавиться от своей дурной привычки – я имею в виду его дурацкую манеру цвести всего один раз в столетие), так я говорю, что вряд ли горький сок алоэ мог бы избавить меня от моей привычки. Но как это ни удивительно, мне помогли излечиться.
