Все это я написала для Вас, чтобы Вы поняли, что ничего особенного не было в моей трудовой деятельности. Я росла вместе с фирмой от простого Ан-2 до Ан-124. Вот и все».
Потом я послал Елизавете Аветовне и Анне Олеговне Антоновой, выпускнице МФТИ в Жуковском, а ныне профессору математики Национального авиационного университета в Киеве, другую свою книгу — о летчике-испытателе С.Н. Анохине, которого они хорошо знали, и получил в ответ теплые, сердечные слова, которыми очень дорожу.
Елизавету Аветовну Шахатуни и ее мужа Генерального конструктора Олега Константиновича Антонова хорошо знала врач поликлиники ЦАГИ Антонина Трофимовна Борина. Они были душевно близки с Елизаветой Аветовной, и Антонина Трофимовна не без гордости говорила: «Она мне, по-моему, доверяла». А.Т. Борина была в свое время замужем за их общим другом планерной юности А.А. Бориным. В 1941 г. в Саратове он был осужден на 10 лет по 58-й (политической) статье и оказался в тех самых жестоких застенках, откуда мало кому удавалось выйти и где погиб академик Н.И. Вавилов. В своей книге «Преступления без наказания» Борин вспоминал о тех тяжелых днях: «Пришла еще одна посылка от Олега. Он никогда не давал мне повода усомниться в своих добрых чувствах, но, зная его непрактичность, не сомневался, что это дело рук Веты». Да, именно Елизавета Аветовна и Олег Константинович заботились о своем товарище, именно они в 1946 г. смогли вытащить его из нечеловеческих тюремных условий, добившись перевода в гораздо более щадящую «шарагу» в Таганроге. Борин никогда не забывал о тех, кто его вызволил и, по сути, спас: «Много лет спустя я узнал, что своим вызовом был обязан Олегу (точнее говоря, Вете, — ему бы такой шаг просто не пришел в голову). В ту пору Олег Антонов находился в Новосибирске и выполнял одновременно обязанности начальника СибНИИА и главного конструктора завода. Как рассказывала Вета, Олег жаловался: «Я пытаюсь опереться на моего заместителя по науке, а рука уходит в пустоту. Вот если бы у меня были Саша Борин и Борис Раушенбах…»
Как рассказывала Антонина Трофимовна, крайне истощенного Борина перевели в таганрогскую «шарагу» по ходатайству Елизаветы Аветовны перед наркомом авиационной промышленности. Затем Борина выслали в Джезказган на вечное поселение. Там они с Антониной Трофимовной поженились, а после его реабилитации в 1956 г. переехали в Киев. Здесь Борин, не имея высшего образования, стал фактически главным аэродинамиком ОКБ Антонова 1*. (Как написала мне Анна Олеговна Антонова: «Мама читала книгу А. Борина и утверждала, что вызов сделал отец»).
«В Киеве нам дали квартиру, все поначалу было хорошо! — вспоминала Борина. — Но по работе муж не стал ладить с Елизаветой Аветовной. Как я ни просила Борина, чтобы он делал так, как она считает нужным, — все было впустую. Елизавета Аветовна была очень требовательной в работе. КБ Антонова только становилось на ноги. От ведущего аэродинамика зависело многое, но он, видимо, не оправдал ее ожиданий. Она мне говорила открыто: «Борин ничего особенного из себя не представляет. Ну, умен. Но ничего особенного — как все!»
Елизавета Аветовна к этому времени разошлась с Антоновым, но влияние и на него, и на все ОКБ сохранила исключительное. «Я, — продолжала Борина, — убеждала мужа: «Она же человек какой — если слушать, что она говорит, и делать, как она говорит, она тебя поднимет под небеса! А если ты ослушаешься!.
Когда разошлись Елизавета Аветовна и Олег Константинович, мы все очень переживали. Нам очень хотелось, чтоб они не расходились. Но как профессионал Антонов во всем продолжал советоваться с Елизаветой Аветовной — даже в вопросах аэродинамики, которые ставил Борин. Однажды, узнав, что бумага с его чисто «аэродинамическими» предложениями, которую он подал Антонову, лежит у Шахатуни и Антонов ждет ее реакции, Борин пришел домой взбешенным на нее. Я его пристыдила: «Ведь этот человек, можно сказать, тебя спас. Ты же помирал после дистрофии в Саратове! Нельзя так!..» Тогда выпускали машину Ан-24. Он был ведущим, но многое забыл, хотя она посылала ему и технические книги, когда он находился на поселении в Джезказгане. Я уговаривала его: «Тебе не надо быть ведущим аэродинамиком, надо кончать институт. А потом очень быстро пойдешь в гору!» Он не слушал. Оставался ведущим, видимо, недостаточно сильным, вот они там и столкнулись. Шахатуни была очень требовательной — и по делу!»
В разговоре с Антониной Трофимовной я как-то заметил, что мне самому Елизавета Аветовна в ответ на мои не слишком деликатные вопросы о ее роли в ОКБ отвечала твердо и настойчиво, что ее влияние на O.K. Антонова было очень слабым, разговоры вокруг этого — преувеличение. «Нет, нет! — горячо возражала Антонина Трофимовна. — Не только Борин говорил мне об этом, но говорили и другие руководители (мы же общались!). Она оставалась в тени, она не позволяла, чтобы ее где-нибудь на собраниях хвалили, чтобы какие-то премии давали. Но! Но Олег Константинович без нее не делал ничего! Можете представить, все мужчины стонали от нее. И написали письмо министру, которое П. В. Дементьеву отвез заместитель Антонова А.В. Болбот (он, возможно, тоже с ней не ладил). Но Антонов сам приехал к министру, попросил не касаться его личных дел и защитил Елизавету Аветовну. Он защищал ее все время. Он, очевидно, уважал ее за ум, за деловые качества. Вы знаете, я ей сказала как-то, что в КБ говорят: Антонов понимает ее с полуслова и абсолютно доверяет во всем. Она на это ответила: «Все дело в том, что мы прожили рядом 16 лет». Дело, мол, только в этом. Но это не так. Нет! Она, без сомнения, сильно на него влияла. Без нее ни один документ не подписывали. Это я слышала и от Борина, и от В.П. Рычика, от всех абсолютно…
1* Как вспоминает А.П. Леоненко, ветеран ОКБ Антонова, А.А. Борин занимал должность начальника отдела изысканий и проектирования.
Е.А. Шахатуни. Москва, 1938 г.
Е.А. Шахатуни на отдыхе с дочерью Аней. 1959 г.
Елизавета Аветовна сохраняла с нами нормальные отношения, когда мы с Бориным переехали в Москву. Но когда он от нас с дочкой ушел, Елизавета Аветовна отвернулась от него. Она сама очень переживала свой разрыв с Олегом Константиновичем. Она любила его!»
Как-то, копаясь в земле рядом с соседом по даче O.K. Антоновым, расставшимся незадолго до того с Елизаветой Аветовной, Антонина Трофимовна сказала что-то в ее защиту, в защиту дочери Анечки, которая больно переживала разрыв родителей. Он отозвался мгновенно: «Представьте себе, Тоня: красивый чемодан! Открываешь его, а там крокодил с острыми зубами!» «Он говорил это без злобы, продолжала Антонина Трофимовна. — В нашем окружении знали, что в Киеве Антонов появился во многом благодаря энергии Е.А. Шахатуни, и транспортные самолеты КБ стало проектировать по ее инициативе!» Если это и преувеличение, то небольшое.
Е.А. Шахатуни всегда отдавала должное выдающемуся конструктору O.K. Антонову: «Главное, что характеризует Олега Константиновича, это его безусловная талантливость, исключительная любовь к своему делу и, конечно, интеллигентность. Эти качества в первую очередь определяли взаимоотношения его с коллективом. Все, кто приходил работать к Олегу Константиновичу, немедленно заражались его одержимостью. Он умел так расставить людей, чтобы в работе их не подталкивать. Сотрудники сами становились носителями его стремлений, его идей…»
Когда возникла проблема переброски на Байконур крупногабаритных элементов воздушно-космического самолета «Буран», естественно, обратились к фирме Антонова. Тогда в качестве первого шага в разработке специализированного транспортного самолета Е.А. Шахатуни предложила доработать Ан-22 путем существенного расширения его грузовой кабины за центропланом. Антонов одобрил это предложение, и так появился проект Ан-22Ш, органично соединивший в своем названии два родных имени.
