– Не вы вчера песни пели ночью?

– Вряд ли, – ни хуя себе! Думаю. – У меня слуха нет.

– Да? – Марина очень недоверчиво смотрит. – Как раз это мне и запомнилось…

Конфуз, однако… Что же я мог петь?

– А что за песня была?

– «Вставай проклятьем заклеймённый.»

– Я даже слов таких не знаю, может, телевизор у кого-нибудь? Или соседи из семьдесят третьей?

Соседи эти, кстати, могут меня спасти. Племя синегалов в резервации, корпункт агентства Синьхуа. У Марины с ними стена общая, а мне повезло.

Но ей, видимо, не повезло ещё и со мной:

– Может, конечно, и соседи, но только, если вы их к себе в гости приглашали.

– Это исключено, у меня высокие моральные и этические устои.

– Может вчера они пошатнулись?

– Устои? – уточнил я и сам немного пошатнулся, как вчерашний устой. А если и дальше продолжить эту игру в слова, то как раз «устоя» вчера и не было, был «упадок». И какой упадок! Полное падение индексов. Обвал! По всем роутерам. Насдаки, Никкеи, Доу Джонсоны – все поросли медным тазом.

– Ну, не знаю, что там у вас ещё шатается, мы про устои разговариваем… Марина очень кстати прервала мой поток сознания – меня уже начинало уносить.

– Всё под полным и абсолютным контролем. Даже больше скажу, – я доверительно понизил голос, – никаких отклонений от генеральной линии!

– Ну-ну. – И она пошла к лифту.

Неудобно получилось с Мариной. Выходит это я ещё и хороводы водил. Как же так я в таком отрубоне-то оказался? И ведь не первый раз, наверное, у меня такие залёты. Как теперь с ней разговаривать на общие темы после такого? Надо срочно исправлять положение! Как гласит старая китайская пословица – «выбирай не дом, а соседей». Раз, получается, соседи у меня уже есть, то хотя бы надо, чтоб отношения были человечьи…

Чтоб не дышать на неё перегаром, пошёл по лестнице. Очень высоко я живу – внезапно до меня дошло. Давление поднялось, а я ещё и кофе пил. Не подвёл бы мотор.

На улице посмотрел Марине вслед, сквозь кусты. Надо будет как-нибудь извиниться. Песню может ей заказать?.. На радио?..

На машине я, естественно, не поехал – поймал тачку. Стёкла запотели сразу.

– Употребляли? – с завистью спросил водитель, мужичонка лет сорока в ядрёных очках.

– Было. – Я не хотел развивать эту тему. Не выходил из головы мой внезапно проснувшийся вокальный дар. Да и воспоминания об алкоголе вызывали желудочные судороги.

– Эх, – водила сглотнул слюни, – А я уже десять лет не пью.

– Что так? – зачем-то спросил я.

– Завязал!

– Совсем что ли? – я не поверил.

– Ни капли! Раньше, конечно, пил будте-нате! А потом решил, что хватит, здоровье – одно.

– Поступок! А я вот пока не созрел.

– Не дай бог прижмёт эт самое, – он похлопал себя слева по ребрам, имея в виду сердце. – Сразу созреете.

– Лучше без напоминаний со стороны организма.

– Это точно! Но у нас ведь как? Пока гром не грянет… Верно же говорят: В России неожиданно наступила зима. Это ж менталитет, тут не попрёшь – гены! У нас либо кнут в виде палки, либо полный развал в виде перестройки. Нет середины! Откуда у нас слово «экватор»-то в языке? Случайно занесли, наверное, как заразу какую…

На такой неожиданной философской ноте мы приехали.

На работе меня сразу атаковали со всех сторон. В порту зависли документы на пять контейнеров, фуры под погрузку не приехали, не вышла уборщица, кто-то опять смотрел порнуху через инет. Я молча прошёл в кабинет и сделал вид, что изучаю почту.

Когда дурнота унялась, предпринял попытку работы. С порнухой всё было просто – её смотрел я. С уборщицей тоже не проблема, срать меньше надо. С машинами уже хуже. Какой-то пидарас в Москве так составил договор, что теперь клиент имеет право ебать нас за любое отклонение в графике. Скорее всего, за такие выдающиеся логистические успехи московский мудак получил хуеву гору бонусных конфет и пряников, с чем я его, конечно же, от души поздравлю, при случае, если когда-нибудь до него доберусь. И с тех пор попытки перефутболить счета превращаются в извечный геморрой с переменным успехом. Везде работают жадные и умные люди. Спасает только хорошее отношение с моим «визави» у клиента. Собственно, с ним я вчера и начал нажираться. Снимаю трубку:

– Виктора Георгиевича, пожалуйста.

– Соединяю.

О-о-очень долгая пауза и опять женский голос:

– А кто его спрашивает? У него сейчас совещание.

– Алексей Николаевич его спрашивает, у которого тоже сейчас совещание.

– Хорошо, попробую ещё раз. Не вешайте трубку.

Наконец, слышу Витькин голос.

– Да?

– «Ну, здравствуй, Афанасий, здравствуй, голубчик».

– «Проверка – она всем проверка».

– На дорогах… Как состояние?

– Чувствую возраст.

– У нас тут полное биде, не успеваем тебя отгрузить.

– Что такое?

– Динамят транспортники.

– На всех направлениях?

– Воронеж – хуй догонишь – в смысле сломался прям у нас на территории, – начал я придумывать сходу, – На далёкий город Апатиты, замена нужна – протекает контейнер.

– А какой объём там?

– Двадцатка…

– А по остальному чего?

– Остальное, в принципе, не особо критично. Но с этими двумя однозначно не успеем.

– Хуёво, что «железка» подвиснет… Воронеж подождёт.

– Давай я с Гепатитами напрягусь, как герой олимпиады, а Воронеж мы табаним?

– Идёт…

Разобравшись с делами, перехожу к наболевшему:

– Опохмелился уже?

– Ага, у меня на работе есть НЗ, да и секретарша – лапочка.

– Везёт. Мы вчера на какой ноте расстались?

– До диез – ты «с», а я «без». С Клавой какой-то ты усвистал, не помнишь?

– Не-а. Досадная потеря памяти. Ладно, давай, если что изменится – позвоню.

С контейнером у меня был запасной вариант, его я и использовал, а Воронеж в который раз был отодвинут на завтра. К обеду всё пришло в свою норму, и я стал засыпать. Так и промаялся до вечера. По дороге домой зарулил в магазин. Продуктовая корзина – коньяк и сосиски. Засмотрелся на тётку за кассой – очень неплохая кассирша работает, когда-нибудь я до неё доберусь.

Дома уже порядок, всё постирано, поглажено, убрано. От вчерашнего беспредела и следа не осталось. Я удовлетворённо пофтыкал на такую благодать.

– Как дела? – кричу с порога.

– В Багдаде всё спокойно. Зло перевезли в Гуантанамо. Чую сосиски? – отзывается собака.

– Верно. Нюх старого охотника всё также тонок.

– Это кто у нас «старый»? Сам-то уже как пескоструйный аппарат.

– А я ещё и коньяк чую, – язвит кошка.

– Коньяк – это святое, «ром – молоко солдата».

– Как на работе?

– «У Манохина трубы лопнули», как может быть на работе? Тяжело.

– Опохмелялся?

– Не, я не умею.

– Значит, ещё не всё потеряно! Разум пытается сделать из тебя гомо-сапиенса.

– Вот только «гомо» не надо!

– Это латынь!

– Я только «по-французски» понимаю.

– Штаны, кстати, плохо отстирались, полиглот.

– Хуй с ними, новые куплю.

– Ты без нас и кольцо парашютное не дёрнешь, а с тобой в примерочную мы не пойдём.

– Без сопливых обойдусь.

– Без сопливых-то, может, и обойдёшься, а вот без нас тебе на ногах точно не устоять!

– Всё время забываю, что вы на четырёх по жизни…

– Ну ты тоже на двух не всегда…

– Вчера особенно… – заржала кошка.

– Хватит уже стыдить! Я морально самоуничтожался на работе почти девять часов. Проводил внутренние духовные изыскания с пользой для общего дела, между прочим! Удваивал ВВП, невзирая на лица. Разрешал потенциальные конфликты и искал выход из затруднительных ситуаций.

– И в чём польза от твоих Достоевских самокопаний?

– Как в чём? Осознал… Встал на путь исправления. Впредь обязуюсь и так далее…

– Ты-то?

– Я-то!

– Нам только не заливай. Проходили уже твою морально-этическую перестройку не раз.