От этой аварии торпедистов бросило в жар. Стали разбираться в том, почему это случилось, и обнаружили, что не сработал автомат подачи сжатого воздуха в трубу аппарата, вследствие этого торпеда не сдвинулась с места и опасности, значит, не существовало.

Время шло, и бомбежки продолжались. Кто-то из сигнальщиков раскрыл четвертую коробку спичек и спичками насчитал уже около сотни глубинок. А старшина Поспелов черкал палочки на кожухе воздухопровода.

На помощь лайнеру подошли крейсер и несколько миноносцев.

В связи с этим Маринеско направил лодку снова к месту затонувшего лайнера. Он считал, что на фоне огромной массы металла лайнера лодка затеряется и что там, где еще барахтаются в воде люди, фашисты бомбить не будут. Ведь для гибели было достаточно лишь одного мгновения, лишь одного прямого попадания бомбы или, может быть, даже одиного близкого взрыва, который пробьет корпус лодки. И тогда – гибель.

В этом опаснейшем бою Маринеско владел ясновидением боевых действий кораблей противника. Возможно, что способность его ума к молниеносным правильным решениям явилась главным спасительным фактором. По-видимому, именно так раскрывается успех этого подводного боя.

Под водой Маринеско сделал все, что надо было, для победы. Разбить и затопить подводную лодку – это было главным для кораблей конвоя. Командир это понимал прекрасно и вел лодку под водой очень осторожно. Но электромоторы давали шум, за которым упорно следили шумопеленгаторщики противника.

Командир временами останавливал работу электромоторов и приказывал исключить полностью все шумы на лодке. Люди на боевых постах замирали. Лодка шла по инерции.

Возмущенные необыкновенной дерзостью нападения, командиры кораблей противника бешено атаковывали лодку. Взрывы шли один за другим беспрерывно. Уточнив место лодки, корабли снова и снова «сыпали» бомбы.

Маринеско рывками уводил лодку в сторону и рвался в открытое море, но корабли опять охватывали лодку и не давали ей выхода на простор. Опасные бомбежки казались бесконечными. От гидравлических ударов треснули некоторые плафоны и взорвались лампы, погасло освещение, выскочили из гнезд предохранители. Электрики быстро устраняли эти повреждения. Надо было вырываться из этого участка моря, и командир буквально рыскал в зоне нападения, стремясь оторваться от бомбежек.

Бой шел слепой, подводники не видели кораблей противника, а с кораблей не было видно лодки. Но корабельные акустики снова и снова обнаруживали лодку, и корабли опять сыпали глубинные бомбы, и поэтому получалось, что лодка все время ходила по самому опасному краю пропасти и всего лишь одно неверное движение могло привести ее к гибели. Маринеско это понимал отлично и стремился к тому, чтобы каждое его решение было точным и чтобы оно обеспечивало безопасность. Именно сильное бомбовое нападение принудило командира возвращаться к центру торпедной атаки, туда, где лежал лайнер, значит, каждую секунду он думал и понимал, что идет борьба между жизнью и смертью С-13.

У командира возникло новое боевое мышление, более глубокое, чем на тактических учениях, ежеминутно нацеленное на немедленную разгадку каждого момента надводного нападения и на немедленное открытие (изобретение) своего срочного приема ухода от бомбежки и его осуществление под водой.

Тяжелейший бой продолжался более четырех часов. За это время на лодку было сброшено 240 глубинных бомб. Это были часы огромного физического труда, страшно нервной перегрузки, максимального напряжения ума и сил.

Экипажу повезло в том, что Маринеско оказался богатым на изобретения приемов подводного боя, повезло и в его отчаянной смелости в подводном бою и в целеустремленности на победу.

Паника на лайнере развивалась быстро. Капитан пытался успокоить пассажиров, он объявлял, что лайнер всего лишь сел на мель. Но какая тут могла быть мель, если борта разрушены взрывами мощных торпед, и обреченные пассажиры это видели и все понимали.

Темная ночь усиливала страх и панику.

Верхняя палуба быстро покрылась толпами обезумевших людей. Это были тысячи военных. Ведь шла война, поэтому и эвакуация производилась с оружием.

По штатному комплекту лайнер имел спасательные шлюпки. Но их число не могло обеспечить всех пассажиров, принятых с перегрузкой, и штатного персонала.

Обреченные или, точнее сказать, приговоренные к гибели люди пробивались к шлюпкам с применением оружия.

Прокладывая дорогу к шлюпкам, старшие офицеры стреляли в младших офицеров, а солдаты – в толпу. Толпы были неуправляемы. Паника толкала их к бортам. Организованный спуск шлюпок не получался. Люди с бортов падали в черную воду холодного моря. Дикий шум и крики раненых и покалеченных заглушали приказания. Шлюпки перегружались. Ночь, снежная пурга и январская леденящая черная вода приближали смерть. Прыгать с борта добровольно в такую холодную темень никто не решался.

Когда лайнер стал крениться, задние толпы выжимали передних за борт, фашисты валились в море. С паникой ни капитан, ни кто-либо другой справиться не сумели.

Люди в воде долго плавать не могли. От шторма, холода и страха они погибали тысячами.

Удивительным фактом явилось то, что от взрыва торпед на лайнере замкнуло электропроводку и он озарился ярким светом. От повышения напряжения при замыкании вспыхнули лампы и на верхней палубе зажглась яркая иллюминация.

Гибель крупного освещенного лайнера в ночное время казалась фантастической. Лайнер тонул один час десять минут. Для погибающих этот час был часом последнего ужаса.

Корабли конвоя и подошедшие корабли береговой охраны сумели подобрать с воды лишь 988 человек. Большая группа фашистов, подготовленных к войне, была уничтожена.

Оставшийся в живых Гейнц Шен в книге «Гибель „Вильгельма Густлова“, изданной им в ФРГ, подтвердил, что при этом погибло более 5 тысяч человек. „Если считать этот случай катастрофой, – считал Шен, – то это, несомненно, была самая большая катастрофа в истории мореплавания, по сравнению с которой даже гибель „Титаника“, столкнувшегося в 1912 году с айсбергом, – ничто“.

В 4 часа 31 января С-13 оторвалась от преследования, подзарядила аккумуляторные батареи и пополнила запасы воздуха высокого давления, затем прошла к северу от Штольпе-Банк и легла на грунт на глубине 80 метров, где запасными торпедами экипаж вновь зарядил торпедные аппараты.

Экипаж постепенно успокаивался после пережитых бомбежек.

Командование лодки считало, что успешное потопление крупной цели и успешную борьбу с кораблями противника следовало отметить. Тут же, прямо на грунте моря, было выдано вино, ветчина с горячей картошкой, какао и по плитке шоколада.

Командир и замполит, посетив каждый отсек лодки, от души поздравили членов экипажа с победой, выразили каждому глубокую благодарность за мужество и стойкость.

Вино помогло расслабиться. Обменялись мнениями и суждениями о том, кто и как работал в бою.

После ремонта Маринеско возобновил новый поиск кораблей и транспортов противника.

Потопление большого лайнера явилось крупным событием даже на фоне других побед перед недалеким концом войны.

В погоне и в атаке Маринеско еще не знал о величии будущего подвига. Он ничего не знал о загруженности лайнера, не знал о том, кто на лайнере, какие там пассажиры, сколько их.

Привлекала величина лайнера. Раньше в ходе войны таких целей не было, и это приковало внимание командира.

Удача раскрылась позже – после потопления лайнера, когда прояснилось, что С-13 уничтожила лайнер, не только загруженный, но и перегруженный фашистами вермахта и военно-морского флота.

Не любой командир мог выдержать такую мощную атаку надводных кораблей. Маринеско – выдержал. Значит, подвигом была не только атака лодки на лайнер, но и весь успешный бой под водой.

Позднее было установлено, что водоизмещение лайнера составляло 25 484 тонны.