В это время они и Таня тоже почувствовали и осознали грозную опасность. Расшнуровали ботинки, сбросили бушлаты. Все трое взяли друг друга за руки, заверили, что если погибать – так всем вместе. Таким образом они умножили свои силы.

Послышался гул самолетов. Думали, что это наши. Оказалось, что это были два немецких разведчика, которые сделали два круга и улетели.

Когда на горизонте появился дымок корабля и когда с буксира и баржи стали подавать сигналы выстрелами, сигнальными ракетами, а с рубки баржи еще и белой простыней, – это опять вселило надежду на скорую помощь.

Но потом баржа настолько осела, что ее палуба все чаще оказывалась почти на уровне воды. Ее буксировка стала для «Орла» невозможной. Переверзев видел, как с «Орла» отдали буксирный трос и «Орел» начал маневрировать вблизи баржи. Качка становилась особенно опасной, когда баржа с гребня волны кренилась на подветренную сторону, в этом случае к силе инерции качки прибавлялась еще и сдувающая сила ветра. Большие волны стали напрямую перекатываться через палубу, и потому каждая такая волна сносила за борт все больше и больше людей. Удерживаться на палубе становилось невозможным. Иван, Гриша и Таня все еще крепко держали руки друг друга. Когда волна сбила с ног Таню, парни удержали ее на руках, и не только ее, но и тех, кого навалило на них волной.

После посылки сигнала «SOS» над районом бедствия появилась вражеская авиация. Самолеты прошли на сравнительно низкой высоте, достаточной для классификации морских объектов. По самолетам открыли винтовочный огонь, винтовок было мало, рассчитывать на эффективность такого слабого огня не приходилось.

На этот раз самолеты атаковали канлодку, которая находилась в одной-двух милях от баржи.

На место катастрофы вражеские самолеты налетали неоднократно. Они «утюжили» этот участок. Налеты производились в течение всего дня. Самолеты бомбили и обстреливали целиком весь участок, не выбирая отдельных целей, поскольку было видно общее скопление обломков с людьми.

Хотя все видели надвигающуюся смертельную опасность, курсанты вели себя исключительно мужественно.

Из выпускников академии только Константин Артемович Мелик-Агамирян, прибывший в академию из Армении, сделал самое решительное действие. Он не умел плавать и, вероятно, по этой причине как-то громко, по-дикому что-то выкрикнул, потом прыгнул за борт баржи и больше не всплыл.

Самая тяжелая участь выпала на долю женщин и детей.

Выпускник академии Константин Юшков, который погибнет в утренние часы, помог Ане Воротиловой снять рюкзак и вывел ее из трюма на палубу. Дися Альтман, Томилова Лена, Волкова Аня, Захарова Муза, Косулина Катя, Пирамидина Катя, Проварихина Таня, Гречишкина Таня, Фролова Аня, Новикова Ира, Ильина Лиза – все они были бледные и лежали на палубе, где недавно стояли легковые машины. Здесь же была и Елена Петровна Травина с маленькой дочкой.

Их подняли с этих мест раньше, когда начали сбрасывать за борт автомашины.

Аня Воротилова стояла одетая в шинель с противогазом через плечо. Вдруг к ней подошел однокурсник Михаил Нилович Ситкин и скомандовал: «Раздевайся!» Но укачавшаяся Анна стояла и ничего не слышала. Тогда Ситкин сам снял с нее противогаз и бросил его в волны, затем снял шинель, ботинки и пытался снять с нее китель, но Анна этого не разрешила. Затем Ситкин, намереваясь прыгнуть с баржи за борт, стал звать и Анну поступить так же.

Однако Анна подумала, что нет в этой затее смысла, поскольку под ногами – палуба. Она держалась за спины товарищей.

Баржа кренилась то на левый борт, то на правый. Вдруг баржа накренилась так сильно и резко, что женщины и мужчины не удержались на палубе и опрокинулись за борт. Анна сразу же окунулась с головой, затем вынырнула и стала удерживаться на воде, поскольку умела плавать. Благодаря тому, что на ней были спортивные брюки, она могла свободно работать ногами.

Продержалась на воде примерно полчаса и сильно устала.

Несколько спасательных кругов, которые висели на стенках рубки, были давно за бортом. Больше не было никаких спасательных средств.

Около рубки находился лейтенант Емельянов с семьей. Он был племянником Емельянова Николая Алексеевича, участника трех российских революций, который в июле-августе 1917 года укрывал В. И. Ленина в Разливе. Валентин Михайлович оценил ситуацию для семьи как безнадежную. Он понял, что семью спасти не сможет, представил себе мучительную, бесполезную гибель двухлетней дочки и жены среди бушующих волн. Понял он и бессмысленность продолжения собственной жизни без любимой семьи. Отец и муж, он решил сократить мучительные переживания живых сердец. Со всей серьезностью он испросил разрешения у военкома Макшанчикова и, не дожидаясь ответа, выстрелил в дочь, жена с ужасом взглянула на него, он выстрелил в жену и в себя. Ему никто в этом не мешал.

Волна подхватила окровавленные тела и унесла в темноту глубин.

Ни криков, ни воплей, ни причитаний не было.

Происшествие потрясло очевидцев. Люди теперь отчетливо осознали близкую для себя опасность, стали окончательно готовить себя, продумывали как вести себя за бортом.

А волны смывали все большее число людей. Даже сильные спортсмены, пловцы-разрядники погибали. Гордостью второго курса считались пловцы Сергей Додолин, Константин Кутузов, Олег Костко. Все они погибли.

У борта баржи стояли обнявшись отец и сын, инженер-капитан 2 ранга и курсант Соловьевы. Их вместе смыло волной, они и погибли тоже вместе.

Лейтенант Красной армии Алексашин Александр Михайлович старался пробраться поближе к центру палубы и вдруг попал прямо в набежавшую волну и на ее высоте оказался за бортом. Потихоньку стал подплывать к борту баржи, который был примерно на высоте одного метра, уже ухватился за борт, и тут один из тонувших оперся на него и влез на борт, а Алексашина оторвало от борта и отбросило волной на 30 – 40 метров. И здесь один из моряков, державшихся за доску, помог ему поймать еще доску от палубы, на конце которой Алексашин держался примерно час-полтора. Плавал Алексашин в шинели и сапогах, первое время – с автоматом. Когда оказывался на гребне волны, то видел вокруг себя вблизи и вдалеке множество голов людей, которых становилось все меньше и меньше. Видел на носу и на корме баржи небольшие группы людей.

Недалеко от него держался на воде Сергей, тоже лейтенант из его же команды. Сергей крикнул Алексашину, чтобы он передал брату, командиру взвода в их училище, о его гибели, крикнул и исчез под водой. Запомнились его руки, взметнувшиеся над водой. Алексашин был спортсменом и крепок здоровьем. Это ему хорошо помогло.

К счастью Алексашина он сам оказался на курсе «Орла». Ему бросили конец и вытащили на палубу.

Из команды Ленинградского военно-инженерного училища был спасен лишь один курсант-красноармеец.

Серое, мрачное небо, темно-свинцовые тучи, такие же серые тяжелые волны и это безлюдное море теперь пугали больше и больше.

Выпускник академии Кривошеев Василий Иванович медленно и не один раз переходил с носовой части в кормовую и обратно. Он вспоминал прочитанные книги о стихиях, о катастрофах, о людях, сумевших противостоять им. Ведь было множество таких примеров, когда, даже будучи бессильными против стихии, люди на теряли присутствия духа. Кривошеев говорил об этом окружающим людям. Это успокаивало и его, и тех людей и поддерживало в какой-то мере состояние духа.

Неожиданно около люка закричал лейтенант:

– Товарищи, товарищи, помогите! Там оказалась моя жена!

Кривошеев влез в темный трюм, перебирался с балки на балку, пока не услышал тихий стон. Ему удалось подтащить мокрую, окоченевшую молодую женщину к люку. Только периодическая дрожь, поверхностное дыхание да сердцебиение говорили о том, что она жива. Лицо было бледное, губы синие, большие глаза полузакрыты. Лейтенант взял ее на руки и отнес ближе к рубке, снял с себя шинель и накрыл вздрагивающее тело жены.

Кривошеев мучился над мыслью, как бороться за существование. Он стремился держаться за всякие прочные выступы и советовал соседям делать так же, а если собьет волна за борт, то, убеждал он их, следует цепляться за бревна, за доски.