— Ваши аргументы звучат очень убедительно, господин Ван Сун, и мне очень хотелось бы, чтобы они не разошлись с делом.

— Они не разойдутся, господин генералиссимус, но только при условии, если будут выполнены все мои указания и требования. Только в этом случаи я смогу ручаюсь за успех операции.

— Мне нравится ваш боевой настрой, Ван Сунн, и я хотел бы вкратце услышать план вашего похода. Против кого первого вы намерены обратить оружие?

— Конечно против генерала Пэйфу. «Нефритовый маршал» не только имеет под рукой двести тысяч штыков, но и занимает такие стратегически важные провинции как Хунань и Хубей. С их захватом мы и не только обезопасим свой северный рубеж обороны, но и сможем существенно пополнить свои людские и материальные ресурсы. Кроме того, будет созданы предпосылки для дальнейшего полного разгрома чжилийской клики. После разгрома Пэйфу, мы двинем наши войска восток, против генерала Сунь Чуаньфана и попытаемся распространить влияние Гоминьдана на провинции Цзянси, Фудзянь, Аньхой и Цзянсу.

— Прекрасно! Наш русский цзян-цзюнь стал рассуждать не как военный, а как политик, пытаясь убедить нас в своей правоте при помощи примитивной словесной эквилибристики. Вы произносите громкие слова, но при этом забываете простые вещи. На границе провинции Хунань армия Пэйфу занимает очень выгодные оборонительные позиции. Взяв их штурмом, мы так основательно обескровим нашу армию, что о походе на север придется забыть! — взорвался негодованием Чан Кайши.

— Мне прекрасно известно место расположение сил противника. Их изучению я посвятил не один день и со всей ответственностью заявляю, что не все войска противника равнозначны по своей силе. Желая устрашить нас, хитрец Пэйфу отрядил на границу наиболее боеспособные соединения своей армии. Это своеобразный тактический заслон Пэйфу, за которым по данным разведки находятся плоховооруженные и плохо обученные полки и соединения чжилийцев, которые попросту не готовы к войне с нами на данный момент.

— Может быть, все так и есть, как говорит господин главный советник. Однако главная цитадель Пэйфу Ухань, хорошо укреплена. Старая крепость Вэйчжоу, не идет ни в какое сравнение с ней, поскольку её строительством руководили французские военные инженеры по всем правилам военной фортификации. За два года они возвели новый Верден и дали гарантию Пэйфу в неприступности его стен на два десятилетия. Сможет ли наша армия одержать победу там, где потерпели поражение дивизии грозного кайзера Вильгельма!

— У нас замечательная армия, которой способна решить любые задачи, если только ей не будут мешать, — колко парировал Покровский.

Чан Кайши хотел продолжить полемику, но Сунь Ятсен решительно одернул своего генерала.

— Хватит! Довольно, ненужных слов. Партия безоговорочно верит и ценит военный талант Ван Суна и будет очень рада воплощению в жизнь озвученным здесь замыслов и намерений. Дорогой цзян-цзюнь, ради скорейшего наступления мира в нашей стране мы поддержим ваше любое начинание и окажем всестороннюю помощь, — вождь Гоминьдана покинул свое плетеное кресло, подошел к Покровскому и протянул тому свою сухонькую, но вполне крепкую ладошку.

Как и ожидал Алексей Михайлович, начало северного похода, было полной неожиданностью для генерала Пэйфу. Убаюканный донесениями разведки, что поход армии Гоминдана начнется во второй половине года, «нефритовый маршал» был захвачен врасплох энергичными действиями советника Ван Суна.

Скрытно перегруппировав свои войска, 15 мая НРА вторглась в провинцию Хунань силами двух корпусов. Быстро разгромив тактический заслон Пэйфу, не встречая серьезного сопротивления, они продвинулись вглубь территории противника, и подошли к городам Чжучжоу и Лилин.

Это были стратегически важные города, стоящие на железной дороге и прикрывающие подступы к стоящему на Янцзы Уханю. Хорошо укрепленные они могли остановить победный марш революционных корпусов, но их гарнизоны не желали сражаться. Не имея численного перевеса над кантонцами, командиры гарнизонов не чувствовали себя уверенно. Несмотря на грозные приказы Пэйфу держаться во чтобы то ни стало, они не хотели быть расходным материалом в большой схватке. Поэтому, после первого же штурма, чжилийцы оставили свои позиции, оказав минимальное сопротивление врагу.

Теснимые революционными корпусами, они отошли к станции Денсичао, которая от природы имела хорошие оборонительные позиции. Удачно прикрытую с флангов рекой и болотистой низменностью, станцию можно было взять только ударом в лоб, где располагались ряды колючей проволоки, пулеметные гнезда и батареи полевой артиллерии.

Все это позволило Чан Кайши на военном совете завести старую песню о благоразумности отложить штурм вражеских укреплений.

— По данным перебежчиков у противника для обороны станции выделено десять полков пехоты, тогда как у нас всего только пять. Штурмовать Денсичао в подобных условиях не решился бы ни один знаменитый полководец истории. Предлагаю отложить штурм и ждать подхода подкреплений.

— Нельзя ждать! Нужно атаковать позиции противника и немедленно.

— Но мы только бессмысленно погубим своих солдат!

— Бессмысленно топтаться на месте и дать Пэйфу время для переброски в Денсичао свежего подкрепления. Вот тогда мы точно не возьмем станцию. Я понимаю ваши сомнения господин главнокомандующий, но убедительно прошу вас не мешать мне. Всю ответственность беру на себя, — отчеканил Покровский, и Чан Кайши отступил.

Впервые за все время сотрудничества с русским советником он испытал к нему некоторую жалость. Уж явно неподъемный груз пытался он поднять.

В назначенный день и час генерал прибыл на командный пункт, чтобы лично увидеть крах заносчивого русского цзян-цзюня. Вглядываясь в лицо Алексея Михайловича, Чан Кайши пытался увидеть в нем признаки неуверенности и страха, но ничего этого он не нашел. Перед штурмом станции, Покровский находился в приподнятом настроении, шутил и вел себя так, как будто победа уже была у него в кармане.

Готовясь к штурму Денсичао, Алексей Михайлович совершенно не собирался бросать своих солдат на пулеметы и под шрапнель противника. Вражескую оборону он намеревался взломать при помощи массированного артиллерийского удара. Для этой цели вся, имевшаяся в наличии у корпусов, артиллерия была спешно переброшена по железной дороге к станции. Под покровом ночи, пушки были установлены на закрытой позиции, лично выбранной полковником.

Желая выявить все огневые точки обороны противника, Покровский решил провести разведку боем, которую чжилийцы ошибочно принял за начало большого штурма. Едва только пехотинцы начали перебежками приближаться к станции, как ожили притаившиеся пулеметы, загрохотали замаскированные орудия к великой радости корректировщиков огня. Выявленные ими цели тут же передавались артиллеристам, которые обрушили на них шквал огня.

Сосредотачивая всю артиллерию в одном месте, Покровский серьезно рисковал. Сильный грохот и огненные всполохи от залпов орудий могли выдать место расположение его артиллерийского кулака, но все обошлось. Обученные только стрельбе с открытых позиций, китайцы не смогли нанести урон батареям НРА. Их снаряды только перепахивали подступы к станции, щедро засыпая осколками вжавшихся в землю солдат.

Однако, несмотря на столь ощутимое превосходство в артиллерии, взять Денсичао с первого раза полковнику не удалось. К началу штурма не все огневые точки были подавлены и не все проволочные заграждения были разрушены. Поэтому, понеся серьезные потери, батальоны НРА были вынуждены отойти, не дойдя до цели каких-то десятка три метра.

Раздосадованный неудачей, Покровский покинул штаб и прибыл на передовую. Уткнувшись в землю рядом с одним из корректировщиков, он принялся руководить огнем артиллерии. Солнце уже миновало свой зенит и стало медленно спускаться к горизонту, когда прозвучал приказ к новой атаке.

К этому моменту почти все орудия и пулеметы противника были разбиты или приведены к молчанию. В проволочных заграждениях имелись широкие проходы, но вот с засевшими в траншеях стрелками огневой кулак Покровского справиться не мог. Как только его пехотинцы бросились в атаку, окопы противника разразились градом пуль, ожили недобитые пулеметы и солдаты стали падать на землю, не пробежав и десяти шагов.