Прошло некоторое время с момента посещения русской делегации резиденции рейхсканцлера, как Германию потряс новый кризис, теперь уже правительственный и главные лицами в нем снова были баварцы.

Пока московские гости изучали Рур, из-за баварского сепаратизма в стране было объявлено чрезвычайное положение. В ответ, подталкиваемый правыми националистами, фон Кар заявил, что Берлин ущемляет права Баварии, и потребовал от войск округа принести новую присягу баварскому правительству.

Далее события столь стремительно развивались, что были подобны баварскому пиву, бурлящему в котле. 10 апреля во время выступления в пивной «Бюргербройкеллер» баварского министр-президента фон Кара, в зал ворвалась группа вооруженных людей. Ими оказались представители национал-социалистической партии во главе со своим лидером Адольфом Гитлером.

Получив солидные денежные вливания от богатых покровителей, вчерашний ефрейтор, очень быстро сделал политическую карьеру. Вступив в микроскопическую партию без будущего, он быстро стал её лидером и приобрел газету «Фелькишер беобахтер». С помощью толкового репортера газеты Йозефа Геббельса он превратил её в рупор партии, к которому измученные кризисом немцы охотно прислушивались. Да и как не прислушиваться, если она писала как раз о том, что больше их занимало, о тотальной безработице, ухудшении уровня жизни, об унижении государственного достоинства.

За короткое время общая численность партии с 35 человек перевалила за 50 тысяч и с каждым месяцем продолжала расти, на радость части немецких промышленников, недовольных правлением президента Эберта.

Ободренный успешным примером брата по национал-социалистическим идеям Муссолини, Гитлер давно порывался устроить свой марш на столицу с целью захвата власти, но его спонсоры не были уверенны в успехе данного предприятия. Не столь опытные в политических играх как в биржевых делах, они хотели играть наверняка и потому не торопились дать идеям Гитлера «зеленый свет».

Так был упущен неплохой шанс для попытки переворота в декабре 1923 года. Не дали они своего согласия и в момент проявления баварского сепаратизма. Уж слишком авантюрной был план бывшего ефрейтора по захвату власти.

В отличие от своих нанимателей, политическое чутье Гитлера оказалось более развитым, и он решил действовать на свой страх и риск. Узнав о выступлении фон Кара, он решил силой оружия подтолкнуть баварских правителей к более решительным действиям. Ворвавшись в общий зал с револьвером в руках, Гитлер объявил о начале национальной революции и предложил Кару, и бывшим с ним генералу фон Лоссов и начальнику баварской полиции полковнику фон Зайссеру, принять участие в её руководстве.

В качестве дополнительного аргумента штурмовики вкатили в зал пулемет, но не он был весомым аргументом в разговоре с высокими лицами. Пока испуганные столь неожиданным поворотом дела главы Баварии размышляли, что им делать дальше, двери пивной распахнулись, и в зал вошел герой прошедшей войны, генерал Людендорф. Именно на его участие в путче делал свою ставку Гитлер, решаясь на столь отчаянный шаг. Легендарный генерал был его знаменем и талисманом в борьбе за власть над страной.

Появление Людендорфа быстро помогло Кару и компании принять правильное решение, которое привело Гитлера в восторг. Ведь все шло, как он и задумывал. Едва согласие было получено, как под общие аплодисменты толпы он объявил фон Кара регентом Баварии, генерала Людендорфа командующим рейхсвера, а себя рейхсканцлером. Все были рады, но оказалось, Адольф ещё не достаточно хорошо знал повадки господ политиканов.

Покинув заполненную революционерами пивную под благовидным предлогом отдать распоряжение о подготовке к походу на Берлин, Кар и его подельники тут же поспешили откреститься от действий Гитлера. Его революционные воззрения полностью не совпадали с сепаратистскими намерениями самих баварских лидеров.

Напрасно национальные революционеры ждали помощи от властей. Правители Мюнхена нагло и цинично обманули их, объявив о немедленном запрете НСДАП как подрывной организации, и приказали армии и полиции подавить мятеж. Об этом, нацистам стало известно в ночь с 10 на 11 апреля, когда один из доброжелателей из штаба округа известил их по телефону.

От подобных новостей, многие из участников путча впали в уныние, но только не их вождь. Быстро просчитав все возможные варианты восстания, Гитлер решил, что лучше умереть стоя, чем пасть на колени. И дело было не в природной храбрости партийного вождя. Покорное поджатие хвоста ставило жирную точку на его политической карьере ближайших лет, тогда как решение идти до конца придавало ему ореол смелого бунтаря, страдальца за нужды простого народа. Поэтому, он и отдал приказ своим товарищам идти на штурм штаба военного округа и его захват.

Утром одиннадцатого апреля выдалось не по-весеннему холодным и промозглым. Когда колонна штурмовиков покинула пивной зал и двинулась к центру Мюнхена, утренний туман, укрывший город своим покрывалом ещё не полностью рассеялся. Его грязно-серые клочья всё ещё висели в воздухе, от чего видимость не превышала пятнадцати метров, и шаги идущей по мостовой людской толпы были глухи и неотчетливы.

Впереди колонны путчистов, в гордом одиночестве шел генерал Людендорф, ибо не было рядом с ним равного ему человека. Сразу за ним, плотной цепочкой, под красным знаменем с черной свастикой двигались те, кто был готов ради революции идти до победного конца.

В одном ряду с Гитлером смело шагал молодой капитан Герман Геринг. Прекрасный летчик истребитель, после войны, как и многие солдаты империи, остался не у дел. Одно время ради пропитания работал в цирке, где катал почтенную публику на самолете или на потеху демонстрировал всевозможные воздушные трюки.

Встреча с Гитлером сильно изменила жизнь отставного капитана. Благодаря своему происхождению и внешности, Герман имел больший успех в переговорах с финансовыми тузами об оказании финансовой помощи нацисткой партии, чем простоватый Адольф. Вождь пользовался популярностью у простого народа, тогда как перед его помощником открывались двери светских салонов и гостиных.

Близость к финансовому потоку в положительной мере сказалась на жизни второго номера партии. В его гардеробе появились хорошие качественные вещи, улучшился рацион питания. Это с точки зрения простого обывателя должно было заставить Геринга под благовидным предлогом увильнуть в сторону, однако бравый капитан решительно встал в один строй с Гитлером.

— Я с вами до конца, мой фюрер, — изрек Герман, чем заслужил благодарный взгляд вождя.

Лавочники, банковские служащие, студенты, слесаря, отставные военные под бывшими имперскими штандартами чеканили нестройный шаг, держа курс на Мариенплац.

С каждым пройденным десятком метров, с каждым кварталом, нацисты приобретали все большую уверенность в своих силах. Все дружнее и ровнее стал шаг передних рядов, в ногу с которыми стал подравниваться хвост колонны.

Квартальный полицейский пост попытался остановить марширующих, но их команды потонули в грозном гуле шагов, а сами стражи порядка стыдливо ретировались. Это придало ещё большую уверенность штурмовикам Гитлера, и они энергичнее заработали башмаками. Солнце к этому времени уже поднялось на небо, туман полностью пропал и воинственный ритм колонны зазвучал ещё напористее и агрессивнее.

Чувство локтя в шеренге и единый шаг, безжалостно сотрясающий городскую мостовую, очень сильно возбудил немцев, с младых ногтей привыкших к порядку и строю. В один момент они почувствовали себя истинными рыцарями национальной революции и потому, преградившая им путь шеренга полицейских, ничуть их не испугала.

Шестьдесят человек с примкнутыми к ноге карабинами хмуро глядели на почти тысячную толпу, уверенно надвигавшуюся на них плотной стеной. Даже прозвучавшая команда и вскинутые вслед за ней винтовки не вселили чувство страха в сердца адептов новой революции. Они только прибавили шагу, стремясь поскорее, смести со своего пути это препятствие и достичь своей цели, до которой было рукой подать.