Если Киркленд и имел по этому вопросу особое мнение, он предпочел оставить его при себе и перевел разговор на другую тему.

— Я знаю, как его назвать.

Паттерсон облегченно вздохнул — опасная тема осталась позади.

— Как?

— Я хочу назвать его «Луиза».

— «Луиза». Отлично! — Паттерсон знал, что босс наблюдает за его реакцией, но притворяться не пришлось — восхищение было искренним. Луиза Киркленд, покойная супруга мэра, благородная женщина редкой красоты и исключительных душевных качеств, пользовалась уважением даже у противников своего мужа. — Очень хорошо. Прекрасный выбор. Идеальный вариант.

— Не знаю, — в голосе мэра зазвучала нотка неуверенности, почти робости, — может быть, виллы принято называть как-то иначе, но…

— Ничего подобного, сэр.

— Она мечтала об этом доме, составила общий план, выбрала место… — с грустью продолжал Киркленд. — Жаль, не смогла увидеть воплощение.

— Вы любили ее, сэр, и этот прекрасный дом станет памятником вашей любви, — с самым серьезным видом заверил босса Ричард Паттерсон, нисколько не покривив душой.

Осмотр особняка занял полтора часа, что неудивительно, учитывая придирчивость владельца. Почти в каждой комнате Киркленд находил недостатки: в кухне ему не понравился цвет электроплиты, в одной из гостевых спален критике подверглась кровать.

— Почему она такая высокая? — недовольно спросил он, осматривая установленное под тяжелым балдахином сооружение, на котором вполне могло бы устроиться на ночлег отделение солдат. — На нее ведь без лестницы не заберешься. Сменить.

Паттерсон без возражений сделал соответствующую пометку в блокноте.

Вообще же спальни Киркленду понравились. Гостям предлагалось на выбор несколько стилей: итальянский Ренессанс, французский восемнадцатого века, ультрасовременный.

На строительной площадке Киркленд провел весь день: утром встретился с Паттерсоном, затем лично проследил за ходом работ по шлифовке мраморных колонн, проверил освещение и мебель в баре, а в полдень вызвал главного архитектора Тимоти Росса.

Оставшись наконец один, мэр спустился в винный погреб, свою тайную страсть и подлинную гордость.

Как всем прекрасно известно, истина заключается в вине. Познавшие ее отлично знают, что хранитель истины — продукт капризный, а потому держать его следует не на продуваемом ветрами балконе, не в шкафчике рядом с сахаром и мукой или — не приведи господи — в холодильнике, но в специальном помещении. Одни устраивают винный погребок, другие — небольшой уютный винный кабинет. В любом случае правильно организованное хранилище вина стало в последние годы модной новинкой, критерием вкуса и успешности хозяина дома.

Погребок Саймона Киркленда начинался с двух огромных привезенных из Калифорнии дубовых бочек. Разумеется, никакого вина мэр хранить в бочках не собирался — они выполняли чисто декоративную функцию.

По замыслу хозяина погреб должен был служить также местом встреч с друзьями, а потому в нем предполагалось наличие барной стойки для дегустации будущих сокровищ и специальных ниш для сигар и сыра.

Ступив в святая святых, Саймон Киркленд побаловал себя бокалом «монтраше» и кубинской сигарой, после чего вернулся из мира мечты в мирскую суету.

В половине шестого, проходя в очередной раз через холл, он посмотрел на старинные часы с движущимися фигурками, украшавшие некогда, если верить документам, замок баварского графа.

В центре холла возвышался оригинальный фонтан, перевезенный из Флоренции и отреставрированный во всем своем великолепии и блеске. Водопроводные работы были завершены буквально накануне, и хозяин подрядной фирмы лично позвонил Киркленду, чтобы объявить о том, что все системы работают.

— Готовы и работают, — проворчал мэр, поднося руку к хитроумно замаскированной на стене кнопке. — Что ж, посмотрим.

Струи воды с тихим журчанием хлынули вверх и в стороны, и лицо Киркленда осветилось счастливой улыбкой ребенка, получившего долгожданный рождественский подарок.

— Ничего не скажешь, красиво, — пробормотал он и, удовлетворенно тряхнув головой, пересек холл и остановился у часов.

Черт побери! Часы стоимостью в несколько десятков тысяч долларов спешили на четыре минуты!

В груди похолодело. Успокойся, Саймон, сказал он себе. Но разве можно оставаться спокойным, когда тебя со всех сторон окружают некомпетентные придурки?

Ну ладно, завтра кое-кто почувствует его гнев на собственной шкуре!

Беда, как известно, не приходит одна. Эту печальную истину подтвердил охранник Тед, один из немногих, кому мэр по-настоящему доверял.

— Сэр, плохая новость, — тихо сказал он, наклонившись к уху босса.

— Уже понял. Что случилось?

— Среди рабочих-отделочников обнаружен посторонний.

— Кто?

— Похоже, репортер, сэр.

Киркленд скрипнул зубами.

— Черт. Его задержали?

— Не успели.

— Разумеется. Что он успел пронюхать?

Тед отвел глаза.

— Похоже, немало. Парень проработал здесь целых два дня. Все слышал. Не исключено, многое сфотографировал. А главное, многое записал.

— Объясни.

— В холле, в вашем кабинете и в еще пяти комнатах обнаружены микрофоны-передатчики. Возможно, найдут и другие.

Киркленду стало не по себе. Столько трудов, столько жертв, и вот в тот самый момент, когда ты уже готов уйти на покой и насладиться наконец жизнью, кто-то делает тебе подножку и ты шлепаешься физиономией в грязь.

— Что о нем известно? Он из какой-то газеты или стрингер?

— Выясняем, сэр. Чико сел ему на хвост. Надеюсь, к вечеру можно будет сказать что-то более определенное.

Мэр резко повернулся к охраннику.

— Ты понимаешь, чем это все может обернуться, Тед? У меня достаточно врагов, которые спят и видят, как бы мне навредить. Если записи и фотографии будут опубликованы, крупных неприятностей не избежать. Очень крупных. Нам нужно протянуть оставшиеся до выборов месяцы, не допустив никакого скандала. Иначе мы с тобой окажемся на помойке.

— Да, сэр. Я понимаю.

— А если понимаешь, то действуй. Найди мерзавца. Изыми материалы. Все расходы я беру на себя. Возьми в пару Чико. Связь каждые полчаса. Все, иди.

Тед кивнул.

— Сделаю, сэр.

— Беги. Время не терпит.

Проводив охранника взглядом, Киркленд достал сотовый и без колебаний набрал номер, звонить по которому было так же рискованно, как дергать за хвост голодного тигра.

Решение созревало долго, но даже теперь, понимая всю необходимость такого шага, Джессика испытывала неуверенность. Прошлое подобно непутевому ребенку — ты понимаешь, что он вырос и уже выбрал дорогу в жизни, но перерезать тысячи связывающих с ним нитей не поднимается рука — свое есть свое.

— Какой сюрприз! — насмешливо воскликнул Майкл, когда она позвонила и предложила встретиться. — С чего бы это, а?

— Надо поговорить.

— О чем? Знаешь, у меня много дел, так что и минутки свободной выкроить не могу. Может, отложим на недельку?

— Нет, дело срочное. Сегодня или в крайнем случае завтра. Я не отниму у тебя много времени.

— А по телефону нельзя?

— Нельзя, Майкл. Между прочим, это и в твоих интересах.

— Вот даже как? Ты вспомнила о моих интересах? Уже заинтриговала. Так в чем все-таки проблема? Хотя бы намекни.

Джессика обреченно вздохнула, и это сработало — Майкл всегда легко поддавался на маленькие женские хитрости. В этом были и плюсы, и минусы.

— Ладно-ладно, не вздыхай. Ты же знаешь, у меня сердце разрывается. — Он немного помолчал. — Как насчет ланча в «Павлине»? В два двадцать. Я могу опоздать, но не более чем на десять-пятнадцать минут. Устроит?

— Спасибо. Буду ждать. Что тебе заказать?

Он рассмеялся. Как всегда беззаботно, звонко, и у нее почему-то дрогнуло сердце. Ах, Майкл, как жаль, что все так получилось…

— Решай сама. Целиком полагаюсь на твой вкус. Надеюсь, ты еще не забыла, что я терпеть не могу рыбу?

Однако в «Павлине» Джессику поджидал сюрприз.