– Ты меня бросаешь?

– Нет. Я ухожу. Если сейчас не понимаешь в чем разница, то потом поймешь.

– Я понимаю.

– Я надеюсь.

Я действительно понимал, что она имеет в виду. Когда люди употребляют «бросаю» – это более категоричная форма, что дальше все. Стараются забыть. Когда уходят, даже если закрывают двери, то оставляют в своей памяти человека, от которого уходят. Оставляют о нем все самое хорошее. В этом есть доля эгоизма. Уйти, чтобы оставить все себе, не дожидаясь плохого, которое может и не наступить.

– Когда ты решила уйти?

– Сейчас.

– Сейчас?

– Да. Я уеду на работу, ты тоже, а когда вернешься, меня здесь уже не будет. Я ушла и не вернулась.

– Ты считаешь свое решение верным?

– Не знаю. Но сейчас я думаю именно так. Ты прости меня, если сможешь.

– Не знаю, но попытаюсь тебя понять.

– Я на это рассчитываю. Я женщина, и острее чувствую приближение чего-то, что сама еще не понимаю. На интуитивном уровне. Я не могу это объяснить. Знаю только, что так лучше.

– Для кого?

– Для тебя.

– А ты у меня спросила, надо ли это мне?

– Надо. Именно сейчас. Возможно, потом я буду жалеть, а возможно, и нет. Возможно, наши пути пересекутся.

– Может быть, это надо тебе?

– И мне тоже, конечно. Это не то, что обычно говорят «давай поживем отдельно». Это банальная пошлость, самоуспокоение. Отдельно, значит, отдельно и нечего потом опять сходиться, или надо жить вместе. У нас с тобой другое. Однажды я услышала голос в себе: «Отпусти его, ты не сможешь дать то, что ему нужно. Во всяком случае, сейчас. Научись ждать. Все потом». Не усмехайся. Ты знаешь, что я не очень-то верю в потусторонние силы. Это я сказала сама себе.

– Ты думаешь, мне одному будет лучше? И куда ты меня отпускаешь?

– В свободное плавание. Будет ли лучше, не знаю, но хуже не будет. Я понимаю, что мы уже привыкли друг к другу и будет тяжело первое время.

– Тогда зачем все это? Давай забудем этот разговор. И все.

– Не забудем. Это не мелочь. И потом я уже решила. А моя интуиция меня еще не подводила. Череда событий, которые последуют, будет иная, чем, если мы останемся вместе.

– Да что будет-то? – спросил я тихо и спокойно, – одиночество?

– Что-то будет. Я уверена. Но я немного удивлена твоим спокойствием.

– Я попытался договориться с собой.

Рита ничего не ответила и вышла из комнаты, чтобы одеться. Когда она вышла, чтобы уйти, я пошел проводить ее в прихожую. Около двери Рита остановилась и повернулась ко мне. Она открыла рот, чтобы мне что-то сказать, но так и не нашла слов. Затем подалась ко мне, как-то неловко поцеловала, улыбнулась и вышла.

Дверной замок щелкнул и я остался один. Ее улыбка, такая грустная и прощальная, не выходила у меня из головы. Она ушла тихо, так и не сказав прощальную фразу, которую хотела произнести, но промолчала. Она унесла ее с собой. Как свою улыбку, так и истинную причину.

Я подошел к окну и, раздвинув занавески, посмотрел во двор. Рита вышла из подъезда и прошла к своей машине, не поднимая головы, хотя знала, что я смотрю. Светлый костюм, черные волосы, вот и все, что я видел. Она села в машину и выехала со двора.

Я отвлекся от воспоминаний и посмотрел за окно. Поезд двигался в своем направлении, унося меня. Отпив чаю, я понял, что тот уже остыл.

Прошлое, конечно, надо помнить, но я от него уехал не для того, чтобы тащить его багаж с собой. Я поднялся и, попросив проводницу запереть купе, направился в вагон-ресторан.

Поезд прибыл на станцию моего путешествия около восьми утра. Стоянка в этом небольшом провинциальном городке была всего пять минут, а мне больше и не надо было, чтобы покинуть вагон.

– Всего доброго, – пожелал я проводнице, сойдя на перрон. Перед собой я увидел типичное здание вокзала маленьких городков, выкрашенное в желтый цвет, с покатой крышей и различными башенками на ней. Оно своей архитектурой возвращало меня на несколько десятилетий назад. По центру здания располагалась стандартная тяжелая дверь, коричневого цвета, в которую я и вошел. Пройдя сквозь зал ожидания, где стояли рядами пластиковые сиденья, на которых сидело несколько человек, я вышел на привокзальную площадь. Она меня также не поразила. Я стоял на ступеньках и, держа сумку в руке, рассматривал окружающее пространство с интересом. Плоды цивилизации дошли и сюда. Стояли маленькие магазинчики – палатки, с громкими названиями супермаркет, кафе, и все это вперемешку с тем, что было построено уже давно. Новые здания, не отличающиеся изяществом архитектуры, явно не вписывались в общий пейзаж. Бабушки, продающие семечки и прочую снедь с огородов, сидели рядками около магазина. Ну, куда же без них. Наверное, я был бы даже разочарован, если бы не увидел их.

Нет, все на месте. Так и должно быть. Я глубоко вздохнул, предвкушая неизвестность. Воздух отличался густотой и свежестью. Ни трубы, ни транспорт еще не испортили его своими выхлопами.

Осмотрев площадь, я направился к автомашинам, которые стояли слева от меня. Багаж у меня был скудный: дорожная сумка, которая не тяготила. Подойдя к водителям, которые заприметив, что к ним направляется клиент, ждали моего приближения, прервав разговор, который вели.

– До Яблоневой. Кто повезет?

– Садитесь, – ответил за всех мужчина лет пятидесяти, и подошел к старенькой «Волге», которая выглядела вполне прилично. Я положил сумку в багажник, который он открыл и сел рядом с ним. Он не торопясь завел двигатель, и мы выехали с площади.

По пути я назвал ему точный адрес и стал рассматривать город, проплывающий мимо меня. Район вокзала был застроен домами постройки пятидесятых годов. Затем пошли дома по-новее, уже панельные, но и они скоро закончились и мы въехали в частный сектор. Здесь сразу было видно кто и как живет. Дома были очень разные: и одноэтажные и более современные двухэтажные. Каждый дом был огорожен забором, но не как в элитных поселках, а небольшим, через которые было видно, что перед каждым домом растут кусты смородины, малины, иногда были кусты сирени. Немного пропетляв по улицам, мы подъехали к дому – цели моей поездки.

Дом тети Кати был одноэтажным, под металлической крышей красного цвета. Сам дом был выкрашен, синей краской с белыми наличниками на окнах. Он стоял чуть в глубине двора. Расплатившись с водителем, я подхватил сумку и толкнул калитку, которая предательски скрипнула, и тут же открылась дверь дома, а на пороге появилась женщина. Я не видел тетю Катю с детства, и если бы она прошла мимо, не узнал. Она, приставив руку ко лбу, защищая глаза от солнечно света, вгляделась в меня.

– Юра. Ты? Здравствуй, дорогой. А я, как позвонила Таисия, жду тебя. Проходи.

Я прошел по дорожке усыпанной белым кирпичом к дому.

– Проходи в дом, – и она, посторонившись, пропустила меня, войдя следом. Пройдя через веранду, я открыл дверь слева и вошел в дом. Слева от двери был дверной проем, без двери, через который я увидел кухню, где стоял стол, висели полки с посудой. Сам я оказался в достаточно большой комнате с диваном, телевизором, сервантом и трюмо. В середине правой стены была еще одна дверь.

– Вот здесь я и живу, – услышал я за спиной, – ты проходи, – и она, обойдя меня, пошла к двери справа, – вот в этой комнате ты и будешь жить, – она открыла дверь, и я вошел в свое временное жилище. Обстановка была скромной: кровать, платяной шкаф, стол у окна, которое выходило в сад и стул. На стене висело зеркало.

– Как тебе твое пристанище?

– Все хорошо, – и я не лукавил. Комнатка была хоть и не большая, но чистая и уютная.

– Ты устал с дороги, сейчас будем завтракать. Ты пока раскладывай вещи, а я пойду, похлопочу. Приходи на кухню, – и она вышла. Положив сумку в шкаф, я не стал утруждать себя вынимая вещи, за исключением бритвы и зубной щетки с пастой и прочих ванных принадлежностей. Взяв все это в руки, прошел на кухню.

– Куда можно поставить?