Он проехал четыре остановки на метро и в маленьком магазинчике со всяким барахлом купил армейский пружинный нож, так как не хотел появляться у Бундера с голыми руками, хотя – если это ловушка – нож мог быть приобщен к обвинительному акту. Выйдя из магазина, он посмотрел на часы: скоро три. А значит, он уже шесть часов мучил Бундера.
Баллоу сел в такси и велел ехать на улицу, где стояла та вилла. Ехал достаточно долго, чтобы подумать, что, может быть, ему придется рисковать жизнью ради Иво Бундера. Можно ли ему делать это? Если даже ему удастся вытащить Бундера, не запомнят ли те Баллоу и не начнут ли преследовать как сообщника Бундера? Зачем ему это? Мало, что ли, у него было врагов? Он любил Бундера – и это все. Любить кого-то – означало ли это рисковать ради него собственной безопасностью? Чем он обязан Бундеру, который осмелился пойти в полицию и заставил его пережить столько мгновений настоящего страха. «Пусть сам выбирается», – решил он и велел таксисту проехать вдоль улицы, где стояла вилла. Поблизости он не заметил ни одной машины, на улице даже не было прохожих. Впрочем, шел сильный дождь.
Он вышел из такси двумя улицами дальше и пешком пошел назад. Встретиться с Бундером и выяснить ситуацию он все-таки должен, поскольку это поручение фирмы. А там знали, чем они рискуют, посылая Баллоу, – однако сделали это. Его провал, а может, и смерть, были закалькулированы в эту поездку и встречу с Бундером. В конце концов, он сам выбрал себе такую профессию, а не другую. А мог стать лесником или охотинспектором. Разве он когда-нибудь жил в безопасности? С самого начала было известно, что в каждой ситуации он рискует свободой и даже жизнью. Его учили не только тому, как нужно сидеть в барах, как прикидываться пьяным, о чем и как спрашивать, на что обращать внимание. Он владел и приемами борьбы, и осознанием, что когда-либо может столкнуться с самым плохим.
Вилла Бундера соседствовала с разрушенным зданием, которое купила какая-то строительная фирма, собираясь поставить там большой жилой дом. Работы еще не начались, сад дичал, через выломанные решетки ограды можно было попасть в соседнее владение, а оттуда через стену на зады виллы. В саду обычно играли дети, но сейчас было почти четыре часа, и дети, наверное, делали уроки, а кроме того, шел дождь. Баллоу миновал разрушенный бассейн для золотых рыбок; продрался сквозь колючие кусты и влез на стену, огораживающую виллу. Он спрыгнул на толстый слой гниющих листьев огромного каштана и, пригнувшись, осмотрел сад. Бундер утверждал, что в саду кто-то есть, но сейчас его уже наверняка тут нет. Сад занимал небольшой участок, несколько деревьев и кустов – уже без листьев. Никто не мог спрятаться от взгляда Баллоу. А значит, Бундер обманывал, утверждая, что кто-то подкарауливает его в саду. Нужно уходить с этого места и снова позвонить Бундеру.
На задах дома находилась терраса с разваливающейся балюстрадой и искусно сформованными бетонными столбиками. Ступени покрыты мохом и мокрыми листьями. В несколько прыжков Баллоу достиг ступеней, на цыпочках вошел на террасу и приблизился к застекленным дверям, ведущим в дом.
У него не было ключей, и он уже полез в свой ремень, чтобы достать изогнутую проволочку, когда вдруг заметил, что дверь немного приоткрыта. Кто-то входил туда или выходил. Он бесшумно сбежал с террасы и спрятался за балюстрадой. Потом скользнул под террасу, где, как оказалось, укрыты двери в подвал. Из подвала тоже можно было попасть в дом. Увидев сорванный ломом замок, он вдруг понял, что пришел слишком поздно. Кто-то проник в этот дом через подвал и вышел через дверь на террасу. Когда это случилось? Час? Два часа назад? Сразу после того, как он в последний раз разговаривал с Бундером? Только Бундер – не ребенок. Они его здесь, наверное, уже не застали.
Он медленно вернулся на террасу, бесшумно приоткрыл дверь и вошел в пустую комнату с отстающими от стен желтоватыми обоями. Двери из комнаты в коридор тоже были открыты. Но в комнате царил легкий полумрак, а в коридоре было темно. Стоя в дверях, он был самой легкой на свете целью для выстрела или брошенного ножа. Войти? И зачем?
Он, как волк, стоял и прислушивался. Из глубины дома не доносился ни один звук. Слышался только шум дождя за открытыми дверями на террасе. Он вынул нож, острие бесшумно выскочило. Снял шляпу и на вытянутой руке, на острие ножа высунул ее в темный коридор. Не раздался выстрел, ничто не шевельнулось. Он бросил шляпу в глубь коридора и не услышал никакого шума, кроме звука ее тихого падения.
Баллоу укрепился в мысли, что вилла никого не скрывает. Тех, о ком упоминал Бундер, он или выдумал, или успел от них удрать. Бундер – это не вазочка для цветочков, чтобы забрать его с собой или расколотить.
Он вспомнил, где в коридоре выключатель. Нащупал его, и под потолком зажглась запыленная лампочка. Бундер лежал возле дверей, ведущих на улицу, с подогнутой под себя левой рукой. Правая отброшена набок. В нескольких сантиметрах от его пальцев лежал пистолет. Кто-то позвонил у дверей, и Бундер хотел к ним подойти. Кто-то другой уже скрывался в коридоре и выстрелил ему в затылок. С того места, где сейчас стоял Баллоу.
В вилле не было никого, если не считать мертвого Бундера. Баллоу подошел к трупу, взял отброшенную в сторону правую руку Бундера. Она была мягкой, посмертное окоченение еще не наступило. Карманы пиджака и брюк убитого были вывернуты. Возле валялось множество мелочей из этих карманов, а также открытый бумажник. Наверняка оставили документы Бундера, а взяли только деньги, чтобы создать видимость грабежа.
Баллоу не боялся трупов и вида убитых. Но он, однако, не хотел видеть лицо Бундера. Нагнулся чтобы поднять бумажник, но заметил на нем тонкую полоску света. Входные двери тоже были оставлены открытыми, и сквозь щелку сюда заглядывал лучик дневного света. Он не поднял бумажник, снова это что-то, что в нем всегда было настороже, велело ему как можно скорее покинуть это место. Ничего интересного он не ожидал увидеть в бумажнике Бундера. В нем все было обманом, а прежде всего – документы. Он никогда не узнает и того, что в самом деле Бундер рассказал в полиции.
Он вышел через входную дверь, сбежал по ступенькам прямо в группку собравшихся на улице женщин и подростков.
– Дети видели, как кто-то прокрался сзади в этот дом, – обратилась к Баллоу одна из женщин. – Там ничего не случилось?
– Нет, – ответил Баллоу, призывая на свое лицо профессиональную улыбку, – Впрочем, в этом доме нет ничего ценного.
Дождь намочил его волосы, и поэтому он понял, что стоит с обнаженной головой. Шляпу он оставил в коридоре, недалеко от останков Бундера. Каждая из этих женщин во всех подробностях запоминала его лицо.
– А я видел, как двое типов прокрались туда сзади, – настойчиво сказал какой-то мальчик, – В кожаных куртках.
– Их там уже нет, – ответил Баллоу и пошел по улице.
У входных дверей замок был без защелки. А значит, он их не закрыл, впрочем, у него не было ключа. Поэтому он ускорил шаги. Прежде чем скрыться за углом, оглянулся. Тот же самый мальчик как раз подходил по ступенькам к входной двери. Через мгновение он откроет ее и увидит труп.
На следующей улице Баллоу увидел свободное такси и велел ехать в центр. Потом проехал две станции в метро и вышел на узкую улицу с односторонним движением с припаркованными по обеим сторонам машинами. Он оказался здесь случайно – еще не знал, что должен делать дальше, куда пойти. Смеркалось, светлые волосы Баллоу потемнели от дождя. В полиции уже, наверное, делали его фоторобот как одного из убийц Бундера. О тех, кто на самом деле убил, они знали только то, что на них были кожаные куртки.
Машины стояли тесно одна за другой. В одном месте не горел уличный фонарь. Он увидел там новый «Рено» с мячом на сиденье возле водителя… Несколько минут спустя он уже ехал прочь, с удовольствием отмечая, что бак полон бензина. Не торопясь выехал на автостраду и направился к «Дубовой беседке». План бегства сложился сам, хотя какое-то время спустя он пришел к выводу, что выбрал наихудший вариант. Нужно было допустить, что Бундер не выдал Баллоу, и вернуться на Сквер Северин, там изменить свой внешний вид, выждать несколько дней, а потом связаться с людьми, которых он завербовал для работы в фирме. Однако он панически боялся ожидания, боялся прислушиваться к каждому шороху за дверями, звонка в дверь. Но самое плохое было не это, потому что страх можно было бы как-нибудь победить. Самое плохое, что они и не должны были к нему приходить, а просто ждать, когда он успокоится и начнет налаживать разорванные контакты. И тогда взять не только Баллоу, но и всех работников фирмы. Ясное дело – если Бундер выдал место его жительства.
