В отличие от венценосного отца, инфант имел склонность выражать мысли неторопливо и обтекаемо, затрудняясь в чётких формулировках. И в этой неуверенности сложно было упрекнуть человека, выросшего в тени великого лорда Ледума. Как бы то ни было, а Кристофер был удивлён и даже немного встревожен незапланированным визитом, неофициальным и к тому же довольно поздним. Наследник престола собственной персоной – к чему бы это?
Ясно, что не к добру.
– Тяжёлое испытание выпало на долю Ледума, – начал наконец Эдмунд, постукивая по паркету концом элегантной резной трости. Дорогой сорт красного дерева издавал приятный гулкий звук, почти мелодичный. Если бы он не был ещё таким монотонным! – До сих пор не могу поверить, что Эдгара больше нет… в живых.
Кристофер сочувственно качнул головой, всё еще не понимая до конца, к чему клонит инфант. Ничего не скажешь, приступил издалека.
– Какая невосполнимая утрата для нашего общества! Как преждевременно покинул мир мой возлюбленный брат, жизнелюбивый, всесторонне одарённый человек…
Кристофер вновь вежливо кивнул этому поразительно глубокомысленному наблюдению, недоумевая – исключительно про себя, разумеется, – о каких именно талантах Эдгара идёт речь. Если о способностях к магии, то они были весьма посредственны, как, впрочем, и более чем скудные дарования старшего отпрыска лорда. Но Эдгар был гораздо более успешен в нахождении общего языка с отцом, а потому более любим им.
Вот этот талант действительно редок и весьма, весьма полезен.
– Однако страшно и помыслить о том, что ожидало бы Ледум, сработай план убийцы без осечки, – продолжил Эдмунд, небрежным жестом веля подать ему коньяк. Пузатая бутыль с благородным напитком стояла тут же неподалёку, на столике за перегородкой, рядом со свежими фруктами, шоколадом и сделанными на заказ сигарами цвета кофе с молоком.
Немедленно поднявшись, Кристофер поставил перед престолонаследником большой шарообразный бокал с короткой ножкой. Неторопливо, давая коньяку время подышать, наполнил снифтер густой ароматной жидкостью – до самой широкой части, не выше – примерно на четверть. Янтарный напиток оказался идеально прозрачным, чистым и вязким. Он оставлял на стенках маслянистые потёки, которые привели бы в восторг эстета, и мог считаться великолепным образчиком алкогольной продукции.
Однако Эдмунд, похоже, не обратил внимания на такие мелочи: он опрокинул содержимое залпом, не успев в должной мере насладиться ни запахом, ни вкусом и послевкусием. Любого ценителя покоробило бы столь мещанское употребление напитка, частенько именуемого напитком лордов. Поставив бокал, престолонаследник сделал знак повторить, однако на сей раз пить не торопился. Руки его подрагивали.
Вернувшись на место, Кристофер заметил, что болезненную бледность инфанта волной заливает не менее болезненный румянец. Совершенно неуместное проявление волнения, причины которого были пока неясны, но – наводили на вполне определённые мысли.
– Что стало бы тогда с Ледумом, Кристофер? – тоскливо вопросил престолонаследник, и гладкий лоб его прорезали случайные нервные морщинки. – Что стало бы со всеми нами, учитывая нынешнюю… хм-м… непростую политическую ситуацию?
Как правило, у наследников правителей мысль о смерти отца вряд ли вызывает столь священный ужас. Однако в случае с Ледумом дело обстояло иначе.
Вот уже более трёх сотен лет, поправ все известные законы мироздания, лорд Эдвард единолично правил городом.
Конечно, маги жили долго, гораздо дольше обычных людей, черпая энергию из драгоценных камней. Однако ни одному из них доселе не удалось обмануть само время, отодвинув на неопределённый срок старость и неизбежную кончину.
Никому, кроме лорда Ледума. А тот строжайше хранил свой секрет, узнать который тщетно пытались многие любопытствующие, – желая вечной жизни, все они отыскали лишь скорую смерть.
– Несомненно, это был бы колоссальный удар для всех нас, – подчёркнуто бесстрастно подал голос Кристофер, видя, что инфант медлит и ждет от него подобающего ответа. Увы, это был не риторический вопрос, как подумалось было вначале. А просто очень, очень глупый. – В нелёгкое время пришлось бы вам принять бремя власти. Но я убеждён, вы с честью исполнили бы долг крови.
Глаза Эдмунда чуть расширились, и он отвернулся, скрывая выражение своего лица.
– Как ты считаешь, Кристофер, кто стоит за этим покушением? – Голос инфанта, и без того невыразительный, прозвучал еле слышно.
Вот это, что называется, вопрос в лоб. А так долго ходил вокруг да около…
– Совместными силами особой службы и службы ювелиров Ледума ведется расследование, но говорить о результатах пока рано, – почти отрапортовал Кристофер, умело скрывая за сухими словами личное мнение, которого у него так неожиданно потребовали. – Никаких убедительных доказательств причастности каких-либо лиц обнаружить до сих пор не удалось.
Инфант задумчиво вращал коньяк по стенкам большой чаши бокала, согревая её теплом ладони. Очевидно, это было стремление реабилитировать себя за первую неуклюже выпитую порцию. Но Кристофер ясно видел застывшее в глазах престолонаследника преступное безразличие к восхитительному напитку, и это задевало утончённую натуру аристократа за живое.
С коньяком следовало обращаться совсем иначе. Вот-вот, сейчас… Самое время приблизить нос к зауженному выходу снифтера, вдохнуть букет раскрывшихся ароматов. Не слишком близко, дабы не обжечь чувствительную слизистую парами крепкого алкоголя, позволяя ароматическим веществам выделиться и смешаться наиболее гармонично.
На лице Кристофера появилось мечтательное и горделивое выражение: что ни говори, а то был высококлассный коньяк, семи лет выдержки в старых дубовых бочках. Напиток обладал богатым и сложным букетом. Сперва явственно различались нежнейшие фруктовые нотки: собственно виноград, за ним яблоки, персики. Затем цветочные: фиалки, липовый цвет, левкой. Развитие аромата, третья его волна, радовали знатока ещё сильнее: теперь проступали лёгкие тона лесных орехов, кураги и инжира, обещая полноту и незабываемую глубину вкуса…
– Говорят, преступника нужно искать среди тех, кто получит от преступления выгоду, – негромко произнёс Эдмунд, бестактно вырывая Кристофера из облака славных воспоминаний. Впрочем, мысль инфанта казалась вполне разумной. – Кажется, на поверхности лежит, кто главный выгодоприобретатель во всей этой невесёлой истории.
– И кто же? Не понимаю вас. – Кристофер отрицательно мотнул головой, начиная заметно нервничать от столь откровенного разговора.
Вот ещё кто-нибудь узнает об этой встрече! Есть шанс попасть в неловкое или даже опасное положение. Пересудов не избежать.
А пересуды, как известно, страшнее револьверов.
– Уже поползли слухи, будто я замешан в покушении на отца, – вполголоса проговорил инфант, устремив на главу ювелиров свои светлые, блёклые глаза, такие непохожие на глаза лорда. – Будто я вознамерился сам стать правителем Ледума! Об этом шепчутся и на улицах, и в высоких кругах… Ты не можешь этого не знать, Кристофер. Скажи мне, верит ли в это лорд Эдвард?
– Прошу прощения, – слабо выдавил глава ювелиров, разглаживая кружевные складки манжет, и без того лежавших идеально, – но мы с правителем не близки настолько, чтобы он поднимал подобные вопросы. Даже если бы это было так, не думаю, что я позволил бы себе говорить с кем-то ещё на столь деликатную тему.
– Брось, Кристофер. – Эдмунд попытался было ободряюще улыбнуться, но улыбка не удалась, выйдя какой-то кривой, напряжённой усмешкой. Всегдашняя подчеркнутая аккуратность аристократа, граничащая с манией, начинала смутно раздражать инфанта. – Это просто отношения между отцом и сыном. Не вмешивай в семейные дела чёртову политику. Мне не хотелось бы, чтобы минувшее неприятное происшествие омрачило нашу связь с лордом.
Неприятное происшествие? Кристофер мысленно закатил глаза. Уж инфант-то мог подобрать иной оборот речи, говоря о гибели родного брата. Кажется, такое поведение не очень достойно престолонаследника… хотя у августейших господ свои представления о нормах. Главу службы ювелиров это не касается. Так какого дьявола Эдмунд заявился к нему? Он что, главный знаток придворных интриг в этом городе?
