– А может, все в той комнате, где ты не была? – усомнилась Катерина.

– Да нет, точно. Дело в том, что он сказал: только что сделал ремонт в кухне, обои желтые, ламинат, гарнитур – сосна. Финский. Такой красивый!

– И что? – не увлеклась гарнитуром Катерина.

– И он попросил меня в кухню все купить на мой вкус: карнизы, шторы, посуду, картины на стены и все такое! Стал бы он такое предлагать, ели бы у него жена была или любовница постоянная, – торжествующе сказала Светка и замолчала, ожидая восторженной реакции аудитории.

– По-моему, это можно расценивать как официальное предложение, – задумчиво произнесла Катерина. – Хозяйки в доме нет – это раз, он полагается на твой вкус – это два. И он все время предлагает тебе что-то купить, то есть дает тебе возможность побегать по твоим любимым магазинам. Света, это любовь!

Светка поискала в голосе подруги оттенок зависти и, на найдя, насторожилась:

– Не веришь? – И выдвинула последний аргумент. – Он мне свою кредитку дал! Без лимита!

– Ну, это даже лучше, чем официальное предложение руки и сердца, – подвела итог Катерина.

– Вот я одно только не могу понять… – нерешительно начала Светка. – Он со мной встречается, комплименты мне говорит, деньги дает, подарки дарит, кормит-поит, домой позвал…

– А потом что?

– А потом ничего! В том-то все и дело! – всплеснула руками Светка, едва не опрокинув кружку с нетронутым кофе. – Поняла теперь?! Им же всем только одного надо, они же кобели. А этот что? Импотент? Мы с ним пятый раз встречаемся, я вся изнамекалась, что не против, а он мне только ручку целует. С ума сойти, да? Какого хрена ему надо, я тебя спрашиваю?!

– Не ори, Дашку разбудишь, – попыталась утихомирить разбушевавшуюся подругу Катерина. – Сама недавно боялась, что он маньяк и изнасилует тебя прямо в этом… молле. А вообще, конечно, странно. Вы привлекательны, он чертовски привлекателен… Это из фильма, – пояснила она Светке. – Знаешь, что я думаю? У богатых свои причуды. У него – такая. Тебе что – плохо? Ты хотела найти мужика, чтобы он с тобой по магазинам ходил, сама же так написала. Чего тебе еще?

– Мало ли что я писала? – обиделась Светка. – Я передумала. Я теперь все хочу. Что мне за невезуха такая: муж по бабам бегал, меня ему мало было, и этот нос воротит. Что я – такая страшная? Или у меня попа не такая? Или грудь маленькая? Или…

– Светка, уймись! – Катерина силой усадила на место Светку, которая вскочила, чтобы наглядно продемонстрировать все свои несомненные достоинства. – Ты просто Мэрилин Монро, честное слово! Может, он просто так красиво за тобой ухаживает. А мы, дуры, привыкли, что если мужчина прокатил тебя на трамвае и сводил в пиццерию, то он уже имеет право на компенсацию понесенных затрат. Говорю же – у богатых свои причуды. Имей терпение. Ситуация должна созреть.

– Это откуда? – изумилась Светка, прекрасно знавшая, что Катерина всегда предпочитала действовать, а не ждать и терпеть.

– Это… Олег так всегда говорил, – призналась Катерина, сама, впрочем, удивленная. Однако умолчала, что всегда ненавидела эту его невыносимо-поучительную фразу, потому что ей надо было получить все и немедленно, и она злилась, требовала действий, а муж смеялся… и всегда оказывался прав.

– Слушай, черт с ним, с Олегом, – решила Сетка. – Хоть отстал от тебя – и слава Богу. Поступил как мужик, руки тебе развязал. А ты уже с Ивашовым как – уже? Или еще? Тоже ждешь, когда созреет?– Жду, – кивнула Катерина и широко зевнула. – Светик, я спать хочу. Мы же сейчас все равно ничего не решим. Давай завтра на свежую голову подумаем, ладно?

Выпроводив Светлану, которая тоже вдруг начала зевать, Катерина закрыла дверь и уставилась на свое отражение в висевшем в прихожей зеркале.

– Поздравляю, гражданин, соврамши! – кивнула она самой себе. А улыбаться не стала.

С Ивашовым было не «еще», а «уже», но Катерина, больше любившая слушать, чем рассказывать, о своих отношениях с мужчинами не говорила и вовсе никому. И потребности в отличие от Светки не испытывала.

Их отношения с Ивашовым перешли заветную грань еще неделю назад. Конечно же, они отмечали первый день весны, и Катерине был подарен огромный букет бело-желтых, остро и тонко пахнущих нарциссов. Они катались на лошадях, и Катерина уже не так судорожно вцеплялась в поводья и сжимала коленями бока Инфанты. Правда, так легко и красиво садиться на лошадь, как это делал Кирилл, она пока не научилась, и весь процесс было довольно комичен: она карабкалась, кряхтя и охая, а он, смеясь, подсаживал ее, крепко обхватив руками пониже талии и уговаривая лошадь потерпеть…

Потом Катерина смотрела, как Ивашов, погладив своего любимого Резидента и что-то шепнув ему прямо в морду, будто договорившись, потому что Резидент согласно кивнул, Кирилл даже не ставя ногу в высокое, не как у нее, стремя, взлетал в седло. Это было так красиво, и сам Ивашов был в этот момент настолько привлекательным, что у нее сладко замирало сердце. Наверное, впервые в жизни – при взгляде на мужчину.

– Катя, пятками посылай! Не бойся лошади! – советовал он, гарцуя вокруг продвигающейся осторожным шагом Инфанты, которая сама, наверное, боялась напугать Катерину. – Повод не задирай! Чем ниже повод, тем легче управлять. И не надо ею рулить, – уже хохотал Кирилл. – Это не твоя «девятка». В крайнем случае она и сама дорогу знает. Ничего, к лету я тебя еще барьеры брать научу.

И смеялся он так заразительно, а в седле сидел так ладно, что смотреть на него было приятно, и Катерина не обижалась. А еще она радовалась, что он говорил про лето – значит, они будут встречаться еще долго. Лес еще был в снегу, поэтому катались они по дороге, которую каждое утро расчищал маленький юркий тракторишка. На этот раз к ним никто не присоединился, потому что праздновать первый день весны никому в голову не пришло – только такому изысканному и романтичному джентльмену, как Ивашов.

Ужинали они в очередной гостиной, на сей раз отделанной в желто-зеленой гамме.

– Какая весенняя комната! – похвалила Катерина, пристраивая нарциссы в вазу зеленого стекла и отмечая, как удачно ее букет вписался в интерьер комнаты. Не нарочно ли Ивашов выбрал именно нарциссы, подумала Катерина. Эстет!

– Молодец, что заметила, – похвалил Ивашов. – Я специально так оформил – есть зимние комнаты, есть летние, есть осенние.

– Та, что с камином, – зимняя? – уточнила Катерина. – А стеклянная? Где мы были в первый раз?

– Та прозрачная. Она может быть любой, она отражает время года и дня, которое за стеклом. Вбирает настроение природы. Сам придумал, – погордился Кирилл.

Он очень любил, чтобы Катерина его хвалила – за стихи, за дом, за умение управлять лошадью и водить машину – как маленький.

– А я думала – дизайнеры, – подыграла Катерина.

– Я нанимал дизайнеров, когда построил дом, – откинувшись в кресле, Кирилл потягивал коньяк из пузатого бокала и любовался на Катеринину возню с цветами. – Но ты знаешь, у них такие примитивные идеи. Красное дерево, золотой унитаз, ручки из самоцветов. Или хай-тек. Или японские циновки с ширмами – на кой мне черт? Главное, говорят, единство стиля, иначе получите эклектику. А я привык делать то, что хочу. И эклектика – не диагноз, так ведь?

– Так, – кивнула Катерина.

– В общем, плюнул я и рисовал все сам. То есть не сам, конечно. Я придумывал, а рисовал друг мой, Буйлович, – знаешь?

– Буйлович? Надо же! – выдала ожидаемо-восхищенную реакцию Катерина.

Буйловича она, конечно, знала. Он был самым раскрученным и самым высокооплачиваемым художником в городе, его картины покупали коллекционеры со всего мира, а за его книжной графикой гонялись зарубежные издательства. Он был Никас Сафронов местного масштаба. Ивашов тоже собирал картины современных художников, причем принципиально – уральских, и платил им, как говорят, щедро. Но в доме Катерина картин пока не видела. Может быть, у него есть пристройка с картинной галереей, что-то вроде Малого Эрмитажа – она бы не удивилась.