Тути выдавил из себя улыбку.
— Но в одной книге я прочитал, что вы исчезли в 1965 году. Вас за что-то наказали. За что именно, не написали.
— Я — гомосексуалист, — ответил Тути.
— И что из этого?
— Мы с Лорен познакомились в Англии, в шестьдесят четвертом. Стали добрыми друзьями. Меня хотели посадить в тюрьму, Пол. Она привезла меня в Штаты через Канаду. Тайно, без документов.
— Вы вот сказали, что вы — гомосексуалист. Они же не любят женщин.
— Это не совсем верно, Пол. Вот мы с Лорен питаем друг к другу самые теплые чувства. Нам есть о чем поговорить. Она рассказывала мне о своих творческих планах. Ты же знаешь, она хочет писать. Я — о математике, о войне. Я чуть не умер во время войны.
— Почему? Вас ранили?
— Нет. Слишком много работал. Переутомился, и все закончилось нервным срывом. Мой любовник, мужчина, помог мне продержаться и в сороковые, и в пятидесятые годы. В Англии тогда жилось несладко. Но он умер в шестьдесят третьем. Его родители присвоили себе наследство. Когда я оспорил их действия в суде, меня арестовали. Ты прав, Пол, в этой стране я чужак.
— Я тоже. Родители не балуют меня вниманием. Друзей практически нет. И родился я в Корее, но ничего о ней не знаю.
— Играй. — Лицо Тути застыло. — Давай посмотрим, будут ли они слушать.
— Конечно, будут, — уверенно ответил Пол. — Их речь что наша музыка.
Мальчик пробежался пальцами по клавишам «тронклейвера». Конус, подсоединенный к синтезатору через мини-компьютер, вибрируя, задребезжал.
Битый час Пол раз за разом исполнял свое сочинение. Иногда в полном соответствии с нотной записью, иногда с вариациями. Тути сидел в уголке, вслушиваясь в скрипы и взвизгивания, издаваемые конусом. Насколько сложнее дать толкование четырехмерному звуку, думал он. Нет даже визуальных признаков…
Наконец мальчик угомонился, помассировал уставшие кисти рук, потянулся.
— Они должны услышать. Надо только подождать.
Он перевел «тронклейвер» в автоматический режим игры, отодвинулся от инструмента.
Пол ушел с наступлением сумерек. Тути засиделся в мастерской за полночь, вслушиваясь в металлические звуки, издаваемые конусом.
Ночь напролет «тронклейвер» раз за разом проигрывал композиции Пола. Тути лежал на кровати в своей спальне, наблюдая за бликами лунного света на стене. Как далеко придется идти четырехмерным существам, чтобы попасть сюда, думал он.
«Как далеко пришлось идти мне, чтобы попасть сюда?»
Он не заметил, как заснул, а во сне перед ним появился Пол. Мальчик, с широко открытыми глазами, ритмично взмахивал руками, словно плыл в бассейне. «Со мной все в порядке, — говорил он, не шевеля губами. — За меня не волнуйтесь… У меня все хорошо. Я побывал в Корее, посмотрел, как там живут. Там мне понравилось, но в Америке лучше…»
Тути проснулся весь в поту. Луна зашла, в комнате царила тьма. А в кабинете-мастерской продолжал попискивать конус.
Пол пришел рано утром, насвистывая мелодию из Четвертого концерта Моцарта для скрипки. Лорен открыла дверь, и он поднялся наверх, к Тути. Тот сидел перед дисплеем, разглядывая четырехмерных существ, нарисованных Полом.
— Ты видишь что-нибудь? — спросил он мальчика.
Пол кивнул:
— Они подошли ближе. Заинтересовались, Может, нам пора готовиться… к их появлению. — Он прищурился. — Вы представляете себе, как будет выглядеть след ноги четырехмерного существа?
Тути задумался.
— Хотелось бы увидеть.
На первом этаже закричала Лорен.
Пол и Тути поспешили вниз. Лорен стояла посреди гостиной, прижав локти к груди, поднеся одну руку ко рту. Первое появление четырехмерных выразилось в разрушении части пола и восточной стены.
— Какие они неуклюжие, — прокомментировал Пол. — Кто-то из них натолкнулся на стену.
— Что тут происходит? — взвизгнула Лорен.
— Надо бы выключить музыку, — сообразил Тути.
— Почему? — спросил Пол. С его лица не сходила победоносная улыбка.
— Может, она им не нравится.
Ярко-синий шар возник позади Тути, быстро увеличился в диаметре до ярда. Покраснел, съежился, на мгновение замер и исчез.
— Локоть, — объяснил Пол. — Одной из его рук. Я думаю, существо слушает. Старается понять, откуда исходит звук. Я иду наверх.
— Выключи музыку! — потребовал Тути.
— Лучше я сыграю что-нибудь еще. — Мальчик побежал наверх.
Из кухни донесся треск, потом шипение, дом завибрировал на низкой частоте.
Источником вибрации стало четырехмерное существо, перемещающееся по их трехмерному дому. Тути дрожал от волнения.
— Питер… — Руки Лорен сжались в кулаки.
— Пол пригласил гостей, — объяснил Тути.
Повернулся к лестнице. Первые четыре ступени лестницы и часть пола завертелись и исчезли. Потоком воздуха его едва не затянуло в дыру. Удержавшись на ногах, он наклонился, потрогал место разреза. Идеально ровная поверхность. Внизу зияла черная пасть подвала.
— Пол! — позвал Тути.
— Я играю им свое сочинение, — отозвался мальчик. — По-моему, им нравится.
Зазвонил телефон. Тути автоматически схватил трубку. На другом конце провода бесновался Хокрам.
— Сейчас говорить не могу…
Хокрам заорал еще громче, его услышала даже Лорен. Тути положил трубку на рычаг.
— Как я понимаю, его уволили. Вот он и злится. — Тути отошел на три шага, разбежался и перепрыгнул через черную дыру. Поднялся на пару ступенек, остановился как вкопанный. — Господи! — Его осенила новая мысль. — Они выбивают половицы из трехмерного пространства в четвертое измерение. Как Пол и говорит: неуклюжие увальни. Они могут нас убить!
— Он позвонит в иммиграционную службу, — предупредила Лорен.
Но Тути уже спешил наверх.
Пол сидел перед «тронклейвером» и самозабвенно наигрывал новую мелодию. Тути шагнул к нему, но путь преградила зеленая колонна. Твердая, как скала. Она чуть вибрировала. Участок потолка в четыре квадратных фута исчез из трехмерного пространства. Колонна превратилась в палку, покрытую извивающимися, как змеи, волосками.
Тути обошел палку и выдернул из розетки провод, идущий к «тронклейверу». Забор из коричневых сигар окружил компьютер. Сигары, вращаясь, удлинялись, тянулись к полу и потолку, потом превратились в ниточки и исчезли.
— Они тут плохо видят. — Пол словно и не заметил, что его концерт окончен. Лорен поднялась по наружной лестнице и теперь стояла за спиной Тути. — Извините за разгром.
А мгновением позже синтезатор, конус, миникомпьютер и соединяющие их провода исчезли, словно их и не было.
— Ничего себе, — вырвалось у Тути.
И тут же пришла очередь мальчика. Его перемещали более медленно, осторожно. Последней пропала голова. Пол светился счастьем:
— Им понравилась музыка!
Тути и Лорен остались вдвоем.
Лорен застыла как статуя. Тути ходил по кабинету, ероша рукой волосы.
— Может, он вернется, — пробормотал Тути. — Я даже не знаю… — Фразы он не закончил. Мог трехмерный мальчик выжить в четырехмерном пространстве, перемещаясь в право верх… или левовниз?
Тути не протестовал, когда Лорен решила позвонить приемным родителям мальчика и в полицию. По прибытии полицейских он с каменным лицом стоически выслушал их вопросы и обвинения и рассказал все, что знал. Ему не поверили. Никто не знал, чему можно верить. Зафиксировав все разрушения на фотопленку, полицейские ретировались.
Лорен заверила его, что их обоих или кого-то одного арестуют. Это лишь вопрос времени, сказала она.
— Что-нибудь им наплетем, — ответил Тути. — Ты им скажешь, что виноват только я.
— Не скажу. Но где он?
— Точно сказать не могу. Но думаю, что с ним все в порядке.
— С чего такая уверенность?
Он рассказал ей про сон.
— Но тебе это приснилось до его исчезновения, — заметила Лорен.
— Для четвертого измерения никакого противоречия в этом нет.
В последний день в доме Лорен Тути, надев пальто поверх халата, с самого утра вновь и вновь прогонял свою программу, пытаясь увидеть ана и ката. Бесполезно, у него слишком закостенели мозги.
