и всеми их знаниями,

будет ли с нас довольно?"

И моя душа сказала: "Нет, этого мало

для нас, мы пойдем

мимо - и дальше".

Ты также задаешь мне вопросы, и я

слышу тебя,

Я отвечаю, что не в силах ответить, ты

сам должен ответить

себе.

Присядь на минуту, сынок,

Вот сухари для еды, молоко для

питья,

Но когда ты поспишь, и обновишь

свои силы, и наденешь

лучшие одежды, я поцелую тебя на

прощание и распахну

пред тобою ворота, чтобы ты ушел

от меня.

Слишком долго тебе снились

презренные сны,

Я смываю гной с твоих глаз,

Ты должен приучить свои глаза к

ослепительной яркости

света и каждого мгновенья твоей

жизни.

Слишком долго ты копошился у

берега, робко держась

за доску,

Теперь я хочу, чтобы ты был

бесстрашным пловцом,

Чтобы ты вынырнул в открытом море,

крича и кивая мне,

и со смехом окунулся опять.

<>

47

<>

Я учитель атлетов.

Если твоя грудь после учения станет

шире моей, ты докажешь,

что и моя широка,

И тот докажет, что он усвоил мой

стиль борьбы, кто убьет

своего учителя насмерть.

Мне люб лишь такой мальчуган, что

станет мужчиной

не чужими стараньями, а только

своими делами,

Он предпочтет быть беспутным, лишь

бы не стать благонравным

из страха или стадного чувства,

Свою милую любит он сильно и ест

свое жаркое с аппетитом,

Любовь без взаимности или обида

режет его сильнее, чем

острая сталь,

Отлично он умеет скакать на коне,

драться, стрелять в мишень,

править парусным яликом, петь

песни, играть на банджо,

Бородатые лица, или изрытые оспой,

или с рубцами и шрамами

милее ему, чем лощеные,

И черные от загара лица милее ему,

чем те, что боятся солнца.

Я учу убегать от меня, но кто может

убежать от меня?

Кто бы ты ни был, отныне я не

отступлю от тебя ни на шаг,

Мои слова не перестанут зудеть в

твоих ушах, покуда ты

не уразумеешь их смысла.

Не ради доллара я говорю тебе эти

слова, не для того, чтоб

заполнить время, покуда я жду

парохода.

(Они настолько же твои, как и мои, я

действую в качестве

твоего языка,

У тебя во рту он опутан и связан, а у

меня начинает

освобождаться от пут.)

Клянусь, что под крышею дома я

никогда ничего не скажу

ни о любви, ни о смерти,

И клянусь, я открою себя лишь тому

или той, кто сблизится

со мною на воздухе.

Если вы хотите понять меня, ступайте

на гору или на берег

моря,

Ближайший комар - комментарий ко

мне, и бегущие волны -

ключ,

Молот, весло и ручная пила

подтверждают мои слова.

Никакая комната с закрытыми

ставнями, никакая школа

не может общаться со мной,

Бродяги и малые дети лучше

уразумеют меня.

Мальчишка-мастеровой всего ближе

ко мне, он знает меня

хорошо,

Лесоруб, который берет на работу

топор и кувшин, возьмет

и меня на весь день,

Фермеру-подростку, что пашет в

полях, приятно услышать

мой голос,

На судах, которые мчатся под

парусом, мчатся мои слова, я иду

с матросами и рыбаками и крепко

люблю их.

Солдат в походе или в лагере - мой,

Многие ищут меня в ночь перед боем,

и я не обману их

надежды,

В эту торжественную ночь (быть

может, их последнюю ночь)

те, которые знают меня, ищут меня.

Мое лицо трется о лицо зверолова,

когда он лежит в одеяле,

Извозчик, размышляя обо мне, не

замечает толчков своей

фуры,

Молодая мать и старая мать

понимают меня,

И девушка, и замужняя женщина

оставляют на минуту иглу

и забывают все на свете, -

Все они хотят воплотить то, что я

говорил им.

<>

48

<>

Я сказал, что душа не больше, чем

тело,

И я сказал, что тело не больше, чем

душа,

И никто, даже бог, не выше, чем

каждый из нас для себя,

И тот, кто идет без любви хоть

минуту, на похороны свои он

идет, завернутый в собственный

саван,

И я или ты, без полушки в кармане,

можем купить все лучшие

блага земли,

И глазом увидеть стручок гороха - это

превосходит всю

мудрость веков,

И в каждом деле, в каждой работе

юноше открыты пути

для геройства,

И каждая пылинка ничтожная может

стать центром вселенной,

И мужчине и женщине я говорю: да

будет ваша душа

безмятежна перед миллионом

вселенных.

И я говорю всем людям: не пытайте о

боге,

Даже мне, кому все любопытно, не

любопытен бог.

(Не сказать никакими словами, как

мало тревожит меня мысль

о боге и смерти.)

В каждой вещи я вижу бога, но совсем

не понимаю его,

Не могу я также поверить, что есть

кто-нибудь чудеснее меня.

К чему мне мечтать о том, чтобы

увидеть бога яснее, чем этот

день?

В сутках такого нет часа, в каждом

часе такой нет секунды,

когда бы не видел я бога,

На лицах мужчин и женщин я вижу

бога и в зеркале у меня

на лице,

Я нахожу письма от бога на улице, и в

каждом есть его

подпись,

Но пусть они останутся, где они были,

ибо я знаю, что, куда

ни пойду,

Мне будут доставлять аккуратно такие

же во веки веков.

<>

49

<>

Ты же, о Смерть, и горькие объятия

Смерти, напрасно

пытаетесь встревожить меня.

Без колебаний приступает к своему

труду акушер,

Я вижу, как его рука нажимает,

принимает, поддерживает,

Я лежу у самого порога этих изящных

и эластичных дверей

И замечаю выход, замечаю

прекращение боли.

А ты, Труп, я думаю, ты хороший

навоз, но это не обижает

меня,

Я нюхаю белые розы, благоуханные,

растущие ввысь,

Я добираюсь до лиственных губ и до

гладких грудей дынь.

А ты, Жизнь, я уверен, ты - остатки

многих смертей.

(Не сомневаюсь, что прежде я и сам

умирал десять тысяч раз.)

Я слышу ваш шепот, о звезды небес,

О солнца, о травы могил, о вечные

изменения и вечные

продвижения вперед,

Если уж вы молчаливы, что же могу

сказать я?

О мутной луже в осеннем лесу,

О луне, что спускается с круч тихо

вздыхающих сумерек,

Качайтесь, искры света и мглы, -

качайтесь на черных стеблях,

гниющих в навозе,

Качайтесь, пока так бессмысленно

стонут иссохшие сучья.

Я возношусь от луны, я возношусь из

ночи,

Я вижу, что это страшное марево -

отражение полдневного

солнца,

Я поднимаюсь к основному и

главному от великого или малого

отпрыска.

<>

50

<>

Есть во мне что-то - не знаю что, но

знаю: оно во мне.

Тело мое, потное и скрюченное,

каким оно становится

спокойным тогда,

Я сплю - я сплю долго.

Я не знаю его - оно безыменное - это

слово, еще не сказанное,

Его нет ни в одном словаре, это не

изречение, не символ.

Нечто, на чем оно качается, больше

земли, на которой

качаюсь я,

Для него вся вселенная - друг, чье

объятье будит меня.

Может быть, я мог бы сказать больше.

Только контуры!

Я вступаюсь за моих братьев и сестер.

Видите, мои братья и сестры?

Это не хаос, не смерть - это порядок,

единство, план - это

вечная жизнь, это Счастье.