Сергей Васильевич рассказал Родионову, что узнал за день.

— Про сей отрядец и мы наслышаны, — подтвердил казак. — И что же долго раздумывать? Завтра пущай драгуны да казаки передыхают, а в четверг — и день хороший — выступаем всеми силами. Надобно ж и нам на Кутузовский пир хоть малой ватрушкой отозваться.

— А точно ли победа, господин полковник?

— Не сомневаюсь в том, как сам до Смоленска с Первой армией шел. Так натерпелись от ретирады, столько злости накопили… Опять же и Кутузов — не Барклай. Так сколько у вас сабель-то?

— Триста пятьдесят.

— И у меня столько же. Ну, на что силы не хватит, то хитростью брать станем…

Еще затемно 7 сентября выступили из Невеля и, по совету Паренсова, тотчас свернули проселком на юг. Впереди шла казачья сотня. Да, край был глухой. Деревня от деревни верстах в десяти. В лесах озера плещутся рыбой. На привале казаки и драгуны сварили полные котлы. Крестьяне-белорусы плохо знали по-русски и боялись всех солдат одинаково, чужих и русских. Солнце стало прятаться за лесом, когда услышали впереди выстрелы. По узкой дороге подались рысью к авангардной сотне, но застали только конец боя. У деревни Жильцы казаки наехали на эскадрон французов, поивших лошадей после привала. Есаул Попов налетел на беспечного врага и опрокинул, не упустив и всадника, который мог бы поднять тревогу. Расспросив пленных, поручик доложил Родионову и Непейцыну, что эскадрон шел к озеру Свино, чтобы конвоировать от него в Козьяны фуры с зерном. Отправили к Свино того же Попова с сотней, а сами встали в Жильцах на отдых перед нападением, которое решили сделать ночью.

— Только проведете ли нас, поручик, в те самые Козьяны? — спросил Непейцын. — По астрономии одной идти придется.

— Буду стараться, — ответил Паренсов.

Близко полуночи есаул вернулся и доложил, что пехотный караул сдался без выстрела, из обоза он взял только лошадей, а фуры бросил на месте, сказавши соседним крестьянам, чтоб зерно брали себе.

От Жильцов до Козьян, по словам поручика, считалось семнадцать верст. Сначала Непейцын удивился такой точной цифре, но, когда тронулись, рядом с лошадью Паренсова уверенно зашагал невысокий человек в белом домотканом армяке, говоривший по-польски.

— Мельник здешний, — пояснил поручик. — У него французы быка племенного угнали, а я быка вернуть пообещал и еще три рубля вперед дал. Ведь вернем мы Стаху его бугая, господин полковник? — спросил он, чуть повысив голос.

— Ясное дело, да еще зерна и круп сколько захочет, — подтвердил Сергей Васильевич. — Но откуда вы польский знаете?

— Цельный тысяча восемьсот девятый год в Ковне служил, — ответил поручик.

— С тым хлопчиком не пропадем, — крякнул сонным голосом казачий полковник, и Непейцын не понял, к Паренсову или к мельнику это относилось.

Шли извилистым лесным проселком, растянувшись по три, по два всадника в ряд. Прогудит под копытами зыбкий мостик, прочавкает болотная жижа, и снова почти беззвучно ступают сотни коней по земле, застланной ковром сосновых иголок. Темнота почти полная, едва различить соседа. Люди настороженно молчали. Раздавалось только звяканье палашей о стремена да изредка окрик вполголоса: «У, балуй, ирод!» Или «Мать честная! Глаз суком, никак, выбило!» И опять только глухой топот копыт.

— Ну, дорожка, долежу вам, как у черта под мышкой! — бурчал Буткевич, ехавший рядом с Непейцыным. — В финляндском походе мерзли насмерть, да хоть видели что-то…

— Идем без передового разъезда да растянулись на версту, — сказал с беспокойством Сергей Васильевич.

— По темени и ворогу нас не забачить. — успокоил Родионов.

Поднялись в горку. Лес расступился, стало чуть светлее. Впереди залаяли собаки. Сбоку едва обозначились контуры строений.

— Деревня Гороватка, полдороги до Козьян — сказал Паренсов. — Может, за ней остановимся, подтянемся, передохнем?

— Добре, — согласился Родионов. — И трубку выкурим.

— Надобно еще план атаки наметить, — сказал Сергей Васильевич. — Мельника вашего расспросите, где в обход часть послать… — И не договорил.

Справа вспыхнул ряд огоньков, затрещали десятки ружейных выстрелов. Кто-то закричал, кто-то застонал в колонне драгун. Протяжно заржал раненый конь.

— От сукины сыны! — выругался Родионов.

— Я на конец деревни пошел, а вы в лоб берите! — крикнул Буткевич и скомандовал: — Ямбургский эскадрон! За мной, рысью марш!

Сергей Васильевич едва поспел принять в сторону, как мимо тенями промелькнули драгуны, за ними казаки. Услышал, как Родионов приказывал кому-то: «Зажигай сено-то! В темноте своих переколешь!» И уже рядом оказался едва различимый, приземистый, с низко надвинутой каской штабс-капитан Балк.

— Рижские драгуны, палаши вон! — раздался скрипучий голос.

Дружно лязгнула сталь, и Сергей Васильевич тоже выхватил свою теперь уже хорошо отпущенную шпагу.

— По проулку марш-марш! — подал вторую команду Балк.

Как он увидел в темноте этот проулок, бог знает, но через минуту стало светлее, где-то сзади загорались стоги сена.

И в этой атаке Непейцын никого не заколол, боясь задеть своих. А справа и слева от него скакали драгуны, рубя убегающих французских пехотинцев. Другие, спешившись, ломали плетни и, снова сев на коней, преследовали по садам продолжающих стрелять.

Когда старшие офицеры съехались посредине Гороватки, у часовни, расторопный капитан Галкин доложил, что пленных взято сорок человек, столько же убито, но много больше ушло в лес.

— Теперь надо скорей идти, — сказал Сергей Васильевич. — Которые в лес побежали, к Козьянам пробираться станут.

— Без проводника недалеко ночью уйдут, — уверил поручик.

— А наш-то не сбежал? — осведомился Буткевич.

— Зачем ему бежать? Вот как бугая своего получит, так и погонит его домой, в Жильцы.

— Напугаться выстрелов мог.

— Так я его берег, сряду в сторону отвел, как бой начался.

Снова все потонуло в кромешной тьме. Проехали деревеньку, то ли оставленную жителями, то ли затаившуюся. Даже собака ни одна не тявкнула. За околицей поручик просил остановиться.

— До Козьян осталось пять верст, — доложил он. — В любую минуту рискуем наехать на ихние ведеты…

— Но пуститься после того быстрей не сможем, — договорил Непейцын.

— Совершенно верно, Сергей Васильевич.

— Так что ж ты, душа, предлагаешь? — спросил Родионов.

— На полчаса тут остановиться, дождаться первого света. Без него посланные за реку в обход, на Полоцкую дорогу, никак туда не выйдут, и остальным по сей дороге ударить тоже будет затруднительно. Станислав сюда третьего дня ходил быка своего искать и рассказывает, чего на карте не видно, что Козьяны раскинуты по двум сторонам реки. На сей, с которой наступаем, собственно село с церковью, на той, слева, на пригорке, — барский двор, а прямо, за мостом, — разделенный дорогой выгон. На нем и встали лагерем французы. Сей выгон так велик, что ежели от поднятой тревоги проснутся, то вполне фронт выстроить сумеют…

— Ну что ж, добре, — кивнул Родионов. — Вы не против, Сергей Васильевич, ежели на Полоцкую дорогу я есаула Студянкина с двумя сотнями пошлю? Однако ему брод указать желательно…

— Брод будет за версту до моста, там, где проселок выйдет к реке, — ответил Паренсов. — Есаула вашего, господин полковник, в голову отряда поставьте, и Станислав ему место укажет.

— Ежели все по твоему сказу выйдет, то я тебе добрую саблю подарю, которую под Рассеватом от турки отбил, — посулил Родионов. — Эй! Передайте, чтоб есаул Студянкин ко мне ехал!

Не выезжая на поляну, за которой снова начинался лес, простояли около часу. Но вот небо чуть посветлело. Непейцын рассмотрел, что стрелки его часов приблизились к четырем.

— Что ж, господа, не пора ли? — спросил Родионов, отдавая вестовому трубку. — Теперь можно и на рысях… Так ты, Карпов, как за мост прорвемся, сряду бери влево и дорогу на второй мост перехвати на случаи, ежели Студянкина боем задержат.

— Лезь, Стах, нам теперь передовыми идти, — сказал Паренсов, выпрастывая ногу из стремени, и мельник проворно сел на коня за поручиком.