Через полтора месяца совместной жизни не только с Юрой, но и с его родителями, стало ясно, что ни он, ни они Лере не подходят. И она им тоже не подходит. Надо сказать, живи молодожены отдельно, это мало что изменило бы, разве что агония их семейной жизни продолжалась бы чуть дольше.

Уйдя от Сердюковых, Лера вернулась к привычной жизни и попросту выбросила из памяти те полтора месяца, которые провела вне дома. В конце концов, ей приходилось уезжать и на более длительный срок, и поездки ее не всегда были такими уж приятными.

Быстрый финал был принят всеми как подарок судьбы, и расстались молодожены вполне мирно. Официально расторжение брака тем не менее изрядно затянулось, а свидетельство о разводе Лера вообще получила лишь полгода спустя после самого развода – все не могла выкроить время, чтобы съездить за ним. В невзрачном листке, который ей вручили, она прочитала, что «брак между гражданином Сердюковым Юрием Алексеевичем и гражданкой Свиридовой Валерией Павловной расторгнут, о чем в книге регистрации актов о расторжении брака…», дальше читать Лера не стала. Так и не освежив в памяти точную дату своего развода, она сложила листок пополам, сунула его в сумку, а вернувшись домой, бросила в ящик стола, забыв о нем на долгие годы. Вплоть до недавнего обмена паспортов.

А теперь у Юрки есть две прелестные дочки-близняшки… Пару недель назад она совершенно случайно встретила их в метро. Заскочив в вагон в самый последний момент, Лера столкнулась с бывшим мужем нос к носу. Двери щелкнули прямо у нее за спиной, прихватив край узкой юбки с двумя высокими разрезами по бокам. Тем самым Лера была накрепко прикована к своему месту до следующей станции.

Слегка посторонившись, Юра сухо поздоровался, она машинально ответила, потом начала извиняться за то, что почти налетела на него. Желая удостовериться в том, что все еще в юбке, которая выглядит хотя бы относительно прилично и, может быть, даже осталась цела, Лера посмотрела вниз. И тут же о юбке забыла напрочь.

Две пары внимательных карих глаз были устремлены прямо на нее. Те, что слева, смотрели удивленно-вопрошающе, а те, что справа, немного прищуренные, скорее оценивающе. Только тогда Лера заметила, что две очаровательные маленькие девочки с серьезными личиками, похожие друг на друга как две капли воды, с двух сторон держатся за Юрины руки.

На мгновение Лера растерялась. В принципе ей было известно, что бывший муж давно женат, но то, что у него есть дети, в голову почему-то не приходило. Девочки были очень похожи на Юру, поэтому никаких сомнений в том, что перед ней его дочки, у Леры не было.

– О господи! – тем не менее вырвалось у нее. – Неужели это твои?

Он даже успел сообщить ей их имена: Настя и Даша. Правда, Лера не поняла, кто есть кто, потому что поезд как раз доехал до «Владимирской». Небрежно кивнув на прощание, Юра с дочками вышел.

Одна из девочек оглянулась на Леру, которая все еще стояла в дверях вагона, а другая громким голосом тотчас приступила к допросу отца.

Двери закрылись, и Лера уже не слышала, что ответил ее бывший муж своей маленькой дочке на вопрос «А кто эта тетя?».

Вспомнив о бывшем муже, Лера в который раз подумала, что если бы все сложилось иначе и у нее остался бы ребенок от Юры… то теперь, наверное, она была бы намного счастливее… Сколько «бы»! Однако дело в том, что ни ей, ни ему никакой ребенок тогда нужен не был.

Несмотря на то, что эта, в сущности, странная мысль со слишком большим количеством «бы» посещала Леру уже не единожды, она вовсе не сожалела о том, что отцом ее ребенка не стал именно Юра. Она вообще пока не думала, кто бы мог им стать. Одно она знала наверняка: этот ребенок будет только ее и больше ничей, а его биологический отец никогда ничего не узнает.

На какой-то миг услужливое воображение подсунуло Лере образ светловолосого вихрастого малыша с зелеными глазами и щедрой россыпью веснушек. Господи! Если бы она могла… но… нет, на такое она уж точно не отважится… Похоже, желание иметь ребенка действительно превратилось у нее в навязчивую идею. Впрочем, стоит ли этому удивляться? Ведь маленькие дети есть у большинства ее друзей и знакомых, даже у бывшего мужа… И все они постоянно демонстрируют ей своих чад.

Вот, например, сегодня. Смирившись с тем, что на сей раз Антошу она не увидит, Лера собралась уже уходить. Тут-то он и проснулся.

Машка ринулась в спальню, едва только заслышала призывный крик своего отпрыска, ну а Лера, естественно, поспешила следом. Когда она вошла в комнату, подруга уже вытащила сына из кроватки.

Антоша был само очарование, ну просто сошедший с полотна Буше ангелочек. То есть путти, как на самом деле полагается именовать младенцев с крылышками.

– При-ве-ет! – улыбнулась Лера.

Широко распахнутые карие глазенки ангелочка распахнулись еще шире, а их обладатель издал звук, больше всего напоминавший боевой клич индейцев.

– О господи! – простонала Маша. – Похоже, Лерка, мой сын с пеленок начал приобщаться к вечным ценностям! Как и все прочие мужики, он сражен твоей неземной красотой.

– Скорее моим ярким костюмом, – рассмеялась Лера.

– Да? – Маша скептически покосилась на Антошу. —

Н-ну… лиха беда начало.

– Как же он вырос за лето! – Лера взирала на малыша с восторгом ничуть не меньшим, чем тот взирал на ее терракотовый костюм.

Скептический Машин взгляд переместился на подругу.

– Конечно, вырос. Нам уже… – одной рукой прижимая к себе Антошу, другой Маша достала из пакета подгузник, – почти пять месяцев. Да, мой сладкий?

Принимая посильное участие в диалоге, малыш издал еще один радостный возглас.

– Знаешь что, Лерка, – обратилась к подруге Маша, – раз ты здесь, я тебя немножко поэксплуатирую. Сейчас поменяю Тошику подгузник и дам тебе его подержать, а сама сварю ему кашку и приготовлю смесь. Только ты обязательно убери волосы, на тумбочке должна быть заколка.

Лера послушно перекинула волосы за спину, однако закалывать их не стала. Наблюдая за ловкими движениями подруги, она завидовала той непринужденности, с которой Машка обращается с ребенком. Сама она малышей побаивалась. Ей все время казалось, что она не справится с такой крохой, сделает что-нибудь не то, чем-нибудь навредит.

Маша ее страхов, похоже, не разделяла и, вручив подруге свое сокровище, тут же умчалась на кухню.

Лера осторожно прижала Антошу к себе. Он улыбнулся ей, что-то пролепетал, а затем обеими ручками ухватил ее за волосы. Очень довольный своим достижением, Антоша заулыбался еще шире. В жертву свою малыш вцепился мертвой хваткой, а та, в свою очередь, хотя бы одной рукой должна была держать его самого. В таком виде они и явились на кухню.

– Господи, Лерка, – смеясь, говорила Маша, пока разжимала маленькие цепкие пальчики, – я же предупредила тебя! С распущенными волосами к моему сыну лучше не приближаться! У него отличная реакция, а хватательный рефлекс развит просто потрясающе.

Лерин взгляд скользнул по небрежной, но вполне практичной прическе подруги.

– А знаешь, Машка, – сказала она задумчиво, – в том, что твой ребенок норовит вцепиться в волосы гостям, нет ничего удивительного. Ведь сама ты лишаешь его такого удовольствия.

– Зато я доставляю удовольствие его папочке, когда позволяю ему мои волосы распустить, – игриво парировала Маша. – Не могу же я угодить всем сразу.

Заметив на подоконнике еще одну заколку, Лера порадовалась то ли предусмотрительности, то ли небрежности подруги. Она быстро собрала волосы в пучок и снова протянула руки к Антоше:

– Ну что, разбойник, пойдешь ко мне?

Разбойник возражать не стал и следующие десять минут провел на руках у Леры.

Когда пришло время вернуть подруге ее чадо, Лере почему-то вспомнились слова Мэри Поппинс, что все хорошее когда-нибудь заканчивается.

А Машка, заметив промелькнувшую в Лериных глазах грусть, еще и соли подсыпала ей на рану: