'Старая корона, этот золотой монстр будет смотреться на мне просто смешно. Ее следует переплавить. Или заказать новую...' - блистать во главе Империи, претворять в жизнь 'исторические свершения' она желала, для этого готова была продумывать остроумные многоходовые интриги, но вот неэстетичная рутина не для утонченной дамы, пускай стараются подчиненные.

  Жрецы быстро оказались островком в бушующем море лесовиков из Каета. Варвары переходили за грань десятками и сотнями, но переломить ситуацию волшба не смогла. Один за другим падали наземь храмовые рыцари, стали валиться с ног от истощения и жрецы. И когда пало последнее имперское знамя, поле битвы на юге (там, куда изгнали гвардейцев) вдруг преобразилось.

  - К бою! - только что убегавший вместе со всеми рэл' Гринь закричал не жалея голоса, а услышавшие посыльные, тысячники и сотники старались не менее зычно продублировать приказ.

  И снова муштра показала свое преимущество перед вольницей. Дворяне из ополчения не согласились бы отступить, но если бы бежали, преследуемые по пятам врагом, не смогли бы остановиться так резко как гвардия. Разогнаны оказались бы крылья войска и возвращение центра не свершило бы перелома в битве.

  - Вперед!

  - Рия!.. - следующий приказ потонул в старинном имперском боевом кличе исторгнутом из сотен глоток. Кличе, образованном из последних букв слова 'Империя'.

  Гвардейцы не только остановились в нужное время, но и после недолгой заминки ударили обратно, потеснили потерявшего даже подобие строя врага, начали побеждать лесовиков, потерявших множество собратьев от неумеренно (незапланировано неумеренно) примененной только что волшбы. Наконец-то странное бегство закончилось и элита меча могла делать то, зачем сюда пришла, - побеждать.

  Отбитые тела 'высших жрецов и принцессы уложили в бóльшем из жилых домов хутора, до того случайно не разоренного войной. Посты охраны высокородный Гринь расположил на приличном удалении от строения, даже за границами частокола, окружающего усадьбу, - пускай спящие волхвовским сном восстанавливают Силу непотревоженные близким присутствием бодрствующих. Правда внутри, в пределах бревенчатой изгороди, в меньших строениях расположился император с немногочисленными приближенными - не всё время же его величеству проводить в шатрах из ткани или кож. А в неожиданно просторном погребе находилось несколько пленных из числа лесовиков.

  Посреди ночи, когда нарождающийся месяц затянуло тучами, рэл' Гринь и император с вернейшими из верных прокрались в 'жреческие' комнаты. И наиболее преданными, пользующимися исключительным доверием Евгения II оказались не гвардейцы, хотя из них традиционно набирали монарших телохранителей. Не кто-то из дальней родни (живая ближняя родня исчерпывалась почивающей сестрой). Не чем-либо обязанные дворяне или простолюдины со стороны. Не наемники. Многие бы удивились, узнав, что императорскими конфидентами оказались те, кого в отсутствие Евгения II именовали его рабынями.

  Короновавшись два года назад, Евгений немедленно выкупил в южном Цдонеке полудюжину невольниц-простолюдинок, оставшихся сиротами в ходе пленения. Юниц, у которых не осталось родни в Империи. Но выкупить - не самое главное. Куда пойти оставшейся одна как перст миловидной девушке без приданого? В шлюхи (и здесь не важно, где ею стать - в публичном доме или в прислуге)? Если повезет, найти богатого покровителя? Вот император таковым и стал.

  Но, что бы ни думали злопыхатели, молодого монарха эти женщины как любовницы интересовали в последнюю очередь. За глаза обвинявшие императора в злоупотреблении крепкими напитками и сладострастием ошибались. Евгений II просто позаботился о том, чтобы его недооценивали враги. Он даже обещал: пожалует дворянство и хорошее приданое тем из выкупленных невольниц, кто пожелает уйти из импровизированного гарема. Но только тогда, когда его власть как следует укрепится, когда жречество перестанет соперничать с ним. А произойдет ли это вообще?

  - Мало ли как сложатся обстоятельства: нам нужны готовые на всё люди, которых будут подозревать в последнюю очередь, - вздыхал император во время приватного разговора с Гринем из рода Пугачей.

  - Не сделать убийц из испуганных девиц, - выговаривал правителю рэл' Гринь, никогда не страдавший излишним чинопочитанием.

  - Зачем убийц - понятливых мясников, временно усиленных амулетами и способных добить подранка, дабы мы с тобой могли зайти в храм и искренне призвать Похитителя в свидетели, что не только не убивали, но даже не отдавали приказа. Девушки ведь у себя в деревнях с сырым мясом дело имели. Птицу резали. Пусть еще на барашках и молочных поросятах потренируются. Никого более не можем привлечь - человек должен быть всегда под рукой да еще и действовать, едва услышав завуалированное пожелание. Никто из твоих гвардейцев не осмелится понять такой намек. Разве что убивать самим?

  - Похититель далеко не всегда карает даже высокопоставленных клятвопреступников, если те дали клятву под принуждением, - он может просто проигнорировать нашу ложь в храме. Ведь он сам привел к власти императоров, что теперь пытаются изменить жрецы. Если не будет другого выхода, можно рискнуть и так, - похоже Гринь не исповедовал и излишней веры во внимательное отношение Всеблагого к повседневным поступкам своих верных, в важность безгрешного поведения. - А по твоему плану риск еще больше - ему-то сверху виднее, кто на самом деле виноват. За столь низкий обман может и впрямь не погнушаться наказать - подставлять вместо себя женщин, которым пообещал дворянство.

  - Не скажи. Я прочитал множество старых летописей, Похититель благоволит хитрецам...

  - Подлецам?

  - Не богохульствуй. Если по букве закона всё будет верно, Всемилостивый нас не тронет. Мы сможем свободно присягнуть, еще не будучи загнанными в тупик. И обзавестись янтарными глазами! Тогда никто больше не посмеет нас ни в чем упрекнуть. А от женщин даже избавляться не придется, как сидели в изоляции во дворце, так и останутся. Только представь себе - я этих простолюдинок читать выучил.

  Накануне похода император обратился к старшей из своих девушек, рыжеволосой Рине:

  - Когда соберу вас и буду вызывать добровольца тайно добивать врагов короны, изобрази пылкую готовность. Не бойся, тогда кто-нибудь еще согласится, из ревности, ее и возьму.

  - Мой повелитель, а почему ты решил, будто я не ревную?

  - Чего же ты хочешь? - Евгений запустил ей руку между бедер и подбирался всё выше, к сокровенному. Чего он хотел в тот вечер, было ясно и без слов.

  - Возьми меня с собой. Я сумею, - обычно такая нежная, по-доброму улыбающаяся, отнюдь не рвущаяся превращать в пищу весело хрюкающих поросят, Рина смогла его удивить.

  - Хочу убивать для тебя, - девушка раздвинула ножки и подалась навстречу руке гладким, волхвовским способом лишенным волос, лобком. Она успела повидать достаточно смертей начиная с дня своего пленения и до того, как попала к монарху.

  И вот теперь, едва заметно морщась от старания, Рина (защищенная императорскими фамильными амулетами) перерезала глотки бесчувственным 'высшим жрецам. Из плена ее с товарками выкупили не жрецы, а Евгений II. И дальнейшую судьбу устраивал тоже он. И чернил жрецов изо дня в день он же.

  Рине помогала беловолосая Кира, упокаивая 'высших жриц - поначалу император прихватил вторую наложницу как запасной вариант. Но никто из них не отказался, испугавшись в последний момент. И никому из юниц не стало вдруг плохо в то время, когда следует действовать. Лишь когда завершили и окинули взглядом содеянное...

  А вскоре рэл' Гринь уже срезал нелепые косички с императорской головы - расплетать не оказалось времени, ведь о них Евгений вспомнил в последний момент:

  - Если буду выглядеть шутом, варвар не воспримет меня всерьез. Да и если сегодня преуспеем, то по-прежнему держать в заблуждении 'друзей' Империи, экзотическим внешним видом принижать в их глазах мои умственные способности уже не выйдет.