– Еще немного – и он к нам дыру проковыряет, – не удержалась от комментария по поводу Милена и тут же сменила тему: – Макс, ты ведь помнишь моего папочку?

Умеет она отбить желание.

– Риторический вопрос, любимая. Тестя – тем более такого – разве забудешь?

Отец у Милены – приемный, она ведь у нас детдомовская, даже успела три года провести в колонии для малолеток… Я не знал его настоящего имени, а Милена не говорила, скрывала даже. В Чернобыле и окрестностях ее папашку звали Профессором. Человек он был настолько серьезный, что его боялись даже шишки из Верховной Рады, курировавшие Зону Отчуждения. Будучи еще совсем пацаном, я побывал в домашней лаборатории Профессора, еле ноги унес оттуда… Лаборатория, кстати, находилась в тогдашнем Харькове, нынешнем Вавилоне. А спустя много лет я побывал в его вотчине в Чернобыле[7]… Но это дела давно минувших дней, о которых вспоминать не хочется.

– Так вот, папочка возил меня на этот объект. Те здания, что мелькали в кадре, это комплекс лабораторий. А ворота и бетонный забор… Ты слышал когда-нибудь о Полигоне?

Еще бы я не слышал. О Полигоне в нашем городе слагают легенды, Полигоном пугают непослушных детей. Болтают всякое, зачастую откровенную ересь несут, но никто толком не знает, что это такое и зачем. Знают только – где.

– А номер на бронетранспортере в ролике был… – начала моя благоверная.

Перемотав видео на кадр, где оторвало заслонку водомета, я показал Милене экран: слева от открывшегося свища даже в пучке осколков отлично просматривались циферки «382».

Мы обернулись к телевизору – по новостному каналу в очередной раз транслировали сенсационное известие о дерзком ограблении. Так и есть: камеры наблюдения зафиксировали на броне именно тройку, восемь и два бала.

– Представители общественных организаций «Америка», «Африка» и «Азия» обещают крупное вознаграждение за информацию, которая поможет в расследовании инцидента. Напоминаю, что речь идет о вознаграждении в один миллион евро…

У меня в руке – самый дорогой девайс, который когда-либо был представлен на рынке электроники.

– Папочка, у тебя новый телефон? – Патрик поднялся с пола. – А можно я в «птичек» поиграю?

– Сынок, катай машинки, ладно? – дружно выдали мы с Миленой.

Сообразив, что пострелять в виртуальных свиней ему больше не дадут, Патрик со вздохом опустился на реальный ковер.

Потянуло горелым.

Охнув, Милена метнулась на кухню, откуда радостно сообщила, что ужинать мы будем чем угодно, но только не пельменями, потому что она за здоровый образ жизни, а здоровый образ жизни и полуфабрикаты, которые еще неизвестно из чего сделаны, несовместимы категорически.

– Выбросила в мусорное ведро! – гордо заявила она.

– То, что подгорело? – я почуял недоброе.

Накануне у меня точно третий глаз открылся и на последние деньги я забил весь холодильник дешевой замороженной жраниной.

– Макс, ты что?! – возмутилась Милена. – Вообще все – в ведро! Мы пойдем ужинать в ресторан. Еще не поздно, Патрику еще можно… А завтра спим, сколько хотим! Ни в детский сад, ни на работу никому больше ходить не надо!

– Меня уволили, – буркнул я.

– Вот и замечательно! – чуть ли не захлопала в ладоши Милена. – И я уволюсь! Тебе ведь никогда не нравилось, что я работаю на Эрика, и…

– Нет.

– Нет? – улыбка на лице моей благоверной стала чуть менее уверенной. – То есть тебе нравилось? Странно. Ну да ладно. Теперь, когда у нас будет куча денег, мы…

– Нет, любимая, – я взял ее за руку. – Если ты хочешь получить миллион евро от кланов, то я говорю: «Нет».

Она настолько опешила, что захлопнула рот и, не моргая, уставилась на меня.

Патрик с удовольствием столкнул две машинки – обе перевернулись на крышу – и радостно сообщил:

– Авария!

«Вот именно, сынок», – подумал я, но вслух сказал следующее:

– Милена, очнись. Как ты себе это представляешь? Ты заявишься в штаб-квартиру «Америки» на Сумской, покажешь дуболомам-охранникам трубу, а потом…

Я сделал паузу.

– Что потом? – Милена наконец обрела дар речи.

– Вот именно: ничего. Для меня ничего, для тебя и для Патрика. Нас всех завалят к чертовой матери. Вежливо спросят, откуда взялся телефон, а уж затем…

Милена побледнела. Патрик подогнал на место аварии третью машинку, заявил, что это ГАИ, и стал выяснять у потерпевших, кто даст ему взятку. Определенно ребенку стоит меньше смотреть телевизор – в Вавилоне нет никакой автоинспекции, здесь нарушитель правил рискует не штраф схлопотать, а пулю и похоронный венок вместо страховки.

– Любимая, предположим, нас сразу не убьют и даже выплатят вознаграждение. Чисто теоретически рассмотрим такую возможность. А теперь чисто практически: сколько мы протянем, если хоть кто-то в городе узнает, что у нас столько наличных? Как ты думаешь, много ли народу захочет отобрать у нас бабки?

– Все, кто способен сосать соску и еще не в гробу, – до Милены, хоть она блондинка не столько по цвету волос, сколько по призванию, дошло-таки, что срубить капустку по-быстрому не получится.

– Верно, милая. А раз так, сможешь ли ты расстрелять весь Вавилон? Я лично скромнее оцениваю свои способности.

Сын определился, с кого из автолюбителей слупить дань, – с обоих.

– Макс, а ведь ты сказал… – супруга сделала вид, что крепко задумалась. – Ты только что, перед этим всем, сказал, что потерял работу?

Судя по ее тону, неприятности у меня только начинаются. Характер у Милены стальной: укусишь – зубы обломаешь. Она мгновенно оценила ситуацию и сделала верные выводы: нельзя заработать на телефоне с видеороликом – и хрен с ним, живем дальше. Но в таком случае нужно найти виноватого, а муж для этой роли – наилучший кандидат.

Но я не согласен на роль антагониста. И статистом не буду. Хватит. Я принял решение.

– Милена, нам надо поговорить.

– Именно, Край, – моя благоверная недобро сверкнула голубыми глазами.

– Только тарелки не бейте, когда на кухне говорить будете, – напутствовал нас Патрик, догнав синими пикапом красную гонку. – А то как в прошлый раз…

Борисполь.

По бетонке, замедляясь, катит самолет. Рейс «Майами – Киев».

Первым по трапу спускается человек. Движения его резки. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: у такого на пути не становись. И вовсе не из-за тропического загара и неброской деловой одежды: поверх белой рубахи с галстуком – классический черный костюм от «Prionni», пошитый по индивидуальным меркам, ткань – из волокон кашемира и шерсти викуньи. Стоит костюм всего-то сорок с гаком тысяч долларов. У мужчины с десяток таких. На ногах у него – черные туфли, они чуть дешевле костюма. В руке – кейс, который не продырявить даже из АК в упор. Кейс не пристегнут к запястью наручниками, но мужчина держит его так, что отобрать багаж можно только отрезав пальцы.

Морщины на лбу и заметная залысина не могут замаскировать повадки этого гостя Киева. Мужчину выдают глаза на скуластом лице без тени улыбки: у него взгляд всегда голодного крупного хищника, взгляд бесстрастного убийцы.

Его зовут Новак. Фамилия давно заменила ему имя с отчеством, стала чуть ли не кличкой. Когда-то он был капитаном милиции и командовал отрядом ОМОНа. Он держал в кулаке все прилегающие к Чернобылю населенные пункты. А потом его подставил человек, которому Новак вполне доверял, которого считал чуть ли не другом[8].

Но это все в прошлом, а сейчас бывшему менту, нынешнему бизнесмену международного класса не по пути с остальными пассажирами. Его ждет вертолет.

В салоне, отделанном натуральной кожей, деревом и золотом, кондиционированный воздух приятно холодит тщательно выскобленные щеки Новака.

Газотурбинный двигатель разгоняет винтокрылую машину до трехсот километров в час.