На старом, изнеможённом, морщинистом лице дико блестели полоумные глаза, а рыжие усы воинственно топорщились.

– Как такого можно не любить? – Подумал котельщик и полез в сумку.

Достал свёрток с бутербродом – хлеб с ливерной колбасой.

– Покушать не хотите?

Да, он был стар и умён. И знал что она ответит – Спасибо … разве что кусочек …

Он отдаст ей весь свой бутерброд … и она с жадностью съест его. И тогда её глаза запылают благодарностью и любовью.

– Спасибо дядя!

И её ноги в джинсах вдруг слегка раздвинутся. Как будто случайно.

– Вы мне сразу понравились. – Улыбнётся он и погладит ей ноги – Они такие красивые у Вас.

– Я знаю – улыбнётся она ему в ответ. И они оба посмотрят на диван.

Голос девицы снова вывел его из раздумий.

– Ну вот и все. Я пошла.

Старый котельщик резко вскочил со стула – Как??? – И вдруг резкая боль пробила его поясницу.

– А … – простонал он – радикулит проклятый.

И превзнемогая боль пошёл за девицей. И как раз вовремя – так как обиженный кот Фёдор изогнулся в углу снова – кажется теперь он собирался срать там.

Девица с котельщиком вышли наружу.

Светило ласковое апрельское солнце, лёгкий ветерок нежно качал ветки деревьев. Где-то раздавалось пение птиц, и всё было наполнено свежестью и радостью …

– Да Вы идите дедушка, не надо меня провожать – сказала девица и не оборачиваясь пошла быстрым шагом.

– До свидания дочка – пробормотал котельщик.

И согнувшись от боли в спине, шаркая ногами начал спускаться в свой подвал.

Полутёмный и сырой.

Он косился на меня, подмигивал, кидался мне под ноги. В конце концов – показал мне мохнатую лапу с длинными, страшными когтями.

– С огнём шутишь приятель?

Он – это мой кот, мягкий и пушистый. Которому Бог дал почему-то чудесные ногти и клыки, а мне гнилые зубы и обломанные ногти.

Обидел короче.

– Давай поменяемся! – Не раз скулил я глядя на него – Ну зачем тебе гад столько счастья одному?

Гад презрительно фыркал и отворачивал в сторону свои красивые зелёные глаза. В которых светилось что-то дикое, загадочное и нежное одновременно

Какое счастье что он не кошка двухметрового роста. А то я пожалуй пригласил бы её в ресторан, а потом ещё пожалуй – приставал бы ночью с самыми неприличными предложениями.

…. Тьфу, что за мысли сегодня. Забудьте что читали это.

Да и как бы я проснулся в постели с двухметровой кошкой? – Голова утопает в шерсти, а её когтистые лапы обнимают меня за плечи. мы прижимаемся к друг другу и я чувствую её дикое тепло.

Тепло – самое приятное что есть в кошке. Оно какое-то необычное. Как будто потустороннее.

Может поэтому мы, люди, так любим обниматься с кошкой. Как будто обнимаемся с неведомым миром.

– Мур..рр – мурлычет она мне в ухо. И это мурчание – такое же потустороннее как и её тепло.

Как жаль что ты не двухметрового роста!

Ведь если кошка будет больше в 10 раз – то и ощущений должно быть в 10 раз больше….

Если только она не сожрёт тебя наверное.

Но … так будет – непременно. Ведь она – тварь потусторонняя.

Я знаю.

Я смотрю внимательно на своего кота – а он в ответ – мурр … мурр …

Надоело. мне это.

Иду в другую комнату – а он за мной.

Иду в кухню – и он туда же.

Чувствую – достал гад.

Вот первых ты кот, а не кошка. А во вторых – ты не двухметрового роста. Так что пользы от тебя – мало.

– Ты что мне друг, что ли? Да посмотри на себя в зеркало – я человек, а ты – тварь потустороння. Причём очень мелкая.

Понимаю, что тебе неприятно слышать правду, ты думал наверное что крупная.

Увы … все мы брат в этой жизни в чем-то ошибаемся.

Но тварь как будто не слышит меня – мурр … да мурр.

Чувствую – окончательно достал.

– Да отвяжись от меня.

В ответ – тот кидается под ноги. Что-то хочет…. но что? – Мне лень обдумывать.

И тогда я вскипаю.

– Ну что же, знай – любовь между нами закончилась! Может ты в потустороннем мире – шишка большая и уважаемая, но сейчас – мы по другую сторону его. И тут я командую!

Я беру его за шиворот и бесцеремонно волоку в кухню – вот видишь кран с холодной водой?

Знаешь ли ты, дружище, как это неприятно когда твою рожу обмывают ледяной водой? Так сказать – твой пыл остужают.

– Мурр – он снова мне в ответ и подмигивает зелёным глазом.

Ну ладно.

И я волоку его к холодильнику – видишь как много вкусного тут, свежего и полезного, но тебе дружище – дуля. Не полагается. Ибо поведение твоё – очень настырливое и нехорошее, что скажу тебе по секрету – очень плохо отражается на питании …

– Мурр – ещё ласковее отвечает тот.

Ну обожди!

Я волоку его на балкон – вспомни! Вспомни как приятно тут было лежать на солнышке после обеда! Ласково подставляя ему свой животик и потягиваться лапками, чувствуя как лёгкий воздух – обдувает твою шёрстку … так вот, ты только что лишился этого приятель! Поздравляю!

Но ни капли отчаяния в коте я не вижу.

Лишь снова тянется ко мне мордочкой чтобы потереться нос к носу.

Ласково и нежно.

Как будто извиняясь что он не кошка и не двух метрового роста.

Тянется с такой силой что кажется готов отдать за это – балкон и холодильник, и вообще – всё лучшее в своей жизни.

И тогда я сдаюсь.

Устало бормочу – Делай что хочешь … и ложусь на диван.

А тварь подходит ко мне – медленно и грациозно, как победитель. Касается моего носа и ласково что-то мурлычет на ухо. Затем ложится рядом и дышит мне в лицо – - Вот так, дружище.

– Вот так – тихо повторяю я за ним. И чувствую как его тепло – касается моей груди. Подымается по ней куда-то кверху, обволакивает меня, тянет куда-то вдаль …

Я засыпаю.

И вдруг мне снится что он – и есть та самая кошка, двухметрового роста – появляется откуда-то из темноты, из бездны, из бесконечного пространства … подходит и нежно обнимает меня….

И я – вдруг обнимаю её тоже. Нежно и ласково. И что-то мурлычу ей – в ответ

Софья Перовская. Когда-то в школе нас учили восторгаться ею А как же! Организовала теракт посреди улицы – бомба кинутая в царя.

Кровавые куски тел раскиданные взрывом. Крики о помощи.

Руки … ноги на мостовой …

Она все-таки покрошила его.

При царе, её называли террористкой.

При Советской власти – революционеркой.

Её фамилией называли улицы, корабли.

Каждый школьник должен был восхищаться ею.

Но вот власть снова поменялась.

Террористка – зазвучало забытое слово.

И новые взрывы бомб на улице – как эхо.

Как привет от Софьи – первой женщине-террористки в истории России.

– Вот именно! Ты же женщина! – Всегда хотел я крикнуть ей. – Как ты можешь готовить бомбу зная что она разнесёт на куски кучу людей – включая невинных детей, стариков, женщин …

Кто ты после этого? Кровавый убийца! Монстр!

Какая ты к черту женщина!

Думала что прославишься в веках?

Ждала похвалу от товарищей по партии?

Или верила что сделаешь мир лучше?

Вот детский столик. Вчера малыш писал на нём школьное домашнее задание.

– Мамочка! Я сделал упражнение! – Радовался он. И бежал показывать тетрадку ей.

А сегодня – он в гробу, разорванный на куски твоей бомбой.

Рядом – его мамочка. Ей оторвало ногу. Умерла от потери крови.