— Мы дома, — крикнула я.
—Мы?
Саманта крутит головой по сторонам.
— Я привела своего друга Райана, И его друга Капоте.
— Здорово, — мурлычет Саманта, вставая на ноги. Похоже, она принимает моих бездомных котов с одобрением.
— Вы здесь, чтобы спасти нас?
— Скорее, чтобы мы их спасли, — говорю я воинственно.
— Добро пожаловать! — машет им Миранда с дивана.
Я смотрю на нее в отчаянии. Интересно, что я сделала? Говорят, что опасность усиливает чувства. Может, правда? И, вероятно, заставляет каждого казаться более привлекательным, чем в нормальных условиях. Видимо, нужно что-то делать с выживанием видов. Но если это и так, то матушка— природа столкнула в одном помещении совершенно разнородную компанию.
Я отправляюсь в кухню со своей добычей и начинаю распаковывать бутерброды.
— Я тебе помогу, — говорит Капоте.
— Оно того не стоит, — отвечаю я резко, разрезая сендвичи напополам, чтобы оставить часть на потом.
— Ты не должна быть настолько жесткой, понимаешь? — Капоте открывает банку пива и подталкивает ее ко мне.
— Я — нет. Но кое-кто должен держать себя в руках.
— Ты слишком беспокоишься. У тебя всегда такой вид, как будто ты ждешь проблем.
Я поражена.
— У меня?
— Ты окидываешь окружающих таким кислым и неодобрительным взглядом, — он открывает себе банку пива.
— А что насчет твоего высокомерного и неодобрительного взгляда?
— Я не высокомерный, Кэрри.
— А я Мэрилин Монро.
— А чего ты так распереживалась, в конце концов? — спрашивает он. — Ты же уезжаешь в Браун осенью?
Браун. Я парализована. Несмотря на бурю и отсутствие электричества, на наше скудное питание и даже на присутствие Капоте, Браун — это последнее место на земле, куда бы я хотела отправиться. В целом, вдруг идея обучения в колледже кажется мне бессмысленной.
— А что? — отвечаю я воинственно. — Ты пытаешься от меня избавиться?
Он пожимает плечами и делает глоток пива.
— Не-а. Я бы, наверное, по тебе скучал.
Он уходит, чтобы присоединиться ко всем, а я в шоке остаюсь стоять там, сжимая тарелку с бутербродами.
7 часов вечера.
Покер на раздевание.
9 часов вечера.
Больше покера на раздевание.
10:30.
Я надела бюстгальтер Саманты на голову.
2 часа ночи.
Построили палатку из старого одеяла и стульев. Капоте и я сидим в палатке.
Обсуждаем Эмму Бовари.
Обсуждеем Лил и Виктора Грина.
Обсуждаем взгляды Капоте на женщин.
— Я хочу женщину, которая будет иметь те же цели, что и я. Которая хочет чего-то добиться в жизни.
Неожиданно я смущаюсь.
Мы с Капоте лежим в палатке. Здесь круто, но тесно. Интересно, каково будет с ним этим заняться, думаю я. Не стоит и думать о таком, уж точно не при Миранде, Саманте и Райане, до сих пор играющих в карты.
Я смотрю вверх на одеяло.
— Почему ты поцеловал меня в ту ночь? — шепчу я.
Он протягивает руку, находя мою, и начинает вращать свой палец вокруг моего. Мы так и остались лежать, держась за руки, и казалось, это длилось вечность.
— Я не очень хороший парень, Кэрри, — сказал он, в конце концов.
— Я знаю. — Я распутала наши руки. — Мы должны постараться заснуть.
Я закрываю глаза, зная, что уснуть нереально. Не тогда, когда мои нервные окончания словно прошибает током. Будто они стремятся к Капоте через разделяющее нас пустое пространство.
Жаль, что мы не можем использовать это для включения света.
В этот момент, я скорее всего заснула, потому что следующая вещь, которую я помню, это то, что нас разбудил звенящий телефон.
Я выкарабкалась из палатки, а Саманта выбежала из ванны в маске для сна на голове.
— Что за... — Райан садится и роняет голову на кофейный столик.
— Может кто-то, пожалуйста, ответь на звонок! — шипит Миранда.
Саманта делает бешенное режущее движение поперек шеи.
— Если никто не собирается отвечать, это сделаю я, — сказал Райан, ползя к раздражающему аппарату.
— Нет!— Саманта и я прокричали одновременно.
Я вырвала телефонную трубку из рук Райна.
— Алло?
Я спрашиваю осторожно, ожидая Чарли.
— Кэрри?— спросил обеспокоенный мужской голос.
Это Бернард. Затмение закончилось.
Часть третья
Отъезд и прибытие
Глава 30
Грядет мое день рождение!
Он уже совсем близко. Я не могу перестать напоминать всем об этом. Мой день рождения! Меньше чем через две недели мне исполнится 18.
Я одна из тех людей, кто обожает свой день рождения. Я не знаю почему, но это так. Я люблю эту дату: 13 августа. На самом деле, я родилась в пятницу тринадцатого, но, несмотря на то, что это плохая примета для всех остальных, для меня это удача.
Этот год станет по— настоящему великим. Я стану совершеннолетней и потеряю девственность и поставлю свою пьесу в — Бобби— этой ночью. Я постоянно напоминаю Миранде, что это будет двойной удар: моя первая пьеса и мой первый раз.
— Пьеса и секс4, ― сказала я, щекотливая рифма. Миранда, очевидно, сходит с ума от моей шутки, и каждый раз, как я говорю это, она затыкает уши и заявляет, как бы она хотела никогда не встречать меня.
Я также стала невероятно раздражительной из— за моих противозачаточных таблеток. Я продолжаю рассматривать маленький пластиковый контейнер, чтобы убедиться, взяла ли я таблетку и не потеряла ли я случаем несколько. Когда я пришла в клинику, я хотела воспользоваться еще и диафрагмой, но когда врач ее показ мне, я решила, что ее применение слишком сложно. Я продолжаю думать о прорезании двух отверстий в верхушке и превращении ее в шляпу для кота. Интересно, сделал ли так кто-нибудь еще.
Как и следовало ожидать, клиника напоминает мне о Лил. Я все еще чувствую вину за то, что с ней случилось. Иногда я задаюсь вопросом, чувствую ли я себя плохо из— за того, что это случилось не со мной. Я все еще в Нью-Йорке, занимаюсь постановкой своей пьесы и у меня умный, успешный парень, который пока еще не разрушил мою жизнь. Если бы не было Виктора Грина, Лил была бы все еще здесь, прогуливаясь по песчаным улицам в своем платье от Лоры Эшли и находя цветы на асфальте. И тогда я спрашиваю себя, что, если это все вина Виктора? Возможно, Лил была права: Нью-Йорк просто не для нее. И если бы Виктор не уехал бы тогда от нее, возможно что— то еще могло быть.
Это напомнило мне о том, что сказал Капоте во время затмения. Не нужно беспокоиться из-за того, что я уезжаю в Браун осенью. Это заставляет меня нервничать и потому с каждым днем я все меньше и меньше хочу в Браун. Все мои друзья останутся здесь. Кроме того, я уже знаю, что бы мне хотелось сделать со своей жизнью. Почему я не могу просто продолжать?
Плюс, если я отправлюсь в Браун, я уже не буду получать бесплатную одежду, например.
Пару дней назад голосок в моей голове сказал мне посмотреть на этого дизайнера, Джинкс, в ее магазине на 8 улице. Магазин был пуст, когда я зашла, поэтому я предположила, что Джинкс стояла подсобке, натирая свой кастет. Действительно, когда она услышала звук двигающейся вешалки, она вышла из-за занавески, оглядела меня с ног до головы и сказала
— О! Ты. От Бобби.
— Да, — сказала я.
— Ты видела его?
— Бобби? Я буду ставить пьесу в его местечке, — упомянула я вскользь, так, будто я ставлю пьесы сутки напролет.
— Бобби странный, — сказала она, посвистывая. — Он действительно однажды облажался, как козел.
— Ммм, — согласилась я. — Он на самом деле кажется немного...похотливым.
Это заставило ее рассмеяться.
— Ха-ха-ха. Это отличное слово для него. Похотливый.
