—Таким образом, он уже превратил тебя в своего раба.

—Мы весело проводим время,— говорю я защищаясь

—Он попытался затащить тебя кровать?

—Нет, — я говорю, немного скрывая. — Я должна решиться на таблетку, сначала.       И я решила, что не сплю с ним до моего восемнадцатого дня рождения.

Я, несомненно, отмечу его на моем календаре. "День рождения Кэрри и день когда она теряет девственность".

—Возможно, ты хотела бы быть там. Для моральной поддержки.

—Берни понимает, что ты планирует использовать его просто в качестве жеребца?

—Я полагаю слово "жеребец" приминается только, если ты планируешь воспроизводиться. Что я не собираюсь делать.

—В таком случает, слово "никчёмный" более подходящие.

—Бернард не никчёмен, — говорю я угрожающе. — Он — известный драматург.

— Бла—бла—бла.

—И я уверена, что его 'меч' более могущественный, чем его слово.

—Ты должна надеяться на это,— говорит Миранда. Она поднимает указательный палец и медленно загибает его в крюк, потом мы рассмеялись.

—Я просто обожаю эти цены, — говорит Лил, просматривая меню.

—Я знаю. — Миранда, радуется комплименту. — Вы можете заказать целую порцию за три доллара.

—И целое пиво за пятьдесят центов,— добавляю я.

Мы усаживаемся за стол в индийском ресторане, о котором Миранда продолжала говорить нам, хотя его было не слишком легко найти. Мы шли вверх и вниз по кварталу три раза, проходя мимо, почти идентичных ресторанов, пока Миранда не настояла, что это и есть то место, распознав его по трем павлиньим перьям в вазе у окна.

Скатерти в красно-белую клеточку; ножи и вилки оловянные. Воздух заплесневелый и сладкий.

—Это напоминает мне дом, — говорит Лил.

—Ты живешь в Индии? — Миранда спрашивает, удивленная.

—Нет, глупая. В Северной Каролине, — она жестами показывает вокруг обстановки ресторана. — Это место точно похоже на одно из тех мест барбекю, расположенных у автострады.

—Автострада? — Спрашивает Миранда.

—Шоссе, — я перевожу.

Я надеюсь, что целый обед не походит на тот. Миранда и Лил обе заняты собственными мыслями, поэтому, я предположила, что они понравятся друг другу. И я нуждаюсь в них, чтобы выжить. Я скучаю по компании друзей. Иногда такое чувство, что каждая часть моей жизни так отличается, я постоянно посещаю другую планету.

—Ты — писатель? — Миранда спрашивает Лил.

—Так и есть, — она отвечает. — Что на счет тебя?

Я встреваю.

      — Миранда специализируется на Женских Исследованиях.

Лил улыбается.

      —Без обид, но что ты можешь делать с этим?

—Что—либо, — Миранда сердито смотрит.

Она, вероятно, задается вопросом, что ты можете сделать со степенью поэзии.

—Миранда делает очень важную работу.

—Протесты против порнографии. И ещё она добровольно работает в женском приюте, — говорю я.

—Ты — феминистка. — Кивает Лил.

—Я не хотела быть ни кем другим.

—Я — феминистка,— я добровольно вызываюсь. — Я думаю, что каждая женщина должна быть феминисткой.

—Но это означает, что вы ненавидите мужчин. — Лил берет глоток ее пива и смотрит прямо через стол на Миранду.

—Что, если я ненавижу? — Миранда говорит.

Это не хорошо.

      — Я не ненавижу всех мужчин. Просто некоторых мужчин, — говорю я, пытаясь разрядить атмосферу.

Особенно мужчин, которых я люблю, но им не нравлюсь я.

Лил кидает мне острый взгляд, подразумевая, что она полна решимости поспорить с Мирандой.

      —Если ты ненавидите мужчин, как ты можете когда-либо жениться? Хотеть ребёнка?

—Я предполагаю, если ты действительно думаешь, что единственная цель женщины в жизни состоит в том, чтобы выйти замуж и завести детей, — Миранда прерывается и дает Лил превосходящую улыбку.

—Я не говорила этого,— Лил отвечает спокойно. — Просто потому, что ты замужем и имеешь детей, не означает, что это — единственный пунктик к твоей жизни. Ты можете заниматься чем хочешь и иметь детей.

—Хороший ответ, — говорю я.

—Я считаю, что неправильно принести ребенка в это патриархальное общество,— Миранда отвечает стремительно. И уже когда беседа собирается полностью выйти из под контроля, наши заказы прибывают.

Я быстро хватаю одно из печений, опускаю его в красный соус и сую его в рот.

      — Фантастический, — я восклицаю, поскольку мои глаза начинают слезиться, и мой язык горит. Я отчаянно махаю рукой перед лицом, поднося стакан воды, Лил и       Миранда смеются.

      — Почему вы не сказали мне, что соус был острый?

—Почему ты не спросила? — Смеётся Миранда. — Ты опустила его. Я полагала ты знаешь, что делаешь.

—Так и есть!

—Это включает секс? — Миранда спрашивает, с озорной улыбкой.

—Что это со всеми и сексом?

—Это очень захватывающе,— говорит Лил.

—Ха, — говорю я. — Она ненавидит его. — Я указываю на Миранду.

—Только часть "сексуального контакта", — Миранда делает кавычки с пальцами. — Почему они называют это "сексуальным контактом", так или иначе?

Это похоже на звук, будто это какой—то разговор. Но это не так. Это проникновение, чистое и простое. Нет никакого вовлеченного компромисса.

Приносят наши карри. Один из них белый и сливочный. Другие два коричневые и красные, и выглядят острыми. Я беру ложку белого карри. Лил берет часть коричневого и выдвигает его к Миранде

—Если ты знаешь, как правильно этим заниматься, предположительно это походит на беседу, — говорит она.

—Как?— Миранда спрашивает, полностью не убежденная.

—Член и влагалище общаются.

— Ни за что, — говорю я.

—Моя мать сказала мне,— говорит Лил. —Это — акт любви.

—Это — военные действия,— Миранда возражает. — Член говорит: «Впусти меня» и влагалище говорит: «Гори в аду подальше от меня».

—Или возможно влагалище говорит: «Поспеши», — я добавляю.

Лил прячет улыбку.

—В этом и проблема.

—Если вы будете думать, что это будет ужасным, то так и будет.

—Почему? — я макаю вилку в красный карри, чтобы проверить его остроту.

—Напряженность. Если вы напряжены, то это будет труднее. И болезненно. —Именно поэтому у женщины должен всегда быть оргазм сначала, — говорит Лил беспечно.

У Миранды заканчивается пиво и она, немедленно заказывает другое.

—Это — самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышала. Как ты можешь сказать, был ли у тебя даже этот воображаемый оргазм?

Лил смеется

—Да, — я проглатываю. — Как?

Лил садиться назад на ее стул и делает учительский вид.

      — Вы разыгрываете меня, верно?

— Я нет, — говорю я, смотря на Миранду. Ее лицо непроницаемо, как будто её это не особо интересует

—Вы должны знать свое тело, — говорит Лил по секрету.

—В смысле?

—Мастурбация.

—Фу-у-у, — Миранда закрывает уши руками.

—Мастурбация — не грязное слово, — Лил ругает. — Это — часть здоровой сексуальности.

—И я предполагаю, что твоя мать сказала тебе и это? — Требует Миранда.

Лил пожимает плечами.

      —Моя мать медсестра. Она не верит в жеманные слова, когда дело доходит до здоровья. Она говорит, что здоровый секс — просто часть здоровой жизни.

—Хорошо, — я впечатлена.

—И она сделала весь тот поднимающий сознание материал,— Лил продолжает. — В начале семидесятых. Когда женщины сидят без дела в кругу с зеркалами.

—Ага, — это, я предполагаю, объясняет все.

—Она — лесбиянка теперь,— говорит Лил небрежно.

Рот Миранды открывается, как будто она собирается говорить, но внезапно передумывает. На этот раз ей нечего ответить.

После обеда Лил отпрашивается с вечеринки, говоря о головной боли. Миранда не хочет идти также, но я указываю, что если она пойдет домой, будет похоже, что она дуется.