Большого волка положили на землю. Переодетые горожане расставили факелы полукругом на земле. Лежа на боку, пойманный зверь тяжело дышал, и во взгляде его появилась покорность. Тогда от толпы отделился горожанин в костюме козла и, указывая на волка факелом, громко произнес:

— Ессо l'Archangelo! [2]

«Козёл» потряс палкой, бряканье колокольчика показалось зловещим.

— Portategli la sua sposa! [3]

Наступили гнетущая тишина. Франсуа почувствовал, как под доспехами и бараньей шкурой его начинает пробирать дрожь. Факелы в ночи, этот «козёл»… Зловещая фраза, которую Франсуа не понял… Во всем этом было что-то дьявольское.

На противоположной стороне площади раздались крики, и Франсуа увидел, как в большой клетке несут женщину. Вскоре она оказалась прямо перед ним. Она была полностью обнажена — светловолосая, пышнотелая, лет тридцати. Пленница отчаянно металась в своей деревянной тюрьме, обвязанной крепкими веревками.

Франсуа резко отступил, и чуть было не оказался в яме, где поджаривались волки.

— Теодора! — прошептал он.

Затем взгляд его обратился к крупному зверю, задыхавшемуся на земле, и мгновенно второе имя пришло ему в голову:

— Юг!

Сомнений больше не оставалось: перед ним были Юг и Теодора де Куссон, его легендарные предки. На какое-то время Франсуа застыл в неподвижности. Он стоял, полностью погрузившись в себя, не слыша и не видя того, что творилось вокруг. Впрочем, происходившее не слишком удивляло его. Франсуа всегда знал, что волки его рода должны вернуться. Иначе и быть не могло.

Реальность внезапно напомнила о себе. «Теленок» и «баран» открыли дверцу клетки, не позволяя женщине выскочить, в то время как «козёл» склонился над волком, чтобы развязать путы и загнать зверя к его «супруге».

Вмешательство рыцаря, сбросившего с себя баранье обличье, было столь стремительным, что никто не успел воспротивиться ему. Ударом кулака в латной рукавице Франсуа свалил на землю «козла» и вытащил женщину из клетки. Затем, склонившись, взвалил волка на плечи и побежал прочь с обоими пленниками.

Реакция горожан, хотя и запоздалая, оказалась бурной и неистовой. Орущая толпа бросилась в погоню. Франсуа быстро спустился по главной улице. Заслоном у него на пути встало ревущее пламя, но это не остановило его. Франсуа должен прорваться сквозь огонь, иначе его поймают и разорвут на куски.

К счастью, огонь полыхал уже не так сильно. Франсуа набросил на свою спутницу баранью шкуру и, по-прежнему держа волка на плечах, бросился в огонь.

Все трое благополучно выскочили из костра. Франсуа остановился и перерезал веревки, связывавшие лапы зверя. Освободившись от пут, волк с завыванием исчез в темноте.

Двое горожан, более расторопных, чем их собратья, тоже преодолели стену огня. Они уже собирались наброситься на беглецов. Вынув меч из ножен, Франсуа без всякой жалости расправился с ними.

Подняв женщину на мула, он запрыгнул в седло. Она произнесла несколько слов на странном гортанном наречии, которого он не понял. Тогда, вытянув руку, она показала, куда следует ехать. Это была крутая горная тропинка, по которой Франсуа и направился.

Горожане, похоже, отказались от всякой мысли преследовать беглецов. Тропинка поднималась все выше и выше, и вокруг путников стали все явственней раздаваться волчьи завывания. Обратившись к своей спутнице, Франсуа произнес:

— Теодора.

Ответа он не получил. Только когда они добрались до поляны, она сделала знак остановиться.

Франсуа спешился, женщина спустилась за ним. У Франсуа были с собой кое-какие пожитки, и он хотел разобрать их, чтобы устроиться на ночлег, но Теодора не позволила ему этого сделать. Мгновенно сбросив с себя баранью шкуру, она приблизилась к нему.

Намерения ее были вполне очевидны. Полностью обнаженная, она попыталась справиться с его доспехами, а когда ей это не удалось, принялась, коротко постанывая, быстрыми движениями тереться о стальные покровы.

Теперь, при свете луны, Франсуа смог рассмотреть ее лучше. У Теодоры были длинные светлые волосы, серые глаза, высокая грудь, гибкая талия.

Он отступил, но женщина не унималась. Не желая отпускать его, она принялась гладить его волосы, прижимаясь к нему все сильнее. Вокруг, словно наблюдая и подбадривая, все громче выли волки.

— Теодора! — произнес Франсуа умоляющим голосом.

Женщина ответила каскадом непонятных слов и принялась ласкать его с новой силой. Франсуа почувствовал, что его загнали в ловушку. В любых иных обстоятельствах самая мысль о том, чтобы броситься в объятия другой женщины сразу же после смерти жены, вызвала бы у него отвращение. Но он прекрасно понимал, что дело совершенно не в этом. Теодора оказалась у него на пути не случайно. Ему надлежало лишь подчиняться судьбе.

Франсуа нервно освободился от доспехов. Теодора не стала дожидаться, пока он снимет рубашку и штаны. С силой, которую трудно было заподозрить в молодой женщине, она опрокинула рослого мужчину на спину и, приоткрыв рот, набросилась на него. Он не смог удержаться от крика: женщина до крови укусила его в левое плечо.

Но боль мгновенно прошла, и Франсуа крепко сжал Теодору в объятиях. Ему казалось, что впервые после траура и болезни к нему возвращаются силы. Да, именно так: он почувствовал, что этим своим укусом Теодора возвратила ему энергию и мощь. Трижды сливались они, и крики их были такими громкими, что заглушали волчьи завывания. Затем они уснули на бараньей шкуре.

***

Франсуа проснулся и рывком вскочил. Было раннее утро. И первым, что осознал Франсуа, было отсутствие женщины.

Он позвал:

— Теодора!

Имя застряло у него в горле. Исчезла не только сама Теодора: беглянка прихватила с собой мула, доспехи, оружие, всю экипировку. Оставила только рубашку, штаны и накидку из бараньей шкуры.

Ощутив пустоту на пальце, Франсуа не смог сдержать крика. Перстень со львом! Его больше не было. Его она тоже украла!..

Но вдруг он заметил на земле блестящий предмет. Слава Богу, перстень! Должно быть, свалился с пальца. Франсуа надел его, но он вновь соскользнул. Тогда Франсуа понял, почему потерял свою дорогую реликвию. Во время болезни он страшно исхудал. Пока на нем были доспехи, кольцу не давала упасть латная перчатка, но без нее перстень просто не держался на руке. Сохранить перстень со львом было для Франсуа сейчас самой важной задачей: эта вещь была ему дороже собственной жизни.

Разодрав рукав рубашки, он сплел тонкую тесемку, которую продел в перстень и обвязал вокруг шеи. Затем сел и погрузился в размышления. Постепенно становилось светлее — занимался новый день.

Так вот как Теодора отблагодарила его за свое спасение! Обобрала до нитки! Обрекла на долгий и опасный путь пешком, без оружия и доспехов!

Франсуа поднес руку к слегка ноющему плечу и не смог сдержать улыбку. За одно, по крайней мере, он мог быть Теодоре благодарен: к нему возвратилась энергия, которой еще вчера так не хватало. Она вдохнула в него жизнь.

Франсуа поднялся. Какой толк сидеть на месте да раздумывать? Он чувствовал, что способен прямо сейчас, не мешкая, отправиться в путь. Он зашагал прочь от тропинки, по которой накануне продвигался на муле.

Он шел весь день, набросив на плечи баранью шкуру и опираясь на палку. Ближе к вечеру, желая удостовериться, что не сбился с пути, Франсуа спросил у какого-то крестьянина:

— Roma?..

Тот показал рукой прямо перед собой и протянул ему мелкую монетку. Франсуа догадался, что крестьянин принял его за странствующего монаха. Он остановился переночевать и вновь пустился в путь рано утром.

И так он шел еще день, и еще день, существуя на милостыню, что ему подавали прохожие, или, стучась в ворота монастырей, если какой-нибудь вдруг попадался на пути.