Попов, возможно, немного присочиняя, говорит, что он сразу понял, что японцы собираются нанести внезапный бомбовый удар по базе Перл-Харбор. Эбсен даже сообщил о примерной дате нападения. По оценкам абвера, сказал он, наложенное американцами эмбарго на поставки горючего в Японию вынудит японское правительство вступить в войну до того, как его запасы сократятся ниже уровня, необходимого стране на год. Исходя из этого, можно предположить, что нападение будет осуществлено в начале декабря, то есть через пять месяцев.
Попов передал полученную им информацию англичанам, которые согласились с его выводами. Но дальше все пошло наперекосяк. Комиссия Мастермена решила, и вполне справедливо, что американцы сами должны сделать выводы из сведений, которые сообщил Попов. Это был политический вопрос. Британия не хотела давать повод американским изоляционистам обвинить её в попытке втянуть США в войну. Проблема заключалась в том, как, по каким каналам передать американцам информацию Попова. И в этот момент миссия Попова как двойного агента и его информация о Перл-Харборе драматически перемешалась.
Если бы Попову не надо было ехать в США для организации немецкой шпионской сети, сведения о базе Перл-Харбор были бы переданы организации Уильяма Стефенсона в Нью-Йорке – «Британской координационной службе безопасности» (БКСБ), которая осуществляла связь между британской и американской разведслужбами. Затем эти сведения были бы переданы в Главную координационную службу – предшественницу УСС и ЦРУ, которая поддерживала постоянную связь с БКСБ. Следуя по этому пути, информация, полученная от Попова, неизбежно оказалась бы на столе президента Рузвельта.
Но Попову необходимо было сохранить доверие немцев, создав на территории США шпионскую сеть. Сеть, конечно, была бы «липовой», но, если не поставить американцев в известность о реальном положении вещей, ФБР могло запросто испортить игру, арестовав Попова как настоящего немецкого шпиона. Поэтому ФБР нужно было проинформировать, и при этом подразумевалось содействие с его стороны. Здесь уже начинались дипломатические реверансы. Гай Лидделл проконсультировался с Мензисом, главой СИС, и было принято решение, что именно Лидделл проинформирует Гувера (поскольку МИ-5 и ФБР были, так сказать, родственными организациями) и уже Гувер, услышав информацию Попова о Перл-Харборе, сам должен был решить, какому американскому правительственному органу передать полученные сведения.
Попов связался с ФБР и сообщил Гуверу все, что знал о планах японцев. Гувер проигнорировал полученное предупреждение. Офицер МИ-5 Т. А. Робертсон, курировавший Попова, позже говорил: «Никто даже не мог предположить, что Гувер такой набитый дурак». Беда была в том, что Гувер возненавидел Попова с первого взгляда. Я как-то спросил у Кима Филби, агента КГБ, знавшего обоих этих людей, не может ли он объяснить причину этого феномена. Филби сказал: «Я думаю, на самом деле больше всего разозлило Гувера то, что у Дуско была связь с Симоной Симон (французской кинозвездой, находившейся тогда в Штатах). Гувер ненавидел славян, евреев, католиков, гомосексуалистов, либералов, черных и всех остальных, это, к счастью, застилало ему глаза и отвлекало от основной работы»(39).
Однако за этим стояло нечто большее. Гувер обладал менталитетом уличного полицейского. Для него работа заключалась в том, чтобы ловить шпионов. Он считал, что практически невозможно установить грань между «липовыми» и подлинными шпионскими сетями, и полагал, что, несмотря на их кажущуюся изощренность в этой области, англичане тоже не сумели установить этой грани. Короче, этот славянин Попов, пижон и плейбой, по всей вероятности, все-таки работал на немцев, хотя бы частично, и Гувер отнюдь не собирался разрешать ему создать даже «липовую» немецкую шпионскую сеть в его, Гувера, владениях. На самом же деле больше всего Гувер хотел упрятать Попова за решетку.
Таким образом, ФБР заняла в отношении Попова враждебную позицию. Гувер не позволил ему поехать в Перл-Харбор для получения сведений – неважно, подлинных или мнимых, – об имеющихся там сооружениях. Он отнял у Попова импульсный передатчик (и позже написал статью, в которой рассказывал об этом как о большом своем достижении в борьбе со шпионажем). Когда немцы вручили Попову радиопередатчик, Гувер также отобрал его и отказался сообщить Попову, какие сведения передает по нему ФБР немцам и какие получает от них ответы. То есть он не только поломал всю игру Попова как агента-двойника, но и настолько ясно дал понять немцам, что тот работает под контролем союзников, что поставил под угрозу его жизнь. Неизвестно, что бы могло случиться, если бы абвер снова добрался до него. Однако ничего страшного не произошло.
База Перл-Харбор была разгромлена 7 декабря 1941 года, как и предсказывал Попов. Однако Гувер отмахнулся от всех упреков в свой адрес. Попов вернулся в Лиссабон и вновь встретился с Эбсеном. Тот задал ему несколько вопросов по поводу провала в Соединенных Штатах, заметив при этом, что абвер считает причиной неудачи озабоченность Попова по поводу семейных неурядиц. Затем Эбсен сказал, что отправляет Попова обратно в Англию.
И тут последовал совершенно изумительный диалог. Попов спросил, что он должен делать для немцев, и Эбсен прямо заявил: «Определись по этому поводу с английской разведкой». Попов, продолжая играть роль, которую, по его мнению, от него ждали, ответил: «Я не связан с английской разведкой». И тут Эбсен, схватившись за голову, воскликнул: «О Боже! Не хочешь ли ты сказать, что все эти годы работал на нацистов? Я, кажется, схожу с ума!»(40)
Однако у заговорщиков из абвера практически не оставалось времени, поскольку гестапо подбиралось все ближе и ближе. Наконец гестаповцам представилась долгожданная возможность рассчитаться с абвером. В феврале 1944 года один из старших офицеров абвера, Эрих Фермерен, со своей женой Элизабет перебежал в Стамбуле к англичанам. Фермерены, убежденные католики, решили, что не могут больше сотрудничать с нацистами. Связавшись с британской миссией, они договорились, что их перебросят в Великобританию, где они будут работать в отделе «черной пропаганды»[22]. Фрау Фермерен была кузиной Франца фон Палена, ветерана немецкой дипломатии, и британские власти, стремясь извлечь как можно больше политической выгоды из побега Фермеренов, дали об этом сообщение в американской прессе. В Германии разразился скандал. Гитлер решил слить абвер с РСХА. Начались гонения на старые абверовские кадры. Канарис был смещен со своего поста, и Гиммлер возглавил новую объединенную немецкую разведслужбу[23].
Считается, что перевербованные немецкие шпионы в Великобритании были призваны сыграть ещё одну роль. Когда союзники выработали план высадки войск на территорию Франции в июне 1944 года, те должны были дезинформировать немцев о времени и месте высадки союзников. Операция была названа «величайшей дезинформацией военной истории», что является абсурднейшим преувеличением.
Версия выглядит следующим образом: перевербованные немецкие агенты передавали в Берлин кучу ложных сведений, называя несуществующие дивизии, подчеркивая напряженное железнодорожное движение в районе Дувра, но обозначали как спокойную обстановку около Саутгемптона и Портсмута, тогда как на самом деле все было наоборот. Это помогло убедить немцев в том, что союзники собираются высадиться в Па-де-Кале, а не в Нормандии. Таким образом, высадка союзников в Нормандии была якобы для немцев полной неожиданностью – ещё один плюс в копилке комиссии Мастермена.
Однако нужно принять во внимание следующее. Немцы прекрасно отдавали себе отчет в том, что их агенты в Англии могли быть перевербованы. После войны разведка ВМС США произвела оценку эффективности деятельности немецкой разведки на основе анализа захваченных у немцев документов. После изучения полученных сведений был сделан следующий вывод: немцы обнаружили, что «ценность многих агентурных сведений была сильно снижена невозможностью определить, содержало ли донесение подлинную информацию или сведения, подсунутые контрразведкой союзников для дезориентации немецкого командования» (выделено Ф. Н. – Ред.) (41).
