Запрос отделения ЦРУ в Тегеране выглядел таким образом: «Утверждают, что жена Вартаняна является или была одной из любовниц Косыгина. Вартамян (так!) пользуется плодами этих интимных отношений – дачей и т. д. Имеется возможность, что яркое прошлое Вартамяна (так!) позволит установить его истинное лицо. Насколько он известен в штаб-квартире?» Из Лэнгли пришло подтверждение, что он там известен.
Начальство отметило, что отделение ЦРУ неправильно пишет его фамилию, и заявило, что госпожа Вартанян «была секретарем, а не любовницей Косыгина»(40).
Некоторые из тех, кто изучает мир разведки, удивляются, что значительная часть перебежчиков появляется из разведывательных ведомств, а не из других правительственных учреждений. Герберт Скоуилл писал в журнале «Форин афферс»: «Весьма странно слышать, что члены этих, казалось бы, самых надежных с точки зрения безопасности организаций больше остальных склонны к предательству»(41). Ответ в том (хотя лишь немногие сотрудники спецслужб согласятся с этим), что разведчики часто чувствуют, что им ближе их коллеги с противной стороны, чем те люди, на кого они работают.
Бывший сотрудник ЦРУ Джон Стокуэлл наглядно демонстрировал, как бюрократическая система давит на оперативного работника, находящегося за границей, с тем чтобы он постоянно демонстрировал свою активность. «Если вы не проводите вербовок агентов или не предлагаете каких-то операций, ваша характеристика в лучшем случае будет вежливо-уклончивой и вы не получите повышения по службе. Но если вам все это удается проделывать и о вас складывается мнение как об активном оперативном работнике, с вами начинают происходить приятные вещи и вы получаете хорошее назначение». Точно такая же практика существует и в КГБ. В результате сотрудники противоборствующих сторон начинают проявлять симпатию друг к другу в том, что касается их профессиональных проблем, и частенько приходят к молчаливому соглашению о правилах игры. «Это очень похоже на профессиональный футбол, – говорил Стокуэлл. – В воскресенье вы сшибаетесь лбами, а в понедельник мирно выпиваете вместе со своим вчерашним противником. Мне приходилось вести игры против пары сотрудников КГБ. После их завершения мы вместе сиживали за ленчем. Это смахивает на игры пятилетних малышей, правда, малышей психически не совсем нормальных»(42).
К середине 80-х годов все спецслужбы вели свои игры так, чтобы игроки любой из сторон не получали бы травм. КГБ перестал убивать сотрудников ЦРУ, и наоборот. Но жертвы, конечно, были. Стокуэлл вспоминал: «Я завербовал агента, он был схвачен и убит. Никакого суда, просто «бах!» – и все. После нею остались жена и шестеро детей. Когда я просмотрел его досье, то обнаружил, что за пять лет он не дал ни одного сообщения, которое мы не могли бы получить из открытых источников. Он не сделал ничего такого, что спасало земной шар»(43).
Ни одна из спецслужб не свободна от обвинений в том, что она манипулировала людьми, идя при этом на все. Яркой иллюстрацией этого является трагическая судьба Джереми Вольфендена. Сын сэра Джона Вольфендена, директора и главного библиотекаря Британского музея, отправился в 1962 году в Москву в качестве корреспондента «Дейли телеграф». Он изучал русский язык. находясь на службе в военно-морской разведке, о чем, видимо, было известно в КГБ. Во всяком случае, русские грубо скомпрометировали Вольфендена, который был гомосексуалистом. В тот момент, когда он находился в постели с парикмахером, работавшим в Министерстве внешней торговли, из стенного шкафа (дело было в гостинице «Украина») выскочил некто с фотоаппаратом и сфотографировал парочку. КГБ принялся шантажировать Вольфендена. Русские хотели, чтобы он давал информацию о гражданах западных стран, живущих в Москве. Вольфенден сопротивлялся, но очень боялся при этом, что КГБ все сообщит в «Дейли телеграф» и он потеряет работу. Не будучи уверенным в том, сколько он сможет продержаться, Вольфенден попросил своих коллег не доверять ему секретов, а затем после долгих колебаний сообщил обо всем, что с ним произошло, в английское посольство. Посольство связалось с Лондоном, и, когда Вольфенден оказался там, его попросили встретиться с сотрудником СИС, который попросил Джереми «сотрудничать с русскими», но информировать обо всем СИС.
Оказавшись на крючке обеих спецслужб, Вольфенден, и без того имевший слабость к алкоголю, ударился в пьянство. (За бледный цвет лица он получил от других корреспондентов прозвище «Зеленый».) Вольфенден начал «сотрудничать» с КГБ. В 1964 году он опубликовал в «Дейли телеграф» статью, где утверждал, что Министерство внешней торговли внесло в черный список все компании, связанные с Гревиллом Винном (английским шпионом, замешанным в деле Пеньковского). Позже он признался коллегам, что содержание статьи было ложью и что он отправил её в газету под давлением русских. Но он также «сотрудничал» и с СИС. Сотрудник СИС расспрашивал Мартина Пейджа (корреспондента «Дейли телеграф», находившегося в Москве одновременно с Вольфенденом) о советском дипломате Юрии Виноградове, который стремительно покинул свой пост в Секретариате ООН и возвратился в Москву. Пейдж отказался говорить о Виноградове, заявив, что все сведения, которыми он располагает об этом человеке, не имеют отношения к контрразведке. Когда он позже рассказал об этом Вольфендену, тот признался, что это он назвал в СИС Пейджа как человека, наиболее близко знакомою с Виноградовым.
Вольфенден начал предпринимать отчаянные попытки порвать с обеими службами. Джереми женился на английской девушке Мартине Браун, которую он встретил в то время, когда та работала нянькой в Москве в семействе Родерика Чизхольма, сотрудника визового отдела английского посольства. (Позднее на суде этот человек был назван оперативным руководителем обоих подсудимых от СИС.) Вольфенден восстановил дружбу с ней, находясь в краткосрочной командировке в Вашингтоне. После женитьбы, когда он должен был вернуться в Москву, его английский оперативный руководитель посоветовал Джереми не брать с собой жену. (Мотивы такого совета вполне очевидны.) В конечном итоге Вольфенден разрешил свои проблемы, добившись перевода на постоянную работу в корреспондентский пункт «Дейли телеграф» в Вашингтоне. В разговоре с другом он выразил надежду на то, что с работой на разведку покончено. Но в 1965 году на приеме в английском посольстве в честь дня рождения королевы к Джереми подошел его оперативный руководитель из СИС, тепло поприветствовал его и, представившись под другим именем, возобновил тесное сотрудничество.
Вольфенден начал деградировать как личность. Отношения с женой складывались не очень хорошо. Периоды запоев стали повторяться все чаще. Вольфенден почти перестал принимать пищу. 28 декабря 1965 года последовало объявление о его кончине. В это время Джереми Вольфендену исполнился 31 год. Было заявлено, что, находясь в ванной комнате, он потерял сознание, падая, ударился головой об умывальник, в результате чего произошло кровоизлияние в мозг. Его жена на некоторое время вернулась в Лондон, но затем решила постоянно жить в Соединенных Штатах. Один из друзей Вольфендена на прощальной вечеринке поинтересовался, что она намеревается делать в Штатах. «Не знаю, – ответила она. – Я не могу вернуться к своей старой работе. Я становлюсь слишком старой для того, чтобы подсматривать в замочные скважины, да и, кроме того, все мои русские контакты уже потеряны».
Остается лишь догадываться о том, знал ли Вольфенден, до какого предела СИС собиралась его использовать. Некоторые из его друзей полагают, что, каковы бы ни были физические причины его смерти, КГБ и СИС, действуя вместе, довели его до такого состояния, что он утратил волю к жизни. Друзья также высказывают сомнение в его полезности для обеих служб, потому что слабость этого человека, которую они эксплуатировали, заставляла его выкладывать каждой стороне все, что он знает о другой. Таким образом, единственная польза для обоих ведомств состояла в том, что они развлекались игрой друг с другом(44).
