Пытаясь разобраться в истории убийства принца Бишелье, мы оказываемся перед альтернативой: или принять целиком версию Паоло Капелло, возлагающего вину на герцога Валентино, или отвергнуть ее ввиду явной противоречивости. Второй путь сразу же заводит нас в тупик, поскольку вообще не дает материала для рассуждений. А идя по первому пути, мы вынуждены заключить, что Чезаре, при всей своей жестокости, только отвечал ударом на удар. Истоки непримиримой вражды двух молодых аристократов не попали в поле зрения историков, и мы не знаем причин, побудивших Альфонсо взяться за арбалет. Но ведь это — самый важный фрагмент всей картины, без которого нельзя судить об истинных ролях действующих лиц. Не всякий, кто умер насильственной смертью, — невинная жертва, и думается, что Грегоровий не прав, утверждая, будто «тайна, окутывавшая гибель принца, скоро рассеялась». Эта тайна до сих пор ждет своего исследователя.

Осенью 1500 года Чезаре с головой погрузился в хлопоты по сбору и снаряжению новой армий. Посол де Вилльнев сообщил ему о желании французского короля по-прежнему участвовать в военных предприятиях герцога; в качестве ответной любезности подразумевалась помощь Борджа при очередном походе Людовика на Неаполь. Со своей стороны, Чезаре обратился к Людовику с просьбой оказать дипломатический нажим на венецианцев, под чьим покровительством находились двое противников Александра VI — Манфреди и Малатеста, правившие в Фаэнце и Римини.

Как нередко бывало, на помощь Борджа пришел случай. Именно в это время обострились отношения между Венецией и султаном Баязидом, так что республика всерьез опасалась нападения турецкого флота. В сложившихся условиях дож и Совет десяти не могли рисковать дружбой с папой и королем Франции. Оставалось лишь сделать хорошую мину при плохой игре — Венеция не только отказалась от протектората над обоими городами, но и осыпала почестями их будущего завоевателя, пожаловав герцогу Валентино почетное гражданство. Отныне его имя было навсегда внесено в Золотую книгу Республики, а один из красивейших дворцов города перешел во владение нового гражданина.

Как мы помним, Александр VI принимал очень близко к сердцу все, что касалось благополучия его сына, и этот случай не стал исключением. Папа, еще совсем недавно метавший громы и молнии в коварного и неискреннего союзника и уверявший, что Венеция лишь даром потратит время, пытаясь снискать его милость, теперь не находил слов, чтобы выразить свое удовольствие и благоволение. А сам Чезаре в разговоре с послом Республики дал понять, что, когда Всевышнему будет угодно призвать к себе нынешнего папу, герцог Валентино обеспечит передачу святейшего престола венецианскому кардиналу.

Армия уже стояла в боевой готовности. Под знаменами Чезаре собрались как его сподвижники по первому походу, так и новые солдаты и командиры — кондотьеры, искатели приключений, дворяне, права которых были когда-то ущемлены нынешними врагами Борджа. Артиллерией распоряжался Вителлоццо Вителли, один из лучших в Европе знатоков артиллерии, а общее командование было поручено Бартоломео да Капранике.

Яркая личность самого Чезаре, его щедрость и ум привлекали к нему не только воинов, но в неменьшей степени людей свободных профессий. Писатели и ученые, художники и скульпторы всегда встречали радушный прием при его дворе, ибо вкус к прекрасному у герцога проявлялся не только в блистающих роскошью римских апартаментах, но и среди опасностей и забот походного лагеря. К демоническому обаянию Чезаре Борджа и к возможностям, предоставляемым им всем творческим натурам, не оставался равнодушен даже человек столь независимого характера, как Леонардо да Винчи — этот универсальный гений поступил на службу к герцогу в качестве военного инженера. Но встреча с Леонардо произойдет немного позже, в начале 1501 года. Пока что к армии Валентино присоединились служители муз меньшего масштаба, среди них поэты Джустоло, Кальмета, Сперуло и скульптор Пьеро Торриджани.

Сохранился портрет Торриджани, сделанный его собратом по ремеслу, таким же авантюристом, но куда более одаренным художником — Бенвенуто Челлини. Даже если бы мы не располагали воспоминаниями современников, внешность и осанка этого зеленоглазого силача и красавца, запечатленные кистью молодого Бенвенуто, позволили бы сделать безошибочный вывод о том, что меч и копье привлекали Пьеро не меньше, чем молоток и резец. Самым значительным произведением Торриджани стало надгробие английского короля Генриха VII, но настоящую известность ему принес один-единственный кулачный удар. Именно этот удар, сломавший нос четырнадцатилетнему Микеланджело Буонаротти и навсегда обезобразивший лицо будущего величайшего ваятеля и живописца эпохи Возрождения, «обессмертил» Пьеро Торриджани. Ссора произошла в те времена, когда оба юноши были еще учениками в школе скульптора Бертольдо при дворе Лоренцо Медичи. Интересно, что сам Торриджани всю жизнь считал увечье, нанесенное Микеланджело (который был моложе и слабее его) своим наиболее выдающимся подвигом. И, как ни удивительно, он оказался прав.

Но вернемся к нашим героям — Борджа. Надо полагать, что страх и ненависть на врагов Чезаре нагоняли не только его таланты полководца и политика, но и та необычайная быстрота, с которой ему всегда удавалось набирать и снаряжать войска. Как правило, на подготовку к очередной кампании герцогу требовалось куда меньше времени, чем другим государям, и это ставило его противников в особенно невыгодное положение. Причина такой быстроты была очень проста — свободный доступ к ватиканской казне. А церковные доходы неиссякаемыми ручейками золота стекались в Рим из всех приходов Европы, не говоря уже о средствах, получаемых от продажи индульгенций, многочисленных пожертвованиях и вкладах в монастыри, прибылях с земельных владений и тому подобном. Папа, владевший сравнительно небольшой территорией, единолично распоряжался куда большими суммами, чем иные монархи, и его воинственный сын мог не стеснять себя в тратах, тем более, когда исполнял отцовскую волю. Так было и до, и после похода на Римими и Пезаро, но именно осенью 1500 года враги Борджа впервые четко осознали столь прискорбное для них положение вещей. Тогда же прозвучала чья-то крылатая фраза: «Войско герцога куплено ценой двенадцати кардиналов».

Действительно, в сентябре Александр VI вновь резко расширил состав Святой коллегии, учредив сразу целую дюжину кардинальских постов. Вероятно, папа в преддверии войны хотел усилить свои позиции в конклаве, создав там абсолютное большинство своих ставленников. Однако наиболее шокирующим новшеством явилась не сама раздача красных шапок в столь небывалом количестве, а налог, которым облагались назначенные прелаты: каждый из них был обязан отчислять в церковную казну десятую часть своих доходов. А четыре месяца спустя Александр распространил действие указа и на остальных кардиналов, равно как и на всех чиновников святого престола, занимавших выгодные должности.

Эти меры вызвали дружный ропот. Противники папы обвиняли его в бесстыдной симонии, а подчиненные, не привыкшие делиться своими прибылями с кем бы то ни было, — в беззастенчивом грабеже. Между тем Александр заслуживал не большего осуждения, чем любой правитель, вводящий дополнительные налоги, когда его государство оказывается в чрезвычайных обстоятельствах. Будучи законным главой католической церкви, папа имел полное право распоряжаться доходами с бенефиций, используя их на общецерковные нужды, а восстановление власти святого отца над Романьей, конечно, могло считаться таковой. Другое дело, что эта практика не могла найти одобрения князей церкви, ибо ограничивала их возможности личного обогащения.

Еще до выступления из Рима Чезаре начал пожинать плоды своей славы — примеру Имолы и Форли, признавших верховенство герцога, решила последовать Чезена. Город стал ареной кровавых столкновений между старинными врагами — партиями гвельфов и гиббелинов, и его правитель, не будучи в состоянии остановить стычки своими силами, обратился за помощью к Эрколе Бентивольо, командовавшему гарнизоном Форли. Рейтары Бентивольо двинулись на Чезену, и городской совет, напуганный перспективой разрастания войны, отправил посольство в Рим. От имени всех жителей депутация обратилась к его святейшеству с просьбой передать власть над городом герцогу Валентино — единственному человеку, обладающему достаточным авторитетом для бескровного умиротворения вражды. Александр пришел в восторг от столь мудрого решения, и уже в начале августа герцог стал законным повелителем Чезены. Это событие было отмечено общегородским праздником, в котором принял участие и сам Чезаре. Он снизил подати, отменил налог на муку и сумел в течение нескольких дней примирить вождей обеих партий. Водворив спокойствие и порядок в своем новом владении, Валентино возвратился в Рим, чтобы закончить последние приготовления к новому походу.