— Я, Такацуна Сасаки, четвертый сын Хидэёси Сасаки, потомка в девятом колене императора Уды, первым переправился через Удзи! Кто из вас считает себя отважным и сильным? Выходи, и сразимся! — так, крича во весь голос, он помчался вперед. Вслед за ним переправился и Хатакэяма с пятью сотнями своих воинов. Но вдруг стрела, посланная с противоположного берега самураем Дзиро Ямадой, угодила его коню прямо в лоб. Стал слабеть конь. Тогда Хатакэяма соскочил посреди реки в воду и пошел вброд, опираясь вместо шеста на лук. Волны, разбиваясь о камни, перекатывались поверх его шлема, заливая его чуть ли не с головой, но он продолжал идти, и уже достиг было противоположного берега, как вдруг кто-то тяжело повис на нем сзади.

— Кто это? — спросил Хатакэяма.

— Это я, Сигэтика Огуси, — прозвучало в ответ.

— Что?! Это ты, Огуси?

— Я самый, — гласил ответ. — Течение такое быстрое, что коня моего снесло... Ничего не поделаешь, пришлось мне уцепиться за вас...

Хатакэяма хорошо знал Огуси, ибо не кто иной, как он сам, надел на Огуси шапку взрослого при обряде совершеннолетия.

— Вот всегда так! Вечно приходится мне выручать всех вас! — молвил Хатакэяма и, схватив Огуси в охапку, вытолкнул его на берег. А тот, едва коснувшись земли, вскочил на ноги и закричал во весь голос:

— Я, Сигэтика Огуси, житель земли Мусаси, первым преодолел реку Удзи в пешем строю! — И услышав эти его слова, и враги, и союзники дружно покатились со смеху.

А Хатакэяма пересел на подменного коня и выбрался на берег. Панцирь у него был алого цвета, на парчовом кафтане выткан узор — рыбки в волнах, а конь — серый в яблоках, под седлом, украшенным позолотой. Навстречу ему из вражьего стана выехал всадник.

— Кто таков? Назовись! — крикнул Хатакэяма.

— Родич господина Кисо. Сигэцуна Нагасэ! — назвался всадник.

— Так стань же первым моим подношением богу войны в сегодняшней битве! — воскликнул Хатакэяма, поравнял коня с конем противника, схватился с ним, сбросил с седла на землю, одним взмахом снес ему голову и передал ее вассалу своему Хонде, велев привязать к седлу.

Этим поединком началась битва. Воины Кисо бились храбро, бороняя мост Удзи, и некоторое время держались, отражая натиск восточных воинов, но тех было не в пример больше, они яростно рвались вперед,*и защитникам моста, разбитым наголову, пришлось обратиться в бегство. Пала и другая переправа, у Сэты: здесь восточному войску помогла сообразительность Сигэнари Инагэ, указавшего переправу по мелководыр, близ Танаками.

БИТВА НА РЕЧНОМ БЕРЕГУ

Войско Кисо было разбито. Властелину Камакуры послали с нарочным донесение о битве.

— А что Сасаки? — первым делом спросил князь у посланца.

— Он первым преодолел реку Удзи! — гласил ответ.

Князь Ёритомо развернул свиток с донесением, взглянул, а там и впрямь значилось: «Первым переправился через Удзи господин Сасаки, вторым — господин Кадзихара».

Узнав, что враги уже захватили обе переправы, Сэту и Удзи, Кисо Ёсинака помчался на Шестую дорогу, во дворец государя Го-Сиракавы, чтобы проститься с ним навсегда. А там вельможи и царедворцы, во главе с самим государем, в отчаянии ломали руки и, взывая ко всем богам, твердили: «Все погибло, наступил конец света! Как быть? Что делать?!» Ёсинака уже подъехал к дворцовым воротам, когда внезапно разнеслась весть, что восточное войско уже переправилось через реку и битва кипит теперь на берегу реки. Тогда Ёсинака повернул обратно, ибо на сей раз ему было нечем похвастаться перед государем-иноком.

На Шестой дороге, в квартале Такакура, жила женщина, с недавних пор ставшая его возлюбленной. Он приехал к ней в дом, чтобы навеки с ней распроститься, но все медлил ее покинуть. В свите Ёсинаки находился некий Иэмицу из Этиго, недавно поступивший к нему на службу.

— Как можете вы нежничать и любезничать в такой час? — обратился он к Ёсинаке, но тот все никак не мог покинуть жилище дамы. — Коли так, я первым отправлюсь в обитель смерти и буду там ожидать вас! — И с этими словами Иэмицу распорол себе живот и скончался.

— Он лишил себя жизни, чтобы пробудить во мне мужество! — воскликнул Ёсинака, покинул наконец дом и поскакал прочь. При нем была немногочисленная дружина, не больше сотни всадников, во главе с Хиродзуми Навой, жителем земли Кодзукэ. На берегу реки, у Шестой дороги, заметили они десятка три вражеских воинов, скакавших навстречу; впереди ехали двое — Сиоя и Тэси-

гахара.

— Подождем, пока подойдет наше войско! — сказал Сиоя.

— Нет, поедем вперед! — ответил Тэсигахара. — Раз главные силы врага разбиты, значит, остальные тоже все пали духом! — И он с криком понесся навстречу всадникам Ёсинаки. Закипело сражение. Ёсинака бился отчаянно, напрягая все силы. Воины из восточных земель, в свой черед, храбро рвались вперед; каждый стремился первым одолеть Ёсинаку из Кисо.

Меж тем Куро Ёсицунэ, заботясь о безопасности государя, доверил руководство битвой своим вассалам, а сам, взяв с собой нескольких витязей в полном вооружении, поскакал во дворец, на Шестую дорогу. Тем временем во дворце Главный кравчий На-ритада, взобравшись на глинобитную стену, смотрел вдаль, дрожа всем телом от страха, как вдруг увидел: несколько всадников, высоко подняв белые стяги, несутся вскачь ко дворцу, шлемы сдвинуты набок, защитные пластины панцирей колышутся на ветру, из-под копыт вздымаются клубы черной пыли.

— О ужас! Ёсинака вернулся! — воскликнул Наритада, и тут все вокруг — и государь, и вассалы — закричали в испуге:

— Боги, теперь уже нет сомнения — мы все погибли!

— Нет, у самураев, которые скачут сюда, совсем другие значки на шлемах, — снова вскричал Наритада. — Сдается мне, что это воины восточных земель, впервые вступившие в столицу!

Не успел он вымолвить эти слова, как Куро Ёсицунэ подъехал к ограде, спрыгнул с коня, постучал в ворота и громким голосом

возгласил:

— Куро Ёсицунэ, младший брат князя Ёритомо, властелина Камакуры, прибыл из восточных земель! Отворите ворота!

Вне себя от радости, Наритада так поспешно спрыгнул со стены, что изрядно отшиб себе поясницу, но на радостях даже не почувствовал боли и, прихрамывая, поспешил к государю-иноку с этой вестью. Го-Сиракава, тоже воспрянув духом, приказал тотчас же открыть ворота и впустить Ёсицунэ.

В тот день Ёсицунэ облачился в красный парчовый кафтан и панцирь, пластины коего скреплял шнур лилового цвета, книзу переходивший в темно-лиловый. Двурогий шлем был туго завязан под подбородком, у пояса висел меч с золотой насечкой, а под мышкой он держал красный лакированный лук. Полоска белой

бумаги, привязанная к середине лука, указывала, что он старший в дружине. Государь-инок взглянул на него сквозь зарешеченное окно у Средних ворот.

— Славные, надежные воины! — молвил он. — Пусть назовутся! И они назвались; первым объявил свое имя Куро Ёсицунэ,

главный военачальник, за ним — Ёсисада Ясуда, Сигэтада Хатакэ-яма, Кагэсуэ Кадзихара, Такацуна Сасаки, Сигэскэ Сибуя, шестеро самураев. И хоть панцири у них были разного цвета, но храбростью и могучим телосложением никто не уступил бы друг другу, все были равны, как на подбор.

По указанию государя кравчий Наритада пригласил Ёсицунэ приблизиться к краю помоста и подробно расспросил о ходе сражения. Ёсицунэ, не поднимаясь с колен, почтительно отвечал,-

— Князь Ёритомо, крайне опечаленный известием о непокорности Ёсинаки, выслал в столицу войско под водительством тридцати храбрых витязей, во главе с братьями своими Нориёри и Ёсицунэ, а всего в нашем войске больше шестидесяти тысяч всадников. Нориёри наступает со стороны переправы Сэты, но еще не вошел в столицу. А я, Ёсицунэ, сломил оборону у моста Удзи и прежде всего поспешил сюда, дабы защитить дворец государя. Ёсинака обращен в бегство, он бежит вдоль реки, устремившись вверх по течению, но наши воины преследуют его, и сейчас он наверняка уже пойман и обезглавлен! — так скромно доложил Ёсицунэ, как будто речь шла о самых заурядных событиях.