Довольно далеко от последних домов в северной части деревни, сбоку от дороги на Сторожевой Холм, на обочине со стороны Западного леса, жарко пылали костры. По-прежнему ветер клонил от деревни черные столбы жирного дыма, но в воздухе все равно висел тошнотворный приторно-сладковатый запах, похожий на чад от жаркого, оставленного на вертеле на несколько лишних часов. Ранд подавился запахом, потом судорожно, с трудом сглотнул, поняв, отчего такое зловоние. Хорошенькое применение для костров к Бэл Тайну. За огнем следили мужчины, обвязавшие рты и носы тряпками, но по гримасам на лицах было ясно, что уксус, которым пропитаны куски материи, помогал плохо. Даже если уксус перебивал вонь, они все-таки знали: зловоние никуда не делось, и понимали, чем заняты.

Двое мужчин отвязывали ремни тяжеловоза-дхурранца от троллоковых лодыжек. Лан, присев на корточки возле тела, откинул одеяло, открыв плечи троллока и козлорылую голову. Когда подбежал Ранд, Страж отодрал от ощетинившегося шипами плеча троллоковой кольчужной рубахи металлический значок: кроваво-красный эмалевый трезубец.

– Ко’бал, – сообщил Лан. Он подбросил значок на ладони и с ворчанием подхватил его на лету. – Это означает пока семь разных стай.

Неподалеку от него Морейн, сидевшая на земле скрестив ноги, устало покачала головой. Жезл, целиком покрытый резьбой в виде цветов, вьющихся растений и виноградных лоз, лежал у нее на коленях, а платье имело такой измятый вид, будто его не гладили год. Она проговорила:

– Семь стай. Семь! Так много не действовали заодно со времен Троллоковых войн. Плохие вести: одна другой хуже. Я боюсь, Лан. Я рассчитывала, что мы опередим события, но мы можем опоздать – как никогда.

Ранд смотрел на Морейн во все глаза, не в силах вымолвить ни слова. Айз Седай. Он старался убедить себя, что она не выглядит иначе теперь, когда он узнал, на кого… на что он смотрит, и, к его удивлению, она ничуть не изменилась. Она больше не была прежней: с растрепанной прической, с выбивающимися локонами волос, со слабой полоской сажи на носу, – однако на самом деле она не изменилась ни в чем. Определенно, в ней должно было быть нечто особенное, то, что отмечает ее как Айз Седай. С другой стороны, если внешность должна отражать ее сущность и если сказания правдивы, тогда она обязательно должна была походить больше на троллока, чем на красивую женщину, чье благородство ни в коей мере не умаляет то, что она сидит на пыльной земле. И она может помочь Тэму. Какова бы ни оказалась цена, это – самое главное.

Ранд глубоко вздохнул:

– Госпожа Морейн… Я хотел сказать, Морейн Седай!

Оба повернулись и посмотрели на него, и он застыл под ее взглядом. Не под тем, что был у нее на Лужайке: спокойным, улыбчивым, внимательным. На лице Морейн лежала печать усталости, но глаза ее смотрели по-ястребиному остро. Это был взгляд Айз Седай. Сокрушителей мира. Хозяев марионеток, что дергают за ниточки и заставляют троны и государства плясать согласно замыслам, ведомым лишь женщинам из Тар Валона.

– Чуть больше света во тьме, – прошептала Айз Седай. Она повысила голос: – Как твои сны, Ранд ал’Тор?

Тот ошеломленно уставился на нее:

– Мои сны?

– Такой ночью человеку могут сниться дурные сны, Ранд. Если и тебе снились кошмары, расскажи мне о них. Иногда я могу избавить от плохих снов.

– Нет ничего плохого в моих… Мой отец. Он ранен. Не больше чем царапина, но жар сжигает его. Мудрая не поможет. Она говорит, что не в силах. Но сказания… – Морейн приподняла бровь, и он замолк: в горле запершило. «Свет, есть ли хоть одно сказание, где Айз Седай не была бы злодейкой?» Ранд посмотрел на Стража, но Лана, казалось, больше интересовал мертвый троллок, чем слова Ранда. Мямля и запинаясь под взглядом Морейн, юноша продолжил: – Я… э-э… говорят, Айз Седай могут Исцелять. Если вы поможете ему… что-нибудь сможете для него сделать… какой бы ни была цена… Я хочу сказать… – Он вздохнул и торопливо закончил: – Я заплачу любую цену, которая в моих силах, если вы поможете ему. Любую!

– Любую цену, – задумчиво протянула Морейн. – О плате мы поговорим позже, Ранд, если вообще такой разговор состоится. Я не даю обещаний. Ваша Мудрая свое дело знает. Я сделаю что смогу, но не в моей власти остановить вращение Колеса.

– Рано или поздно смерть приходит ко всем, – угрюмо сказал Страж, – если они не служат Темному, и лишь дураки готовы платить такую цену.

Морейн хмыкнула:

– Не будь таким мрачным, Лан. У нас есть основание для праздника. Маленький повод, но он есть. – Опершись на жезл, она поднялась с земли. – Отведи меня к своему отцу, Ранд. Я помогу ему как сумею. Слишком многие здесь вообще отказываются принимать мою помощь. Они тоже слышали сказания, – добавила она сухо.

– Он в гостинице, – сказал Ранд. – Вот туда. И спасибо вам. Огромное спасибо!

Морейн и Лан пошли за ним, но Ранд вскоре намного опередил их – таким быстрым был его шаг. Снедаемый нетерпением, он подождал, пока они нагнали его, потом опять устремился вперед, и опять ему пришлось остановиться.

– Пожалуйста, поспешите, – настойчиво попросил Ранд, которому так не терпелось доставить обретенных помощников к Тэму, что ему и в голову не пришло: поторапливать Айз Седай несколько опрометчиво. – Жар сжигает его.

Лан бросил на Ранда свирепый взгляд:

– Ты что, не видишь, она устала? Даже с ангриалом, то, что она сделала прошлой ночью, – это все равно что бегать вокруг деревни с мешком камней на спине. Не важно, что она сказала, но я не знаю, стоишь ли ты этого, пастух.

Ранд захлопал глазами и прикусил язык.

– Спокойнее, друг мой, – сказала Морейн. Не замедляя шага, она протянула руку и похлопала Стража по плечу. Лан оберегающе возвышался над нею, словно только его присутствие могло придать ей сил. – Ты стремишься постоянно заботиться обо мне. Почему бы ему так же не беспокоиться о своем отце? – (Лан сердито нахмурился, но промолчал.) – Я приду так скоро, как смогу, Ранд, обещаю тебе.

Ранд не знал, чему верить: беспощадности ее глаз или спокойствию ее голоса – не мягкому, а твердо-властному. Или же, наверное, и тому и другому. Айз Седай. Теперь он связан словом. Ранд умерил шаг, идя рядом с Морейн, и стал гнать от себя мысли о том, какой может оказаться цена за спасение Тэма, цена, которую они обсудят позднее.

Еще в дверях взгляд Ранда метнулся к отцу – его отцу, кто бы что ни говорил. Тэм по-прежнему лежал неподвижно, его глаза все еще были закрыты, дышал он затрудненно, слабо и с хриплым присвистом. Седой менестрель оборвал разговор с мэром, который опять склонился над кроватью, поправляя Тэму одеяло, – и встревоженно посмотрел на Морейн. Айз Седай его не замечала. Она не обращала внимания ни на кого, кроме Тэма, но смотрела на него напряженно и внимательно, хмуря брови.

Том сжал нераскуренную трубку зубами, опять вынул ее изо рта и сердито уперся в нее взглядом.

– Человеку даже покурить не дадут спокойно, – пробормотал он. – Лучше схожу проверю, не стащил ли мой плащ какой-нибудь фермер, чтобы потеплее укрыть свою корову. Пожалуй, трубку я могу покурить в другом месте.

И менестрель торопливо вышел из комнаты.

Лан проводил Тома пристальным взглядом, его лицо, словно вырубленное из камня, было лишено всякого выражения.

– Не нравится мне этот человек. В нем есть что-то такое, чему я не доверяю. Его седину я прошлой ночью не видел.

– Он там был, – сказал Бран, с сомнением рассматривая Морейн. – Должен был быть. Не у камина же ему плащ подпалило.

Ранду было все равно, провел менестрель ночь, прячась в конюшне, или нет.

– Мой отец? – умоляюще обратился он к Морейн.

Бран открыл рот, но не успел вымолвить и слова, как заговорила Морейн: