– Не сейчас. – Он встает с дивана. – Как-нибудь потом я расскажу вам...

Он помогает мне подняться. Неужели Конгриванс – незаконнорожденный? Я уже готова спросить его об этом, но он останавливает меня, коснувшись пальцем моих губ.

Держась за руки, словно маленькие дети, мы выходим из гостиной в холл. Лунный свет мягко разливается по дубовым половицам и лестнице. Мы медленно поднимаемся наверх.

Неужели все произойдет этой ночью? Ему хорошо известно, где находится моя комната. Впрочем, и я знаю, в какой комнате живет он. Мы останавливаемся. Не слышно ни звука – только наше дыхание.

Он поворачивается ко мне, подносит к губам мою руку и нежно целует пальцы. Я касаюсь его лица. Нежность переполняет меня. Нет, это не флирт, это что-то большее. Его доброта, его забота, его неожиданная откровенность так трогают меня! Пожалуй, я смогла бы полюбить его, доверить ему свои чувства и разделить его тревоги и сомнения.

Я готова пойти к нему... Дверь медленно отворяется, и на пороге с горящей свечой в руке появляется Бартон.

– Вели ему уйти на ночь, – шепчу я.

Глава 13

Мистер Николас Конгриванс

– Я был бы счастлив, Каро. Поверьте мне. Но... – Я вновь подношу к губам ее руку и нежно целую. – Спокойной ночи, любовь моя.

Я не могу понять, что заставило меня поступить так. Она была так искренна в своем порыве. Не знаю, что случилось со мной. Необъяснимая нежность к этой женщине переполняет меня. Что же это? Я просто не могу, не имею права воспользоваться ее минутной слабостью. С каких это пор благородство и такт стали иметь значение для меня? Никогда раньше я не испытывал ничего подобного.

Кажется, она не ожидала этого. Она растеряна, смущена, обескуражена, что-то бормочет в ответ и уходит.

Я поворачиваюсь и вхожу в комнату, отталкивая Бартона.

– Что ты все подсматриваешь и подслушиваешь?

Он ставит свечу на камин.

– Я не верю своим глазам, сэр.

– Иди к черту!

Снимаю сюртук и протягиваю ему, но он не двигается с места.

Пожимаю плечами и бросаю сюртук на кровать.

– Вы наконец добились, чего хотели. Она готова была отдаться вам на этой самой лестнице! Она...

– Довольно! Заткнись!

– Вы упустили свой шанс, сэр. Как та лошадь, которая не в силах взять препятствие. Вы похожи на рыбу, выброшенную на берег. Боюсь, теперь вам рассчитывать не на что.

– Бартон! Да заткнешься ты или нет?

– Она сделала из вас... евнуха, сэр.

– Пошел к дьяволу, Бартон!

Мы стоим друг против друга и готовы сцепиться в любую секунду. Он намного тяжелее меня, однако мой удар, несомненно, точнее. Он презрительно ухмыляется:

– Я дерусь только с настоящими мужиками, сэр.

– Вот и хорошо. Убирайся. Можешь считать, что ты уволен.

Я направляюсь к своему секретеру. То, что я собираюсь сделать сейчас, будет воспринято им как унижение. Что ж, поделом! Бросаю ему монету.

– Уверен, это больше, чем ты заработал.

Он стоит не шелохнувшись. Неудивительно. Бартон всегда отличался особым чувством собственного достоинства. Он кланяется и уходит. Черт, я сделал глупость.

Внезапно дверь вновь открывается. Неужели это Кэролайн? Нет, это вернулся Бартон. Он собирается просить у меня прощения?

Не глядя в мою сторону, он проходит в глубь комнаты, берет с подставки парик, прижимает его к груди и вновь уходит, прикрыв за собой дверь. Остаюсь в одиночестве, со своими мыслями. Одиночество как таковое меня не пугает. Меня пугают мои мысли.

Сегодня день премьеры. Уилл бродит по саду в полном одиночестве. Он выглядит очень грустным. Похоже, он не знает, как убить время до начала спектакля. Надо что-то придумать. Представление назначено на семь вечера. Затем нас ожидает бал, после чего зрителей и проголодавшихся актеров накормят.

– Чем ты расстроен, Уилл?

О, да это глаза истинного трагика!

– Мама не разрешает мне пойти на рыбалку с леди Каро. А я хочу! Но они все заняты – и мама, и папа, и миссис Филомена!

– Я с радостью составил бы тебе компанию, Уилл! Но сначала спросим разрешения у твоих родителей!

– Спасибо вам, сэр! Я очень хочу пойти с вами на рыбалку!

Мы отправляемся на поиски его родителей. За кулисами пусто. На сцене лежит недошитое полотно, кто-то оставил без присмотра иголку с ниткой. Мужской сюртук и шейный платок висят на стуле. Раздается знакомый голос.

– Гав!

Джеймс подбегает к своему старшему брату. Они понарошку начинают драться и дурачиться, как и положено детям. За Джеймсом присматривает служанка миссис Линсли, высокая статная женщина. Спрашиваю у нее, как мне найти мистера и миссис Линсли.

– Они наверху, в своих покоях, сэр.

– Наверху?

– Да, сэр, наверху.

– А скоро они спустятся?

– Не могу знать, сэр.

– Понятно. А миссис Гиббоне и мистер Дарроуби?

– Отдыхают перед спектаклем. Они устали, сэр.

– Конечно.

Я цепляю взглядом сброшенный сюртук и платок. Не будь я дураком, мы с Кэролайн тоже могли бы сейчас отдыхать. Нам было бы чем заняться друг с другом. Ни за что не спустились бы так рано вниз!

– Я хотел отправиться с Уиллом удить рыбу. Но без разрешения его родителей я не могу пойти на это.

– Вы так добры, сэр. Я непременно сообщу им.

– Папа и миссис Линсли часто отдыхают после обеда, – радостно заявляет Уилл. – Бабушка и адмирал Райли тоже. Когда люди стареют, они быстро устают.

Я искренне рад, что Линсли помирились. Как же я завидую Дарроуби и миссис Гиббоне! И очень рад за адмирала и его супругу. Что ж, видимо, мне не удастся поговорить с ними. Я собирался защитить честь Кэролайн. Я обещал ей и сделаю это после спектакля.

Уилл проявляет себя настоящим знатоком в рыбацких делах, снастях и провианте. Мы направляемся к дому управляющего и, разумеется, сразу на кухню. Раскрасневшиеся повара, раскаленные добела печи, требуха и овощные обрезки на полу – работа идет полным ходом.

Наконец мы выходим из дому. Какое блаженство! По сравнению с кухней здесь почти прохладно. По крайней мере мы сразу почувствовали разницу.

Набираем червей из компостной кучи и направляемся к озеру. Нам удается найти тенистый берег – тот самый, где мы купались и плавали несколько дней назад.

О чем же я буду говорить с ним? Вряд ли он знает о предстоящем замужестве матери. К моему удивлению, Уилл начинает всерьез рассуждать о вполне взрослых проблемах.

– Какой же глупый конец у этой пьесы, – говорит он, забрасывая леску в воду.

– Что ты имеешь в виду?

– Все женятся.

– Почему же ты считаешь это глупым? Самое обычное дело.

– Лучше бы они жили в лесу. А вообще идея с ослиной головой мне очень нравится.

– Ну, видишь ли, – я с трудом отрываю глаза от поплавка, качающегося на воде, – этот эпизод происходит как бы во сне, а женятся они наяву. Рано или поздно всем приходится просыпаться!

– Да, но не всем сразу! – ворчит Уилл. – Вы с леди Каро тоже поженитесь, сэр?

Это вряд ли: У меня ослиная голова вместо человеческой.

– Не думаю, что меня удостоят такой чести, Уилл.

– Она очень красивая, – вполне серьезно произносит Уилл. – И потом, она умеет ловить рыбу и играть в крикет, а это большая редкость для женщины.

– Совершенно согласен с тобой. – У Кэролайн полно и других достоинств, уж я-то знаю. Полночи проворочался без сна, думая о ней. – Не хочу показаться тебе скучным, но когда ты подрастешь, возможно, ты будешь думать обо всем этом иначе.

– Вот и мама говорит мне то же самое.

Уилл хлопает себя по щеке, отгоняя мошку.

– Когда я был маленьким, мне пришлось жить с мачехой. – Для этого случая немного правды не повредит, надо попытаться успокоить его. – После того как умерла моя мать, я стал жить с отцом и вместе с другими родственниками, которых прежде никогда не видел. Мои родители жили врозь, так иногда бывает.

– Ваша мама умерла?

– Да, я был тогда немного младше тебя.

– А ваша мачеха была злая, как в сказках?