– Именно поэтому я и не хочу говорить о репетиции.

Мое сознание несколько затуманено выпитым бренди, однако я вновь возвращаюсь к затронутой теме:

– Я плачу тебе, Бартон, в том числе и за то, чтобы ты говорил обо мне с этой служанкой Мэри, или как ее там звать. Так почему же ты не отрабатываешь то, что получаешь?

– Я сделал все, что от меня зависело. Теперь ваш черед.

– Мой черед?

Я протягиваю руку и беру платок.

– Я пьян, но завяжу его лучше, чем ты трезвый. Булавку с изумрудом, если тебя не затруднит! Продолжай! Я с удовольствием выслушаю твой совет!

Я встаю и подхожу к зеркалу. Должно быть, это качаюсь я, а не зеркало. Мои руки не подводят меня. Завязываю платок. Идеально.

Бартон кладет булавку в мою ладонь.

– Я вспоминаю старые добрые времена, сэр, до того, как вы познакомились в Венеции с графиней. Так вот, к этому времени уже дело было бы в шляпе. Мы бы давно были в пути. Или уже на новом месте, где...

– Все идет по плану, Бартон, верь мне!

Странный призыв из уст мошенника, обращенный к другому мошеннику. Однако мы – союзники. По крайней мере мне всегда так казалось.

– Ведь ты не хочешь пропустить спектакль?

– Не хочу,– сэр. Конечно; не хочу. – Он бросает нежный взгляд на фальшивую бороду, аккуратно завязанную на старой подставке для парика, – Понимаю, сэр. А бренди?..

– Часть плана, Бартон. Часть плана.

Я решительно вкалываю булавку в платок.

– Фрак, сэр!

Он помогает мне надеть фрак.

– Благодарю, Бартон.

Я направляюсь к дверям. Превосходно. Я очень доволен собой. Моя походка .тверда, как всегда.

– Сэр?

Он протягивает мне что-то черное. Не разберу, что это. У меня немного двоится в глазах.

– Что еще, Бартон?

– Ботинки, сэр.

Я опускаю глаза и вижу ноги в, чулках. Ах да. На ужин джентльмену пристало являться в ботинках.

Обеденный стол красного дерева в гостиной Оттеруэла то опускается, то поднимается. Странно. Издалека я слышу собственный голос. Очень красноречиво рассуждаю о пьесе и актерском мастерстве. Никто и не догадывается, что я пьян. Все внимательно слушают и кивают головами.

Лишь одна дама хранит молчание. Она сидит чуть поодаль, на противоположной стороне стола. Обращаясь ко всем, я не отрываясь смотрю на нее. Стол продолжает качаться, зажженные свечи причудливо прыгают, и только одна она неподвижна, словно Полярная звезда. Я не вижу никого, кроме нее.

Кэролайн. Что же мне делать, что вообще происходит со мной? Точнее, что она делает со мной? И почему она так холодна ко мне? Я нахожу решение. Красного вина. Еще красного вина.

Мы идем в гостиную пить чай. Миссис Гиббоне пылко говорит о чем-то. Я не понимаю о чем, но это чрезвычайно оживляет атмосферу.

Возвращаюсь в столовую за бутылкой, которую я спрятал за гобеленом. Этой хитрости я научился в те времена, когда нам с Бартоном приходилось особенно туго. Кажется, вскоре нам придется вспомнить весь набор уловок и обманов из нашего арсенала. Если только не удастся обольстить и заманить в свои сети Кэролайн. И чем скорее, тем лучше.

Выхожу в сад. Деревья и кусты скрывает сумрак, лишь редкие светлячки кружатся и исчезают во тьме. Я вижу Кэролайн в объятиях Линсли. Ну вот, теперь мне все понятно. Конец игре. Она была его любовницей. Я понял это, как только увидел их вместе, еще в день приезда. Теперь она хочет вернуть его. Это разобьет сердце бедной миссис Линсли. Мне не верится, что моя Кэролайн способна на такую подлость. Однако теперь все встало на свои места. Бренди и вино помогли мне понять очевидное.

Она остается одна. Опирается на каменную балюстраду и тяжело вздыхает. Наши взгляды встречаются.

«К добру ли эта встреча при луне, надменная Титания?»

Бутылка выскальзывает у меня из рук и разбивается, вино растекается по каменным плитам. Словно кровь.

Она бежит в дом, а я остаюсь в ночи один. На горизонте вспыхивает и гаснет последняя зарница. В ночном небе сумасшедшей каруселью крутятся звезды. В таких случаях говорят «сердце разбито». Не знаю, есть ли оно у меня?

Леди Кэролайн Элмхерст

– Вся прислуга только и говорит о том, что вы и мистер Линсли собираетесь бежать! – с волнением в голосе сообщает мне Мэри на следующее утро.

– Ну что за чепуха! – Я поднимаюсь с кровати, начинаю ходить по комнате и не переставая повторяю текст из пьесы. Вечером состоится генеральная репетиция, а до тех пор Оттеруэл разрешил всем отдыхать. – Что тебе еще удалось узнать от твоего дружка, мистера Бартона?

– Сказать по правде, миледи, мы вообще не говорим о вас.

Мерзкая девчонка.

– Надеюсь, ты не позволяешь ему распускать руки. Смотри у меня, Мэри, иначе уволю.

– Да что вы, миледи! – Ее глаза полны ужаса. – Да чтобы я позволила ему это! Я порядочная девушка и берегу свою честь!

Ха! Так я ей и поверила, плутовке! Уверена, они без конца только этим и занимаются.

– Я голодна! – заявляю ей.

Но это не так. Спущусь к завтраку, просто чтобы хоть чем-то занять себя. Ночь была душной, и мне плохо спалось. Я извела себя дурными мыслями. Мне почти удалось завести подруг. Правда, Филомена не рассказала мне о своей беременности. Это меня расстроило! Затем я обидела Фанни и огорчила Филомену. Что ж! У них снова есть повод ненавидеть меня. Не сомневаюсь, их это объединит еще больше.

Так оно и происходит. Я вхожу в залитую утренним солнцем столовую. Увидев меня, дамы начинают оживленно беседовать и называют имена людей, которых я не знаю. По ходу разговора выясняется, что они их тоже не знают.

– А Садлеры уезжают на лето в Шотландию, – заявляет Фанни, свернув газету. – Наконец-то им удалось выдать дочь замуж.

Филомена морщит лоб.

– Неудивительно, ведь она такая милая девушка! Джеймс, не трогай руками варенье.

– Никогда не слышала эту фамилию, – удивляется миссис Райли. – Быть может, вы имеете в виду Солтеров? Их дочь сбежала с поэтом, а потом пыталась утопиться в ванне. Лет тридцать назад.

– И ей это удалось? – озабоченно спрашивает Филомена.

– Слава Богу, нет. Из ванны вылилось столько воды, чуть гостиную не затопило. Она была довольно полной девушкой.

Миссис Райли украдкой смотрит на меня.

Это я-то полная?! У меня просто большая грудь, а так я очень даже стройная! У меня самая красивая грудь среди всех присутствующих здесь дам. Уверена, мужчины придерживаются того же мнения. Со дня моего приезда Оттеруэл так ни разу и не посмотрел на мое лицо.

– Нет-нет, это не могли быть Солтеры. Их дочь сбежала вместе с учителем танцев и его лучшим другом, таким женоподобным джентльменом. Все трое поселились в одном доме – кажется, в Честере. – Леди Оттеруэл выхватывает газету из рук Фанни. – О Боже, только взгляните на это платье! С такой линией талии мы все будем выглядеть ужасно! Мне совсем не по вкусу эта последняя мода. Где ты прочла сообщение о помолвке, Фанни? О Солтерах или как их там?

– Справа. Под статьей о венерических заболеваниях и пилюлях.

Впервые за это утро Фанни выразительно смотрит на меня.

– Ты ошибаешься, – произносит леди Оттеруэл, сосредоточенно глядя в газету, – здесь этого нет.

– Предлагаю немного прогуляться, дамы.

Филомена вытирает джем с лица своего сына и встает.

Не обращая на меня никакого внимания, все поднимаются и покидают столовую.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не показать им вслед язык. Кладу на тарелку хлеб и масло, наливаю чай. Он уже остыл. Придется звать слугу. На звон колокольчика появляется заспанный лакей. Несмотря на позднее утро, он зевает и поправляет на себе парик. Судя по всему, эти бедняги репетировали свои роли всю ночь. Излагаю ему свою просьбу.

– Прошу меня извинить, миледи. Нам не дают ключи от чайного короба. Они находятся у экономки и леди Оттеруэл. Ума не приложу, куда они все ушли.

Так, значит, слуги тоже в сговоре!

– Что за вздор ты несешь!

Я вынимаю шпильку и подхожу к каминной полке, на которой стоит чайный короб из красного дерева. Минута нехитрой работы, и замок открыт. Слуга, открыв рот, с изумлением смотрит на меня.