– У меня есть документ. А вы – кто?

– Я ее вторая мама.

– Так, это уже новости. Значит, папу поменяли на вторую маму? А я думаю, кто этот гусар, к которому Галка сбежала? А это не гусар, это – гусыня.

– Что вам надо?

– Да вот дочку пришел проведать. Разрешите войти?

Бог знает почему, но Поля посторонилась и впустила нежданного гостя, который, как известно, хуже татарина… И пока Галя любовалась своим Рабиновичем, Полина, свято веря в то, что ее мужчина позвонит в дверь сам и его не придется искать по всему свету, с изумлением слушала балладу о любви в исполнении Сергея.

Поля сидела тихо, завороженная монологом одичавшего без жениной любви программиста.

Допустим, что людей объединяет общее детство, а не место проживания.

И очередному Галиному Александру из хорошей еврейской семьи не нужно было долго семафорить о своем интересе. Достаточно двух пересекающихся улыбок (одной пробной, другой контрольной), чтобы установился контакт и стало нарастать резонансное чувство симпатии между единственной в группе одинокой женщиной и ее экскурсоводом. И без этого было жарко, а тут такие дела…

Александр не жалел сил и красок, чтобы продемонстрировать свою эрудицию, личные достижения, безусловное обаяние, описать блестящие перспективы знакомства с ним. В перерывах между рассказами об истории и традициях государства Израиль он не забывал посылать призывные для чуткого женского уха сигналы:

– Я приехал сюда недавно, но уже обзавелся машиной. А это могут позволить себе только люди выше среднего класса. Туристический бизнес, которым я успешно и с радостью занимаюсь, является третьим по значимости после экспорта овощей и оружия. Как всякий еврей, я люблю поесть, посмеяться, но и прочие радости мне не чужды… Здесь каждый хочет семью. Трое детей – это обычный минимум. Женщины у нас рожают охотно и после пятидесяти. Вы спрашиваете, хорошо ли я живу? На хлеб с маслом и с икрой хватит не только мне, но и моим детям.

Не все экскурсанты реагировали адекватно:

– А разве евреям можно икру?

– Когда евреям захотелось черной икры, они придумали технологию, как сделать кошерную икру и поесть вдоволь.

– И тут выкрутились!

Одна женщина, уже пожилая и от жары не очень собранная, по-простому спросила:

– Я что-то не пойму, так вы – еврей? Я думала, вы шутите. Что же вы по-русски разговариваете?

– По правде сказать, я родом из Киева. Но я – еврей.

– Какая жалость! Вот беда-то…

О чем именно жалела женщина, осталось неясным: то ли, что Александр – еврей, то ли, что она уже немолода для такого славного парня, то ли, что она не может его полюбить, потому что он – другой крови. А Галя обрадовалась: земляки же. Тут и говорить нечего – судьба.

Галя наконец решилась:

– Саша, а вас папа носил на парад на плечах? На 7 Ноября и 1 Мая?*

– Было…

И Саша зарделся от удовольствия. Такой родной!

Когда мы влюбляемся, находим столько общего, будто встретили свое прекрасное отражение. А когда расстаемся, видим столько различий, шарахаемся друг от друга, будто встретили пародию, карикатуру на себя. Любовь оборачивается издевательством. Именно про такие издевательства со стороны Галины и рассказал Сергей, по-свойски расположившись за обеденно-компьютерным столом в гостиной. Он говорил медленно, чтобы слова были весомее. Так медленно и отчетливо отсчитывал удары маятник на старых бабушкиных часах. Как раз пробило семь.

– Вы, наверное, думаете, что Галя – ангел? Несчастная женщина с ребенком, которую бросил муж? А может, все наоборот? Перед вами – мужчина, которого бросила жена, ушла с ребенком, дочкой, которую он, между прочим, любит! Смотрите, что она сделала с ребенком! Она же меня боится. Это что, нормально? Иди сюда, Светочка, папа по тебе скучает…

И он сгреб девочку, прижал к себе, как сумел, сам слегка отпрянув, испугавшись близости с чужим уже человечком. Света не растерялась:

– А что ты мне принес?

– Вот, видите! Только дай и дай! Потребительское отношение к отцу… Нельзя так, Светочка. Это больно ранит папино сердце. Разве я тебе не покупал и конфеты, и игрушки, и платьица? Разве я не расчесывал тебе волосики, не завязывал бантики? Разве я не рассказывал тебе сказки на ночь? Разве ты не помнишь? Ну, вспоминай, детка!

Света слушала отца оторопело. Если она ответит, что не помнит, то не будут ли ее ругать за плохую память и несообразительность? Мама не рассказывала ей, как себя вести в ситуациях, когда взрослый привирает. Если бы это делал ребенок, его бы обязательно отправили в угол…

– А давайте пойдем все вместе в магазин и купим все, что захотим? – предложил Сергей в доказательство особых родительских чувств.

Полина растерялась. Ей стало жалко и Свету, и Сергея: такие одинокие и несчастные, осколочки когда-то прекрасного семейного сервиза. Да и сочувствовать Гале, которой сейчас лучше, чем им троим, вместе взятым, вроде было ни к чему. Уж больно не походил Сергей на того монстра, которого обрисовала Галя. Да и денег было в доме в обрез. Ничего страшного, если родной папаша потратится на пропитание дочки. Она взяла Свету за руку покрепче и ответила:

– А что, пойдем, купим еды в «Азбуке вкуса». Потянем? Мы давно там не были. И никогда ничего там еще не покупали. Помнишь, Светочка, тебе понравился такой большой шоколадный мишка из Англии?

– Помню! – на этот раз без промедления ответила Светочка.

Как легко вспоминать приятное!

Поля была романтиком, как мы знаем, а романтики категорически игнорируют предупреждения взрослых и опытных семейных психологов: мужчину интересуют не дети, а женщина, к которой эти дети прилагаются. Мужчина обеспокоен не вопросами любви, а вопросами власти. По правде сказать, психология не так далеко шагнула в вопросах различий полов. И молодых психологов никто не учит жить в конкретных жизненных обстоятельствах, а ведь именно для этого они идут учиться непростой и не очень благодарной профессии. Так что когда Сергей охотно согласился пойти и в «Азбуку вкуса», и «даже в «Детский мир», Полина поверила. А вы бы отказались пойти на поводу детских желаний, отказались бы от прекрасной иллюзии: папа, пусть чужой, приглашает вас в магазин, чтобы купить все, что вы захотите?! То-то и оно. Сергей использовал крючок с такой простой наживкой…

– Ну, мы пойдем? Ты пока дверь закрой, а мы внизу подождем со Светочкой.

Но когда Полина сбежала с лестницы, догоняя Сергея и Светочку, их и след простыл… Полина в панике заметалась по двору. Звала Свету. Бежала к подъезду в надежде на то, что те вернутся. Бесполезно. Горю ее не было края.

Через час, собравшись с духом, Полина позвонила Гале.

А Галя в это время ехала в автобусе с шумными кондиционерами и пассажирами по направлению к солнечному Эйлату, на самый юг Израиля.

Ее в очередной раз просили пересесть. У Гали не было пары, и, как распаренную перчатку, ее кидали как попало: и выбросить нельзя, и попользоваться не получается.

– Вы не могли бы перебраться вон к той женщине? Там мой муж сидит. А то она не хочет меня слушать. Я хочу с мужем, – спросила шепотом, но зло, как змея зашипела на ухо, женщина среднего возраста, в нелепой шляпе и выгоревшей футболке на громоздком бюсте. Футболки всегда нелепо смотрятся на женщинах в теле.

– Нет! – отмахнулась Галя как от назойливой мухи.

– Ну что вам, жалко? – наваливалась своим бюстом пассажирка. Она спасала свою семью.