Но он… он с каждым днем старел. И новая королева вскоре заметила это.

Неподалеку от королевской усадьбы жил хуторянин по имени Гуннар. Молодость он провел в дальних походах, в поисках славы и богатой добычи. Теперь он женился и обзавелся хозяйством. Единственную его дочь звали Бера. Поскольку королевич Бьёрн был одних с ней лет, он сумел проторить тропинку по лесам, горным кручам и ледяным речным бродам к хутору Гуннара и стать товарищем его дочери. Не один год они вместе играли в нехитрые детские игры и всегда были рады друг другу. Подростки часто бродили в лесу, весело карабкались туда, где лес граничит с цветущими лугами у подножия снежных вершин, подолгу лежали рядом светлыми летними ночами, похожими на томительный полуденный сон, или в звенящем холоде любовались сполохами северного сияния в полнеба.

Однажды, когда они разделись, чтобы попариться в бане, Бера внезапно покраснела, и ее руки заметались, стараясь прикрыть наготу. Бьёрн смущенно отвел глаза, более взволнованный и неловкий, чем его подруга. После этого они стали еще ближе друг другу. Их родители, улыбаясь и покачивая головами, начали потихоньку поговаривать о том, что через несколько лет, видно, быть помолвке. Тем временем дети вступили в пору юности, оба высокие и красивые: он — белокурый, сильный и ловкий, она — темноволосая, милая, но ужасно упрямая во всем, что было важно для нее.

В это время отец Бьёрна женился во второй раз.

Вынужденный много воевать с дикими племенами и соседними конунгами, Хринг часто по несколько недель проводил вдали от дома. В его отсутствие королева Хвит управляла страной. Ее не любили за то, что она всегда была высокомерна, тщеславна и холодна со всеми, кроме Бьёрна. К счастью, в Уплёнде народ жил в основном в маленьких деревеньках и на хуторах, разбросанных далеко друг от друга, и люди не слишком от нее зависели.

Однажды конунг Хринг решил вновь отправиться в поход. Бьёрн захотел идти вместе с ним. Этот поход должен был бы сделать из него настоящего воина. Но королева наедине с мужем потребовала, чтобы королевич остался и помогал ей. Конунг вскоре согласился, поскольку она превратила своего мужа — некогда сильного воина — в этакую рыбку, заглотившую крючок ее удочки. Бьёрн пытался противиться воле отца, но с ним старый конунг мог еще оставаться неумолимым. В конце концов сыну конунга не осталось ничего другого, как смотреть вослед дружине, которая ушла в дальний поход без него.

Сдерживая слезы, Бьёрн бросился ничком на ложе в своей светлице. Так он лежал некоторое время без движения, погруженный в горькие раздумья, как вдруг дверь распахнулась и захлопнулась вновь. Послышался звук опускаемой щеколды. В комнате появилась королева Хвит в бесстыдном наряде, с распущенными локонами. Она приблизилась к Бьёрну, погладила его по голове и сказала нараспев:

— Бедный Бьёрн, бедный милый Бьёрн! Не стоит так печалиться. Я тебе сочувствую всей душой.

— Хорошо, но зачем ты устроила все так, чтобы я остался дома? — проворчал он.

Она улыбнулась и заморгала ресницами.

— Я видала тебя в борцовской схватке, в состязании бегунов, я знаю, как ты прекрасно владеешь разным оружием и умело охотишься на кабанов и лосей — и тебе не стоит сомневаться в своих воинских доблестях. А вот в искусстве управления страной и в… других вещах… тебе предстоит еще постичь целый мир. Это твой шанс — выйти из тени отца! А теперь иди ко мне, мой милый медвежонок, насладись моей любовью.

Она назвала его так, потому что «Бьёрн» по-норвежски значит «медведь».

Юноша вскочил.

— Поди прочь! — закричал он. — Вон отсюда!

Она удалилась, даже не рассердившись. В течение нескольких следующих дней королева постоянно искала с ним встречи и в конце концов потребовала шепотом, чтоб на рассвете юноша тайком пришел в ее спальню, ибо она хочет сообщить ему нечто важное. Против своей воли Бьёрн подчинился.

Хвит была одна в своих покоях, погруженных в сумрак. Она бросилась к нему, бормоча о своей любви и стараясь затащить его в постель.

— Посмотри на меня, мой медведь! Посмотри, как я молода и полна сил, и при этом отдана Хрингу, высохшему как старое дерево! О, приди, и я покажу тебе, что значит жизнь во всей ее полноте!

Слишком пораженный, чтобы пошевелиться, он застыл, онемев на мгновение. Затем в гневе ударил ее по щеке. Хвит пошатнулась и отпрянула.

— Ты, глупая сука, — зарычал он, — разве я не говорил тебе, чтоб ты держалась от меня подальше?!

Она тяжело вздохнула, перед тем как прошипеть подобно гадюке:

— Это глупо с твоей стороны… Я не привыкла быть побитой и отвергнутой. Ты думаешь, Бьёрн, что лучше лапать хуторскую девчонку, чем любить меня и пользоваться моей любовью. Что ж, хорошо, как хочешь… Но за свое бессердечие и… безрассудство — ты получишь награду! Вот она!..

И, сорвав перчатку из волчьей шкуры, она ударила его по лицу.

— Ты обошелся со мной безжалостно, как медведь, Бьёрн! И ты сам — сущий медведь, так и оставайся им! Знай, ты превратишься в настоящего медведя, свирепого и дикого, который не знает другой пищи, кроме коров из стад твоего отца. Ты задерешь многих из них и никогда не освободишься от этого проклятия. И то, что ты знаешь об этом — будет тебе худшим наказанием!

Пронзительно вскрикнув, Бьёрн, этот сильный мускулистый юноша, словно подхваченный неведомой силой, на мгновение закружился на месте и бросился вон из палат, но, едва миновав двор усадьбы, поплелся прочь, тяжело волоча ноги. Смех Хвит, пронзительней кошачьего визга, летел ему вдогонку сквозь сумрак наступающего рассвета.

Ни одна душа не знала, куда пропал Бьёрн и что с ним сталось. Некоторые боялись, что его задрал огромный серый медведь, что начал нападать на королевские стада. Он убивал скот, проникая тихо, как ласка, на скотные дворы, и его удавалось увидеть только издалека. Охотники не раз пытались покончить с ним. Но тех осталось не так-то много в это военное время. Более коварный, чем обычный зверь, медведь затаивался и ждал, пока люди подойдут ближе, и неожиданно нападал сзади, убивая и калеча одних и обращая в бегство других. Перепуганные хуторяне скоро поняли, что ничего нельзя сделать, пока конунг со своей дружиной не вернется из похода.

Бера оплакивала своего возлюбленного.

Лето шло на убыль. Однажды, ближе к вечеру, она отправилась в лес по ягоды. На обратном пути, под холодным ветром и низкими серыми небесами, девушка внезапно остановилась и, бросив корзинку, закричала, поскольку сквозь кусты продирался тот самый медведь, огромный, заросший отливавшей железом шерстью. Она в ужасе оглянулась вокруг в поисках спасения: нет ли поблизости дерева, на которое можно бы было вскарабкаться, или какой-нибудь скалы… А медведь по-прежнему стоял на том же самом месте в нескольких саженях от нее. Вдруг ей показалось, что зверь издал нечто, больше походившее на мурлыканье, чем на рычание. Медленно, подолгу останавливаясь, прежде чем сделать новый шаг, девушка подошла ближе. Ей казалось, что все это похоже на чудо. Она подбадривала себя, стараясь не поддаваться страху, и наконец остановилась, не в силах двинуться дальше. Медведь был совсем рядом. Она посмотрела в его глаза, и голова закружилась у нее, когда показалось девушке, что она узнала глаза Бьёрна, сына конунга. Медведь отвернулся и затопал прочь. Она побежала следом и забрела высоко в горы, где кряжистый дуб возвышался среди поблекших трав и где взгляд путника невольно устремляется то к долинам, простертым в голубой тени, то к снежным вершинам, которые словно тонули в небесах. Но в этот вечер в холодных сумерках Бера видела только очертания огромной фигуры у входа в пещеру подле родника. Медведь поднялся на задние лапы… Да и был ли это медведь?..

Она кинулась в объятия Бьёрна.

Через некоторое время он сказал, что должен накинуть на себя какую-нибудь одежду. Смеясь и рыдая, она крепче прижалась к нему, воскликнув, что не даст ему замерзнуть. Когда он направился в пещеру, девушка последовала за ним. Внутри на песчаном полу едва тлел костер. Бора подкинула дров, весело заметив, что теперь это станет ее обязанностью. Как только пламя осветило пещеру, она увидела охапку сена, покрытую шкурами, и еще теснее прижалась к своему возлюбленному.