Литмир - Электронная Библиотека

Букеларии дружно закивали в знак согласия. В конце концов, что с того, что повелитель поменяет жену? Эка невидаль!

– Итак, решено! – провозгласил Хлодвиг тоном, не терпящим возражений. – Завтра же отправлю к Хильперику послов с дарами. Повелеваю тебе, достойный Гунтрам, возглавить сию ответственную миссию, – обратился он к одному из советников.

– Благодарю за честь, мой повелитель! – поклонился Гунтрам, приложив правую руку к сердцу.

На следующий день он отбыл – с богатыми дарами и посланием Хлодвига – в Бургундию.

* * *

Шестилетний Тьерри, расположившись в материнских покоях на медвежьей шкуре подле камина, забавлялся с деревянной игрушечной пирамидкой. Погода, несмотря на начало осени, стояла теплая, и камин в связи с этим пока не растапливался. Пользуясь столь удобным обстоятельством, мальчик снимал с пирамидки один за другим диски-кругляшки и метко забрасывал их в камин. Когда же от игрушки остались только стержень с подставкой, он вопросительно взглянул на мать: чем же мне, мол, еще теперь заняться? Она же отчего-то не обращала на него ровно никакого внимания…

Амалаберге было сейчас не до шалостей сына: второй день ей не давали покоя печальные мысли…

Накануне вечером 43-летняя кормилица Тьерри вошла в покои королевы бледнее мела, и сердце Амалаберги тревожно сжалось в предчувствии беды.

– Что случилось, Иветта?! Чем ты так напугана?

Вместо ответа кормилица громко разрыдалась, но потом, взяв себя в руки, взволнованно зашептала:

– Госпожа, от служанки досточтимого советника Гунтрама я сейчас узнала, что сегодня утром он отправился в Бургундию, причем с дарами и посланием от нашего повелителя!..

Сердце слегка отпустило.

– Ну, отправился и отправился – тебе-то что за печаль? – с нескрываемым вздохом облегчения поинтересовалась Амалаберга.

Кормилица, выпучив глаза, перешла на возбужденный громкий шепот:

– Так ведь советник Гунтрам собирается просить руки дочери короля бургундов!

Амалаберга улыбнулась и шутливо погрозила женщине пальчиком:

– Иветта, мы радоваться должны, что советник-букеларий решил жениться, а не плакать!

Всхлипнув, Иветта зарыдала пуще прежнего и пала перед королевой на колени:

– О, госпожа! Но жениться-то собрался не советник! А наш повелитель король Хлодвиг!

Амалаберга на мгновение оторопела, решив, что ослышалась. Придя же в себя, вспылила:

– Ты хочешь расстроить меня, Иветта?! Как смеешь ты сочинять подобные небылицы о моем муже?!

– Да пусть меня покарает Великий Логос, если я лгу! – воздела руки к небу кормилица. – К сожалению, это истинная правда, о, госпожа!..

…Напрасно в тот день Амалаберга прождала Хлодвига до позднего вечера: он так и не заглянул к ней. Ближе к ночи, набравшись дерзости, она сама отправилась к мужу. Но, достигнув его личных покоев, подумала вдруг: «А как я объясню Хлодвигу, что посвящена в его планы? Он ведь наверняка прогневается и прогонит меня! Может, лучше помолиться Логосу и попросить, чтобы король бургундов не пожелал отдать ему в жены свою дочь?» Амалаберга резко развернулась, чем несказанно удивила стражников, и удалилась прочь.

И вот сегодня с самого утра ее одолевали одни те же мрачные мысли: «Что ждет меня? Неужели Хлодвиг уготовил мне роль наложницы? Какой позор! Стать наложницей после долгих лет, в течение которых я делила с ним ложе на правах жены!»

Амалаберга машинально взглянула на Тьерри: сын, с ног до головы перемазавшись в саже, доставал из камина кругляши пирамидки.

– О, Великий Логос, а какая же участь ожидает моего сына?! Неужели участь бастарда?! – вслух простонала убитая горем женщина.

Глава 5

На неблизкую дорогу до Бургундии у посланников Хлодвига ушло около недели. Но вот наконец Гунтрам, сопровождаемый кортежем из пятнадцати франкских воинов и присоединившимся к ним на границе отрядом бургундов, достиг Шалон-сюр-Сона.

Шалон-сюр-Сон, никогда Римской империи не принадлежавший, разительно отличался от привычных франкскому взору городов Суассона, Реймса и Лютеции, выросших на месте бывших римских вилл и поселений. Конечно же, первым делом Гунтрам обратил внимание на архитектуру королевской резиденции, пытаясь оценить ее с военной точки зрения.

Шалон-сюр-Сон состоял из пяти башен, четыре из которых плотно окружали самую высокую – центральную. В окнах не присутствовало ни слюды, ни цветного римского стекла: напротив, они зияли мрачной темнотой, как бы открывая внутреннее пространство башен всем ветрам, приносящим сырой воздух с реки Мерны. Окружавшая башни мощная стена была возведена из местного камня, добытого в горах Северной Юры.

По мере приближения к Шалону, Гунтрам, не отрывавший взгляда от города-крепости, неожиданно подумал, что, пожалуй, сия резиденция есть доподлинное отражение сути бургундского характера – гордого, своевольного и амбициозного. В голову тотчас закралось сомнение относительно успешного выполнения возложенной на него миссии: «Судя по всему, хозяин Шалон-сюр-Сона король Хильперик – человек, знающий цену и себе, и, следовательно, своей дочери. Тогда переговоры могут выдаться долгими и непростыми… Интересно, что потребует Хильперик в обмен на свое согласие выдать Клотильду за Хлодвига? Впрочем, еще неизвестно, удовлетворится ли он присланными дарами…»

Когда кортеж достиг окружавшего город рва, доверху заполненного водой, Гунтрам заметил на деревянных галереях-хордах, венчавших крепостные стены, многочисленных лучников, державших прибывших гостей под прицелом и явно готовых выпустить смертоносные стрелы по первому же сигналу командира. Тем не менее кортеж советника благополучно миновал мост и остановился перед огромными дубовыми воротами. Посол извлек из походной сумки охранную грамоту, полученную им на пересечении границы с Бургундией, и без проволочек предъявил вооруженным стражникам. Время ожидания не затянулось: вскоре ворота распахнулись, пропустив франков на территорию резиденции бургундского короля.

* * *

К вящему удивлению Гунтрама, внутреннее убранство замка, весьма мрачного снаружи, оказалось не только богатым, но даже изысканным. И если архитектура резиденции короля Бургундии разительно отличалась от архитектуры вилл, распространенной в Галлии, Аквитании, Белгике и Суассонском королевстве, то интерьер замка выглядел почти римским.

Стены главного зала резиденции были щедро задрапированы дорогими тканями, выгодно оттеняющими римские напольные вазы. Вокруг невысоких и небольших по размерам столиков, тоже римского образца, лежали уютные разноцветные подушки. При этом столы располагались в противоположной стороне от центральной, торжественной части зала, где высился трон Хильперика – настолько древний, что, видимо, принадлежал еще его славным предкам нибелунгам, населявшим некогда территории Бургундии и Савойи.

Сам же хозяин, в белой тунике и красном шерстяном плаще, подбитом мехом рыжей лисицы и скрепленном большой драгоценной брошью, уже восседал на троне, взирая на гостей сверху. Голову его венчала диадема, выполненная явно очень искусным ювелиром.

«Мужская диадема знатных готов, – пронеслось в голове Хильперика. – Теперь ясно, отчего бургунды ведут себя столь дерзко… Стало быть, король Хильперик II и король остготов Теодорих Великий обмениваются подарками, а возможно, и послами! И это несмотря на то, что король остготов женат на Альдофледе, родной сестре Хлодвига…»

Обратив внимание на распятие на стене позади трона, Гунтрам понял, что Хильперик, а значит, и его двор, принял христианство римского обряда, отрекшись от Великого Логоса. «Что ж, по крайней мере, буду знать, с чего начинать “торговлю”, – пришел к резонному выводу посол. – Наверняка ведь препятствием к свадьбе может послужить разница в вероисповеданиях».

Гунтрам и его свита преклонили колена и приложили правые руки к сердцам, приветствуя королевскую особу по франкскому обычаю. Хильперик благодушно кивнул. Свита, окружавшая его трон и облаченная в туники и подбитые мехом плащи разных оттенков, тоже почтительно поклонилась.

12
{"b":"204898","o":1}