– Я рад встрече как быстро вы добрались не было трафика это редкость проходите в комнату.

Быстренько обменявшись вежливыми приветствиями трех китайских мандаринов, мы в мгновение ока перенеслись в залитую бешеным электрическим огнем огромную комнату и оказались на мягком диване с литровыми стаканами кока-колы в руках, доверху набитыми кусочками льда.

Я с тоской посмотрела на свой. Сколько лет живу в Калифорнии, но глотать в кошмарном количестве разбавленный льдом сладкий сироп утром, днем, вечером и ночью так и не научилась.

Устроившись напротив, Эд Спенсер, тоже с кокой в руке, дружелюбно улыбаясь, рассматривал меня несколько мгновений и вдруг застыл, словно увидел приведение за моей спиной. Я невольно оглянулась. Никого. Вернее, ничего, кроме бежевой стены и какой-то пестрой картины на ней.

Повисла неловкая пауза. Несколько минут я таращилась на любителя русской старины, а он молча пялился на меня, пока не заметил удивленного взгляда Джона.

– Итак, я весь-весь внимание, – оторвавшись от созерцания моего лица, поощрил толстяк, но Мур быстро перехватил инициативу.

– Не вдаваясь в подробности дела, которое веду, – обтекаемо начал он, – хотелось бы выяснить у вас, как у специалиста, какова возможная ценность книг шестнадцатого века, принадлежавших библиотеке русских царей или цариц, на рынке Америки.

– Шестнадцатый век длинен…

– Ну, скажем, почти самый конец…

– Сожженная библиотека Ивана Грозного? Времена самозванцев? Ведь они вас интересуют, не так ли?

Мы в унисон утвердительно покачали головами: так, так.

Эд повозился на кресле и закинул нога на ногу – приготовился к долгому разговору.

– У вас с собой предмет, который вы хотите показать мне?

Мур кивнул, и, подчиняясь немой команде, я нехотя вытащила книжку из сумочки. Толстяк почтительно взял ее в руки.

– Угу-м, так и думал, – пробормотал он. – Вас интересует Марина Мнишек, а не шестнадцатый век вообще и не сожженная библиотека Ивана Грозного, в частности.

– Как вы догадались? – резко спросил его Джон.

Не отвечая, Эд пролистал книгу до середины, открыл и протянул ее Джону. Мур бросил беглый взгляд на открытую страницу, потом еще раз, уже более заинтересованный.

– С ума сойти, – только и сказал он.

– Я ответил на ваш вопрос, – скорее утвердительно, чем вопросительно ответил Мур.

Интересно, что такое они там увидели?.. Я вытянула шею. Книга была открыта на страничке с гравюрой Марины Мнишек. Ну и что?

Оказалось, свой вопрос я задала вслух.

– Неужели вы ничего не видите, Бетси? – улыбаясь, спросил толстяк.

Я пожала плечами:

– Ничего.

Мур только глубоко вздохнул. Эд взял со стола бумажную салфетку, разорвал ее и прикрыл одной половинкой венец на голове Марины, а другой – ее гофрированный воротник.

– А теперь?

Ничего «такого» я упорно не видела.

– Да ведь это же ваш портрет, – поднося книгу прямо к моему лицу, ласково сказал Эд. – Узнаете?

Сказать, что я удивилась, значит, ничего не сказать. Мой портрет? Он сказал, МОЙ портрет? Да я совершенно не похожа на Марину Мнишек! Неужели у меня такой длинный нос? И такие высокие скулы? И такие рысьи глаза? И… и такой надменный взгляд?

– Ничего подобного, – воинственно ответила я двум спятившим американским мужчинам. – Ничего общего.

– Ну, не будем спорить, – миролюбиво пропел любитель-коллекционер и нацепил на свой мясистый крупный нос, которому позавидовал бы сам Сирано де Бержерак, модные очки в тонюсенькой оправе.

– На книге нет особой царской печати, текст написан от руки на старой латыни, – объявил он минуту спустя, аккуратно пролистывая книгу и обращаясь к Джону. – Многомиллионной ценности книга не представляет, но раритет несомненный.

– То есть за такую вещь никогда не разгорятся драки и не совершатся убийства? – как бы в шутку спросил Мур.

– Не думаю, – задумчиво протянул Эд. – Хотя…

– Да?

– Для определенной группы людей сия вещь может представлять интерес и несомненно стоить денег.

– Какой группы людей?

Я тихонько сжала колено Джона. Разговор стал напоминать допрос в полицейском участке. Спокойнее, Мур, спокойнее. Этот коллекционер все расскажет сам, без нажима с твоей стороны.

Джон понял меня. Потушил в глазах хищнический блеск и выдавил скупую улыбку.

– Сама по себе книга не представляет собой нечто супержелаемое, как я уже сказал, но есть одно «но», – продолжал неторопливо вещать Эд. – Вы знакомы с предположением о существующем тайном польском обществе, которое собирает все материалы, связанные с Мариной Мнишек?

Мы отрицательно покачали головами.

– Никогда не слышал о таком, – пробормотал Мур.

– Марина, как вы знаете, приехала в Москву из Польши и венчалась с Дмитрием I Самозванцем, который выдавал себя за сына Ивана Грозного. Она родила Дмитрию или «Лжедмитрию», как его стали называть, сына Ивана…

– Которого современники, а за ними историки прозвали «воренком», – нетерпеливо влезла я. – С приездом Марины и Лжедмитрия в Москву в России начались так называемые «смутные времена». Закончились же они только после казни Лжедмитрия II и воцарения новой династии Романовых. Сына Марины повесили, Марину уморили голодом в заточении, смута закончилась, войну погасили, престол занял набожный отрок Михаил Романов. Все счастливы и возносят молитвы за новоизбранного государя. Но какое отношение вся эта история имеет к тайному польскому обществу?

– А такое, – невозмутимо ответил Эд. – В этот исторический момент – ни раньше, ни позднее – в одном из Московских пожаров погибает богатейшая библиотека Ивана Грозного. Огонь уничтожает ценнейшие документы того времени, иконы и летописи прежних времен.

Что касается Марины, то письменных доказательств ее венчания и подлинности царствования практически не существует. Члены же тайного польского общества утверждают, что библиотеку подожгли сторонники нового царя Михаила Романова по приказанию его отца – митрополита Филарета. В огне погибли документы, несомненно подтверждающие право Дмитрия на престол и, соответственно, его жены – царицы Марины. Но, – и тут Эд весело подмигнул мне, – как говорил много лет назад Мастер: «рукописи не горят»… Существует поверье, что личный дневник Марины Мнишек избежал участи многих документов, погибших в огне. Дневник этот она будто бы вела со дня знакомства со своим будущим мужем – царем Дмитрием Ивановичем. За эту рукопись тайное общество может начать войну.

Я посмотрела на тоненькую, пожелтевшую от времени книгу, которую аккуратно держал в руках Эд.

– Вы считаете, это подлинный дневник Марины Мнишек? – потрясенно пробормотала я.

– Очень может быть, – спокойно подтвердил Эд.

– Из сгоревшей библиотеки?

Толстяк утвердительно кивнул несколько раз.

– За который тайные поклонники Марины могут убить человека, – подвел черту Мур.

– Несомненно, – опять мирно согласился Эд. – Я считаю, что убийство за дневник Марины Мнишек слишком большая цена, ведь дневник-то остался у вас. Но, может, для кого-то любая, даже самая незначительная цена окажется неприемлемой. Тогда – да, такой человек пойдет на убийство ради этой книги. Если, повторюсь, у него не возникнет желание приобрести раритет.

– Ага, – растерянно сказала я. – Никто не предлагал мне выкупить дневник, а уже уб…

– Очень интересно, – быстро прервал меня Мур. – Но мне непонятно, почему такой ажиотаж вокруг этой самой Марины? Мало ли кого убивали во время дворцовых переворотов?

Эд весело рассмеялся:

– Мой дорогой, вы задали вопрос, на который не могут ответить историки уже почти четыреста лет!

Мур залпом допил свою коку и взял мой бокал.

– Когда возникло тайное польское общество?

Эд развел руками:

– Предположительно в начале семнадцатого века сразу после насильственной смерти Марины. Скажем, ее, как сейчас бы сказали, фанаты, стали собирать информацию о ней… – Эд отложил дневник Марины в сторону и в волнении прошелся по комнате. – Марина была молода, красива, образованна, окружена вниманием и поклонением с детства. Надменна… Необычайно надменна, как и подобало девице из родовитой польской семьи. Зачем же ей брак с беглым монахом-расстригой Гришкой-Лжедмитрием? Почему ее именитый отец дает разрешение на этот неравный брак? А? Зачем? – грозно спросил коллекционер меня и Мура. – Не логичнее было бы сначала увидеть расстригу на троне, а потом повенчать с ним дочь?