- Как?

- Только отдавать, не прося взамен?

Я улыбнулся и коварно сверкнул глазами, но так как мы были все еще в темноте, видеть он меня не мог, и я ухмыльнулся и схватил его поперек тела, понес обратно в постель, бросил на живот. И защекотал. Он сначала затих, а потом завизжал и начал отбрыкиваться.

- Это я только сейчас, а потом выставлю тебя огромный счет в минетах и будешь отрабатывать, мышонок.

- А можно в чем-то другом! – засмеялся он.

- Конечно. В поцелуях…

Он перевернулся и обхватил руками за шею, впился мне в губы, я даже перестал его щекотать. Страстно, сильно, всепоглощающе.

- Я уже сейчас начал. – Сипло после смеха и поцелуя ответил он.

- Это только начало. – Предупредил я серьезно.

- Да.

Договорились, малыш.

Глава 11. Скрывая важное.

Я сосредоточенно смотрел на стакан. Кашлянул. Бет хмуро проговорил:

- С каждым разом только хуже, ты должен показаться врачу.

- Я там уже был. И ты знаешь, чем это закончилось.

Он покачал головой.

- Мираж, зачем ты это делаешь? Ты потеряешь голос, ты понимаешь?

Я хмыкнул.

- Ради вас и делаю, теперь еще и ради Шела, ему нужен прекрасный дебют.

- А что будет прекрасного в том, что солист охрипнет во время концерта? – серьезно спросил Бетховен.

- Запомнят. – Улыбнулся я. Взял стакан с противной жидкостью и проглотил одним махом. Бет открутил крышку с флакона для полоскания, налил в стакан и разбавил теплой водой. Протянул мне.

- Запомнят, как ты хрипел свои песни, Мираж, и как Кот орал от боли в запястье.

- Все, достаточно. – Я подошел к раковине и начал полоскать горло, сплюнул. Черт! И почему так не вовремя это дурацкое обострение?! Это началось давно, сначала кашель, я думал, что просто простуда-ангина, но оказалось, что нет. И вот это «нет» меня и душит после каждого долгого концерта и репетиции. Собственно, сейчас была генеральная репетиция, до концерта два часа, все ребята на нервах, Кот в своей гримерке плачет над рукой. А я вот, на пару с Бетховеном, пытаюсь привести свои связки в норму. Скрываю, да, скрываю, что после концертов не могу говорить, скрываю уже давно.

Я сплюнул последний глоток и отставил стакан. Бет протянул ментоловую пастилку. Чтобы не так сильно пахло лекарствами. Я сглотнул и поморщился.

- Черт!

- Он и есть, только не черт, а Мираж!

Я повернулся и посмотрел на серьезного Бета.

- Так, прекрати нервничать, еще не хватало чтобы ты психовал.

Я взял сценическую куртку и пошел к Шелу. «Оракул» позволял своим музыкантам отдыхать перед концертами как королям. У каждого своя гримерка, у каждого то, что он хочет и не хочет тоже.

Еще не подойдя к комнатке Шела, я услышал флейту.

Он играл вдохновенно, но было слышно - нервничает. Около двери стояло несколько человек из нашей обслуги. Слушали. Да, музыка была красивой, как ручей и осенний ветерок с листьями, кружащими над гладью озера и боящимися утонуть в воде.

Я прошел мимо ребят, они тут же вернулись к работе. Открыл дверь.

Он стоял посреди комнаты с закрытыми глазами и играл. Я улыбнулся. Облокотился на косяк двери и просто смотрел на него, на его вдохновенное лицо, на его хрупкую фигурку, на его тонкие пальчики на изящном инструменте. Красивый.

Шел отложил флейту и вдруг всхлипнул. Я, не думая, быстро подошел к нему и обнял.

- Боюсь. – Пропищал он.

- Тшш. Чего ты боишься, ты даже не увидишь никого, потому что в зале будет темно.

- Он такой огромный, этот зал. – Он вжался в меня и вцепился в футболку.

- Да, «Оракул» большой, но меньше чем «Солнышко»… Шел, послушай, если ты будешь играть так же, как на репетиции, то все будет прекрасно. Ты мне веришь?

- Да. – Он замолчал, и вдруг поднял на меня глаза и прошептал. – Чем так пахнет, новая туалетная вода на основе ментола?

Я улыбнулся.

- Нет, пастилка от горла, что-то неважно себя чувствую, заболел, наверное. – Эта ложь всегда спасала меня, но я видел в темных глазах неверие. И чтобы отвлечь, наклонился и поцеловал мое шелковое чудо. В дверь вошел Кот и, прикрыв ее, морщась, прохныкал:

- Мираж, помоги мне, я не могу сам, а никто больше не умеет перевязывать так как ты… - не обращая внимание на то, что мы целуемся, сел в кресло, аккуратно убрав с него куртку Шела.

Я нежно прикусил сладкие губы моего мышонка и оторвался от него, повернулся к Коту.

- Давай. – Сел рядом с ним на корточки. Они все для меня дети, сам не понимаю, как так получилось, но я отношусь к ним как к своим детям. Маленькие, не получившие любви. Они моя семья, хотя я один из них имею это достояние в виде семейных уз, но моя семья не то, чтобы уж плохая. Просто и мама и папа думают больше о семейном бюджете и его трате, чем о семейных ценностях. Поэтому я нашел себе альтернативу. Быстро перевязал Коту руку.

– Пошевели запястьем, не туго?

- Нет, нормально. – Он вздохнул. – Что будем делать, если я оплошаю?

Я видел, как Шел вскинул голову. Его этот вопрос волнует тоже, я знаю.

- Продам тебя в рабство Маку.

Кот открыл рот.

- Только не этому извергу! Ты что!

Я засмеялся.

- Зато быстро научишься не плошать и работать как Даниэль и Терри.

- Да ну их, я вообще не представляю, как они его выдерживают, не продюсер, а машина.

- Вот видишь, поэтому не задавай глупых вопросов и будь уверен, если рука устанет или сорвется, мы просто уйдем на небольшой тайм-аут, я все устроил. И я, конечно, не Мак, но тоже немного разбираюсь во всем этом. Так что без нервов.

Я обернулся к Шелу, он сидел на столике для грима и смотрел взволнованным взглядом на меня и Кота.

– Шел, тебя это тоже касается. Я прошу не нервничать. Так, есть не хотите, пить?

Они оба одновременно покачали головами в знак протеста.

– Ладно, а я вот хочу чаю, хватайте ребят и присоединяйтесь ко мне.

Я встал и вышел из комнатки, приложил руку к губам, кашель душил. Как я буду петь? Я покачал головой, буду, куда я денусь. Я вернулся к себе, комната была пуста, и я огляделся. К этому ли я стремился всю свою карьеру?