По рукам прошел разряд тока, и он отдернул их от решетки. Волосы на голове встали дыбом, затрещали.
Сквозь переднюю стенку кузова донесся удивленный возглас – не то водителя, не то кого-то из конвоиров – потом истошно засигналили. В поле зрения появилась автобусная остановка, где стояли молодая парочка, неряшливого вида старуха со спортивной сумкой, доверху набитой пустыми бутылками, и мальчишка лет двенадцати, что-то сосредоточенно рассматривающий в своих руках.
Громкое гудение проникло в кузов, изумрудный свет пошел рябью. Игорь нахмурился, ничего не понимая. Они катили словно по дну ярко освещенного аквариума, полного зеленоватой воды. Опередивший тюремную машину «мерседес» показался вновь. В салоне его замигал свет, потом вдруг сработала сигналка – переливчатая сирена, гудки, пиканье и свист прорвались в кузов автозака. «Мерс», замигав дальним светом, круто свернул. Молодая парочка и старуха бросились в разные стороны. Мальчишка, судя по всему, переключал треки на своем плеере, от которого к его голове тянулись проводки наушников, и потому не слышал и не видел происходящего. «Мерс», отчаянно сигналя, несся прямо на него. Стекла в дверцах вдруг опустились, Игорь разглядел перекошенный профиль водителя. Машина, рассекая изумрудные волны, приближалась к остановке и ребенку.
Тот поднял голову, и глаза его стали большими-пребольшими. Он бросился вбок, едва успев спастись; «мерседес» врезался в остановку, а мальчишка оказался прямо перед тюремной машиной. В кабине заорали, автозак круто повернул, мальчишка прыснул к противоположному тротуару. Машину развернуло поперек улицы, которая в результате открылась взгляду Игоря вся, целиком.
Далеко впереди над перекрестком, которым она заканчивалась, висело овальное облако изумрудного тумана. Не очень большое, длиной метров пять и метра три в ширину. Туман завивался кольцами, воронка в центре, где они сходились, быстро кружилась. В нее на глазах Игоря затянуло кошку – шерсть ее вздыбилась и сыпала искрами; дико вопя, кошка пролетела по воздуху и канула в плотном светящемся мареве.
Машина, не только резко свернувшая, но еще и круто затормозившая, начала крениться набок, и перекресток с зеленой воронкой пополз вверх. Она мигнула, испустив кольцевую волну сияния, со всех сторон к ней поволокло людей, киоски, скамейки, машины, урны, словно эта штука была дырой в борту космического корабля, и через нее воздух устремился в открытый космос.
Потом автозак тяжело рухнул на тот борт, где находилось окошко, и в кузове потемнело. Сотник растянулся на стене, превратившейся в пол, вцепился в решетку на окне. Мотор стих, снаружи донесся вой ветра. Машину со скрежетом, от силы которого в замкнутом пространстве заложило уши, потащило по асфальту. Кузов затрясся, Игорь ухватился за решетку второй рукой, зажмурился и разинул рот – стон металла и вой ветра становились невыносимы, от боли сводило судорогой челюсти. Взвыло еще громче, автозак дернуло, будто он весил не три-четыре тонны, а несколько килограммов, едва ли не швырнуло вперед, но тут машина наткнулась на что-то. От толчка Игорь покатился по стенке. Темноту прорезали лучики света, вой стих. В машину словно тараном ударили, она качнулась в обратную сторону. Стало светлее, и наступила тишина.
Ее прервал далекий крик – кто-то просил о помощи. Визгливо залаяла собака. Игорь на четвереньках добрался до прорехи в том месте, где передняя стенка смыкалась с потолком. От удара клепаный металл порвался, как бумага, переднюю часть машины выгнуло, трещина бежала по стенам и полу. На потолке она расширялась, и Сотник выставил наружу голову. Огляделся, согнул рваный железный край и полез.
Автозак лежал возле перекрестка. В доме неподалеку находился продуктовый магазин с двумя стеклянными витринами: одна глядела на улицу, другая на перекресток. Машина сломала угловую колонну между ними, острый бетонный угол пробил кузов.
В паре метров над асфальтом висела светящаяся изумрудом овальная воронка, а вокруг громоздились подтянутые потоком воздуха сучья, урны, скамейки и несколько машин. Повсюду валялись клочья бумаги, осколки, разорванный пакет, из которого высыпались мандарины, ярко пламеневшие на сером асфальте.
Борт кузова поскрипывал и прогибался под ногами Игоря. Он перешагнул с него на широкую боковину кабины. Вовремя эта штука над перекрестком утихла – еще немного, и автозак врезался бы в груду под ней. Судя по всему, часть людей, находившихся здесь, засосало туда, остальные разбежались. В окнах показывались лица, навзрыд плакал ребенок, где-то неподалеку стонали.
В голове не было ни единой мысли. Даже удивления почти не было – мозг словно завис, работала только часть, ответственная за простейшие движения. Не думая ни о чем постороннем, не пытаясь понять, что это за аномалия висит над асфальтом, куда подевались затянутые внутрь нее предметы и люди, что вообще происходит этим жарким летним днем в Москве, Игорь присел на корточки над дверцей, из-под которой доносились стоны, широко расставив ноги, ухватился за ручку…
И, краем глаза заметив нечто очень странное вверху, поднял голову.
Небо было светло-зеленым, с изумрудным отливом, а еще оно как-то… закруглилось, что ли? Будто весь город накрыл громадный купол из дымчатого салатного стекла. Под ним плыли облака, обычные летние облака, похожие на пышные комья сахарной ваты. Солнце из-за купола светило чуть менее ярко, но было тепло… хотя уже не так жарко, как еще совсем недавно – возможно, купол задерживал часть солнечных лучей.
От изумрудного овала над перекрестком вверх ударила зеленая молния – длинный ветвящийся зигзаг впился в купол и распался на сотню молний поменьше, которые дождем просыпались обратно и растаяли в воздухе, не достигнув крыш.
Внизу снова застонали, и Сотник перевел взгляд на дверь. Бронированное стекло от удара не разбилось. Оно было хорошо затонировано – не разобрать, что внутри.
А вот они меня видят, подумал он, снова взялся за ручку и попробовал открыть дверцу. Ничего не вышло – что-то там заклинило или конвоиры заперлись. Он поднатужился, рванул и отшатнулся, когда дверца распахнулась.
В грудь уперся ствол «калашникова», который держал здоровенный парняга с выпученными покрасневшими глазами.
– Попался, сука?!
С рассеченной губы текла кровь, крупное грубое лицо перекосило – левая скула вспухла после удара обо что-то твердое.
– Ты устроил?!
– Что? – не понял Сотник.
– Назад! Медленно! – Конвоир полез наружу. – Сбежать решил?! Не шевелись, тварь!
Игорь отодвинулся на край кабины, и парень выбрался наверх. В распахнутой дверце было видно, что водитель неподвижно висит на ремне, а второй конвоир провалился в пространство между сиденьями. Он ворочался там и стонал, держась за грудь.
– Степа, как ты? – окликнул первый, сверля Игоря взглядом.
– В грудину мне так шибануло! – донеслось из кабины слабо.
– Ребра сломал?
– Вроде нет.
– Тогда вылазь. А Петр?
– Слушай, по-моему… – показалась рука, затем нервное худое лицо. – По-моему, помер он. Башкой сильно ударился… И кровь с виска течет. Боря, это что, побег? То есть эта… попытка побега? Это ж убийца, ему пятнадцать лет дали, он на все способен!
– Ну, тварь поганая! – снова вызверился Боря и стволом автомата врезал Сотнику в скулу.
Игорь упал на спину, конвоиры встали над ним. У одного в руках был «калаш», у другого ПМ.
– Совсем свихнулись с перепугу? – Он сел, отирая кровь рукавом. – Думаете, я это устроил?
– Не ты, так сообщники твои!
– И это? – Он показал на светящуюся воронку над перекрестком.
Степа оглянулся первым, и когда повернулся обратно, лицо его дергалось, а глаза округлились.
– Что… что это? – пробормотал он, облизывая сухие губы. – Что там висит?
Боря молчал, разинув рот, пялился на воронку. Зеленого неба пока никто из них не заметил.
Глаза Степы вдруг стали совсем дикими, он присел, подняв пистолет.
– Борька, а если засада?.. – невнятно забормотал он. – Если дружки… Сообщники этого… Его вырубить надо, чтоб не рыпался, и…