К несчастью, та часть магии, которая оказалась несовместима с категориями, введенными методологией девятнадцатого века, была отброшена и отлучена от науки. Ее лишили доброго имени, позабыли или объявили сказками и суевериями.

Поневоле закрадывалась мысль, что колдовство есть недоразвитое научное знание, отброшенное до того, как с ним удалось разобраться.

И все же проявления неопределенности, которыми характеризуются некоторые аспекты магии, те самые проявления, которые Уолдо начал теперь связывать с представлениями о гипотетическом дополнительном континууме, наблюдались достаточно часто и в наши времена. Свидетельства на эту тему оказывались поразительны для любого, кто подходил к ним без предубеждения: полтергейсты, камни, падающие с неба, явление материальных предметов из ничего во время спиритических сеансов, люди с дурным глазом, то есть, как теперь делается понятно, люди, по некоторым неясным причинам оказавшиеся средоточием неопределенности, дома с привидениями, странные возгорания, из тех, что когда-то связывали с саламандрами. Имелись сотни подобных случаев, записи о них были составлены тщательно и заверены, однако отвергнуты оротодоксальной наукой, объявлены «невозможными». С точки зрения известных закономерностей, они и впрямь были невозможны; однако если расценивать их с позиции наличия внешнего дополнительного континуума, они делались сами собою разумеющимися, естественными.

Уолдо остерегался рассматривать свою предварительную гипотезу Иномира как доказанную; тем не менее это была приемлемая гипотеза даже в том случае, если некоторых непонятных случаев не удастся объяснить и с ее помощью.

В Иномире могли действовать иные физические законы — а почему бы и нет? Тем не менее Уолдо принял для себя предположение, что Иномир во многом похож на известный мир.

Иномир мог оказаться обитаем. Интереснейшая мысль! В этом случае через «магию» оказывалось осуществимо что угодно. Что угодно!

Пора было кончать с отвлеченными рассуждениями и заняться небольшим, но глубоким исследованием. Прежде всего с сожалением пришлось отказаться от попытки применить формулы средневековых магов. Оказалось, что ни одна процедура целиком не описывается с их помощью; нечто существенное — и об этом упоминалось в записях, об этом свидетельствовал его собственный опыт — передавалось ученику непосредственно словом учителя. Подтверждалось это и опытом его общения со Шнайдером: имели место вещи и образцы поведения, которые обязательно требовали прямого обучения.

К сожалению, ему предстоит учиться всему, что необходимо, без посторонней помощи.

— Господи! Дядя Гэс, как рад вас видеть!

— Да вот решил глянуть на тебя. Ты же мне несколько недель не звонил.

— Это правда, но, дядя Гэс, я был жутко занят работой.

— И, поди, ч-ересчур. Перебирать-то не след. Дай-ка глянуть на твой язык.

— Да все со мной в порядке.

Но язык все равно пришлось высунуть; Граймс осмотрел его и пощупал пульс.

— Похоже, с тобой все о’кей. До чего-нибудь докапываешься?

— Еще как! Почти довел до конца дело с декальбами.

— Отлично. Из твоего разговора со Стивенсом, похоже, следует, что ты нашел какую-то зацепку, которая заодно сгодится и для моей любимой задачки.

— Да. Некоторым образом. Но я сказал бы наоборот. Смахивает на то, что заботы Стивенса — это следствие проблемы, которую углядели вы.

— То есть?

— Вот именно. Симптомы, вызванные ультракоротковолновым облучением, очень сильно влияют на надежность декальбов.

— Каким образом?

— Точно еще не знаю. Но рабочую гипотезу я разработал и как раз сейчас ее проверяю.

— Н-да-а-а. Есть желание побеседовать на эту тему?

— Очень большое. Причем именно с вами.

Уолдо пустился в рассказ о подробностях своего свидания со Шнайдером, насчет которых прежде Граймсу ни словом не обмолвился, хотя Граймс сопровождал его туда и обратно. Граймс знал, Уолдо ничего не обсуждает, пока не будет к этому готов.

Заслыша о третьем комплекте декальбов, зараженных невероятными подергиваниями, Граймс недоверчиво поднял бровь.

— Ты хочешь сказать, что сам сообразил, каким образом это делается?

— Вот именно. Точнее сказать, не «каким образом». Я просто могу это делать. И делал уже не раз. Я вам покажу.

Уолдо отплыл в ту сторону помещения, где на временных растяжках были пристегнуты несколько комплектов декальбов, больших и малых.

— Гляньте на этот крайний. Его доставили нынче. Вышел из строя. Сейчас я применю к нему фокус-покус Шнайдера, и он заработает. Одну минуточку. Я включу источник мощности.

Он вернулся к центральному кольцу, занял свое обычное место и включил излучатель энергии. Поскольку «Фригольд» отлично экранировал все находящееся внутри от внешних излучений, пришлось установить в космическом доме небольшую энергоцентраль и малый излучатель примерно того же типа, что и гигантская аппаратура НАПЭ; без них не было бы возможности испытывать декальбы в рабочем состоянии.

Снова присоединившись к Граймсу, Уолдо прошелся вдоль линии декальбов, включая возбуждающие цепи. Все, кроме двух, начали выказывать странную подвижность антенн, которую он про себя начал называть «подвижностью Шнайдера».

— Вон тот на дальнем конце работает, но не дергается, — предупредил Уолдо. — Он никогда не выходил из строя и, стало быть, не нуждался в обработке. Это мой контрольный прибор. А вот этот, — он указал на аппарат прямо перед собой, — нуждается в ремонте. Следите за мной.

— Что ты собираешься делать?

— Правду сказать, и сам не знаю. Но сделаю.

Уолдо не знал. Знал только одно: необходимо, не сводя глаз с антенн, представлять себе, как они проникают в Иномир, как тянутся за силой, тянутся, тянутся…

Антенны начали извиваться.

— Вот и все, что надо. Но это строго между нами. Я научился этому у Шнайдера.

Они возвратились к центру сферы. Предложил это Граймс под предлогом желания взять сигарету. А на деле при виде извивающихся антенн ему стало не по себе, но не хотелось говорить об этом.

— Как ты это объясняешь?

— Как не совсем понятное проявление инопространства. Мне о нем известно меньше, чем Франклину о природе молнии. Но я дознаюсь. Обязательно! И мог бы, не сходя с места, разрешить затруднения Стивенса, если бы знал, как справиться с вашей проблемой.

— Не вижу связи.

— Должен быть какой-то способ добиться общего результата через инопространство. Научиться излучать энергию в инопространство, а потом черпать ее оттуда. Тогда излучение не оказывало бы вредного воздействия на человеческий организм. Оно никогда бы не соприкоснулось с ним; оно распространялось бы в обход. Я вожусь над этим со своим излучателем, но пока что безуспешно. Однако своего добьюсь.

— Надеюсь. Кстати, а разве излучение от твоей станции гуляет по этому помещению?

— Да.

— Тогда напялю-ка я свое защитное пальтецо. И тебе тоже это не на пользу.

— Без разницы. Сейчас выключу.

Едва Уолдо обернулся к выключателю, раздалось приятное чириканье. Бальдур гавкнул. Граймс огляделся по сторонам, высматривая, откуда звук.

— Ты что тут себе завел? — спросил он.

— Вы о чем? Ах, это. Это мои часы с кукушкой. Забавно, верно?

Граймс согласился, что забавно, хотя особой пользы в этом приобретении не видел. Уолдо пристроил часы на краю легкого металлического обруча, вращавшегося с такой скоростью, чтобы часы находились под действием центробежной силы в одно g.

— Смастерил эту игрушку, пока раздумывал над проблемой инопространства, — продолжал Уолдо. — Надо было чем-то руки занять.

— Насчет этого инопространства я как-то не совсем четко понимаю.

— Представьте себе континуум, очень похожий на наш и наложенный на наш примерно так же, как один лист бумаги на другой. Оба пространства неслитны, они отделены одно от другого самым малым интервалом, какой только можно себе вообразить. Они сосуществуют, но обычно не соприкасаются. Имеет место взаимная однозначность между точками обоих пространств, как мне представляется, хотя они необязательно имеют одни и те же размеры или форму.