Из соседней спальни донеслось раздраженное бубнение прорицательницы, перебиваемое звонкими «Ну пожалуйста!», «Ну мисс Фора!», «Ну нам очень надо!», «Ну вот вся надежда только на вас!» и «Ну спасибо!»

Вернулась Мерги с бежевой страничкой, которую только что с мясом вырвали из толстой книги с бежевыми страницами.

– «Положить под подушку зеркало, крепко уснуть, – на ходу читала она, – к утру во сне увидишь суженого…»

Пейджер остановилась и критически посмотрела на свою постель.

– Кто ж это выдержит?

Пулен улыбнулась. Она хорошо изучила соседку и знала, что Мерги способна выдержать что угодно, но терпения у нее хватает не больше чем на пять минут.

– Другой способ… «Поставить одно напротив другого два зеркала, чтобы образовался коридор отражений, перед зеркалом поставить свечу, сесть у зеркала и внимательно смотреть…» О! Это можно!

Когда система зеркал и свечей была выстроена (одна свеча показалась Мергионе недостаточно сильным решением), девочки уселись у трюмо и принялись внимательно смотреть.

– Гм, – сказало трюмо через минуту, – я что, что-то не то делаю? Что вы на меня уставились?

– Т-с-с, – прошептала Амели. – Мы суженых ждем.

– А, – неуверенно сказало трюмо. – Ну тогда конечно…

Прошло еще две минуты, наполненных потрескиванием свечей. Амели начала засыпать.

– Вижу! – заорала Мерги. Амели подпрыгнула. Трюмо пошатнулось. Свечи погасли. За стеной с чувством выругались.

– Мергиона, – позвала Амели, – ты тут?

– Ага, – отозвалась Мерги из темноты.

– Ты кого-то увидела?

– Н-нет. Нет. Никого. Мне показалось.

– Да? И кто тебе показался?

– Никто!

– И на кого он был похож? – не унималась Амели. – А ну-ка, признавайся!

– Отстань!

Амели хихикнула, махнула палочкой и сказала Люминисцентус-Стационарус. Зажглись плафоны.

– А это что такое? – вскричала Мергиона, тыча пальцем в стену. – Это что такое?! Это откуда взялось?

Стену напротив трюмо украшал самодельный портрет профессора Харлея.

Амели покраснела так, что зеркало не смогло правильно ее отразить.

– Ну это… я сегодня… повесила тут… а что?

«А что делать?» – спросили грустные глаза нарисованного Харлея.

– Ничего, – сказала чрезвычайно довольная Мерги. – Все в порядке. Значит, я твоего суженого увидела.

Вместо того, чтобы покраснеть еще больше (если только это было возможно), Амели вдруг побледнела.

– Ой! Я же Харлею маски не отнесла!

Девочка схватила со стола стопку ярко раскрашенных африканских масок и умчалась в ночь.

Мерги покачала головой. По ее мнению, девушка, да еще первокурсница, не должна так демонстрировать чувства мужчине, да еще преподавателю. Да еще преподавателю обращения с магическими животными, которых этот преподаватель боялся самым страшным страхом.

В свое время Амели помогла профессору Харлею изобрести дезодорант, отпугивающий все, что шевелится. Но однажды Харлей встретил в коридоре паука, страдающего хроническим насморком. Выбравшись из чулана, преподаватель решил дополнить отпугивающий запах устрашающей маской.

Две недели по вечерам Амели зарисовывала фантазии профессора, который выколдовывал их, предварительно крепко зажмурившись, но из-за предпраздничной суматохи забыла отдать готовые маски заказчику.

– Короче, с сужеными все ясно, – подвела итог Мергиона. – У Пулен – Харлей, у меня – или Порри, или Сен. Или еще кто-нибудь. Третьего не дано!

Мерги потянулась, похрустывая суставами и карамельками «Взлет», которые Амели опрометчиво оставила на кровати. До шабаша оставалось меньше часа.

– Нужно подготовиться, – решила девочка, – хорошенько подготовиться.

Через секунду Мергиона Пейджер спала.

Зеркало немного подумало, зевнуло, и, решив, что на сегодня его работа закончена, перестало отражать.

Эхо звуков будущего вполне удовлетворило Тень. Она взмахнула краями и двинулась было обратно, но тут на земле что-то изменилось. Тень посмотрела вниз и обнаружила, что у нее появилась тень. Тень внизу сидела на крыше Главного корпуса Первертса и смотрела на небесную Тень. Тень вверху сделала движение, которое можно расценить как пожатие плечами, и усвистала в щель между мирами.

Тень внизу, тем не менее, никуда не делась.

Лаборатория Харлея охранялась самым тщательным образом. Под потолком висели липучки для мух, фей и солнечных зайцев, у стен лежали мыше-, коше– и химероловки, а перед дверью стоял капкан на маленьких тигров. Размещать в школьном коридоре капканы на больших тигров запретил Лужж. В качестве компенсации ректор позволил Харлею вырыть под окном волчью яму, рассчитанную на среднюю стаю вервольфов.

Амели постучала в дверь с табличкой «Осторожно, злая собака, уходи, откуда пришла!», но ответа не последовало.

– Профессор, – крикнула она, – это я, Амели!

– Ты уверена? – спросили из-за двери. – Некоторые виды скворцов, попугаев и фениксов могут довольно точно воспроизводить человеческую речь…

– Бросьте, Харлей, – лениво произнес второй голос. – Люди тоже могут довольно точно воспроизводить человеческую речь.

Внутри повздыхали, но дверь все-таки открыли.

– Бонжур, мсье профессор! – сказала Амели, которая от волнения всегда переходила на родной язык. – Ваши маски… Бонсуар, мсье Асс! Вы хорошо выглядите.

Фантом Асс хорошо выглядел и отлично себя чувствовал. Он безмятежно лежал на белой кушетке, с любопытством разглядывая устрашающие маски в руках Амели.

Поначалу, утратив магические способности, Фантом был способен только на бесконечное вопрошание «Зачем?» и бессмысленное стояние-брожение-вздыхание. Но после знаменательной встречи с девочкой, которая лунной январской ночью бежала по снегу и декламировала хокку, больной быстро пошел на поправку. Вскоре он уже составлял икебаны, мастерил оригами и играл на лютне. А когда Харлей предложил Фантому в терапевтических целях нарисовать свои страхи, то получившуюся картину тут же приобрел Нью-Йоркский музей современного искусства.

– Интересные маски, – сказал Асс. – Я когда-то видел похожие у африканских троллей. У вас маскарад, мадмуазель?

– Нет, это у меня… Спасибо, Амели, спасибо, ты опять меня спасла… В племени троллей?! Брр! А они хорошо отпугивали… ну… всяких… брр!.. зверей?

– Тролли? Несомненно.

– Ага! Значит, когда тролли… брр!.. надевали такие маски, брр!.. звери в панике разбегались?

– Нет, конечно. Когда тролли снимали маски, звери в панике разбегались.

Харлей еще пару раз брркнул, подышал и принялся выбирать самую нестрашную с внутренней стороны маску.

– Вас выписывают, мсье Асс? – спросила Амели, присаживаясь на краешек стула.

– Завтра. Должны были сегодня, но доктор Харлей убедил мадам Камфри в том, что нужно провести… как вы это назвали?

– Закрепляющий сеанс, – торопливо сказал Харлей, примеряя маску. – Совершенно необходимая в современной психотерапии процедура. А что делать? А вы как думаете?

– Я думаю, доктор, что раз вы считаете процедуру необходимой, – Фантом зевнул, – то ее и надо делать.

Амели не отрываясь смотрела на Харлея. «Какой же он умный, – думала она. – Ну кто бы еще смог так здорово вылечить Асса! Такой был вздорный, нервный, а сейчас хоть блины на нем пеки».

– Ну что ж, приступим? – Харлей занял место за столом. – Э-э-э… Амели вас не смущает? Как вы думаете?

– Нисколько, – ответил Асс. – В присутствии детей я начинаю смотреть в будущее с большим оптимизмом.

– Да… ну, хорошо… А что делать? (Если Амели кого и смущала, так это самого Харлея, но ни с того ни с сего выставить ее он не мог.) Ну тогда расскажите, что вас сейчас беспокоит?

– Ничего.

– Совсем ничего?

Фантом безмятежно покачал гладкой головой.

– Не может быть. Хорошо. А в последнее время вы не беспокоились? Ни чуточки? Ни на… эту… йоту?

– Ну, пожалуй, пару дней назад я был озабочен… Я никак не мог подобрать мелодию «Шотландского пони, перепрыгнувшего через овечку, и ничего ему за это не было».