— И что? Твоя мать согласилась?

— Нет. Она поняла, что у нее все козыри на руках. Его светлость заседал в Палате лордов в Лондоне. Они с женой вращались в высших сферах, и он не хотел скандала. Поняв это, мама сделала ответный ход. Она потребовала, — Кей перевела дыхание, — миллион фунтов стерлингов…

Аня ошарашенно смотрела на Кей и на какой-то момент лишилась дара речи. Наконец она проговорила:

— Элис получила эту сумму?

— Нет. Она запросила так много, потому что знала, лорд будет торговаться, а ей нужна была свобода маневра. В конце концов они сошлись на ста тысячах фунтов.

— Боже мой!

Кей слабо улыбнулась:

— Мама не уехала, пока не получила всей суммы. Потом мы собрали вещи и отправились в Эдинбург, где мама сняла для нас маленькую квартирку.

В саду все замерло. Умолкло даже щебетанье птиц.

— Деньги пошли на твое образование, так распорядилась ими Элис, я угадала?

— Да, и на образование Санди. На оплату колледжа Харрогейт и вашей школы в Париже. А остаток мама положила на счет в банке, эти деньги помогли мне начать собственное дело.

— Элис была мудрой женщиной, Кей, очень мудрой, и во всем остальном тоже. Но ты ничего не сказала про аборт. Его плохо сделали?

— Не знаю. Это меня и беспокоит. У меня было сильное кровотечение, и несколько дней я ужасно мучилась от боли. Что, если врач что-нибудь мне повредил?

— Вполне возможно, но мне кажется, ты бы об этом знала. А после… все было в порядке?

— Да, но я не уверена, что это о чем-то говорит.

Аня поднялась, подошла к ней и обняла. Кей прижалась к Ане, спрятала лицо у нее на груди и начала всхлипывать. Аня нежно гладила ее по голове, и понемногу Кей затихла.

Через несколько секунд Аня осторожно спросила:

— Иан не знает об этом, да? Ты никогда ему об этом не рассказывала?

— Как я могла? — прошептала Кей. — Он ничего не знает о моем прошлом. Моя мать создала меня заново, а деньги позволили ей приобрести необходимые документы. Иан умрет, если узнает, что я родилась в трущобах. И конечно, потребует развода, в этом я не сомневаюсь.

— Напрасно, Кей. Люди многое могут понять.

— Я не хочу рисковать.

— Кей, дорогая, слова — слабое утешение, — тихо начала Аня. — Сказать, что я сожалею о том, что с тобой случилось, значит ничего не сказать. Боль, которую я испытываю, не передать словами. Ты была совсем маленькой девочкой… — Анин голос дрогнул от волнения, она не могла продолжать.

— Я жила в страхе и с раннего детства училась мечтать. Я умела забывать о невзгодах и думать о лучшем.

— Ты преодолела все трудности, — сказала Аня, возвращаясь на место. На ее глазах еще блестели слезы. — Ты храбрая и сильная, и я горжусь тобой. Я хочу, чтобы ты знала: ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо, Аня, — растроганно проговорила Кей. — Вы мой единственный настоящий друг.

Услышав эти слова, Аня нахмурилась:

— Надеюсь, я все же не единственный твой друг?

— Я довольно близка с моей помощницей Софи и с Фионой, сестрой Иана, но вы — мой единственный близкий друг.

Как это грустно, подумала Аня.

— Жаль, что ваш маленький квартет распался, — сказала она. — Я искренне надеюсь, что вы сумеете забыть о ваших разногласиях и вновь подружиться. Прислушайся к совету женщины, много повидавшей на своем веку: жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ссоры.

— Вы правы, — ответила Кей, думая о том, что в той размолвке она виновата меньше всех.

Александра посмотрела на часы, и тут же зазвонил телефон. Ровно половина седьмого. Вцепившись в трубку так, что побелели костяшки пальцев, она произнесла «алло» чужим, напряженным голосом.

— Это Том. Я в вестибюле.

— Сейчас спущусь, — ответила Александра, положила трубку, взяла сумочку, шаль и вышла из номера.

Дожидаясь лифта, она посмотрела на себя в зеркало. Гладко уложенные волосы, безупречный макияж, сшитое на заказ льняное платье, в котором можно пойти куда угодно, и жемчужные серьги как единственное украшение.

Сделав глубокий вдох, Александра вошла в лифт. Ей показалось, что кабина движется слишком медленно, так ей хотелось увидеть Тома. Выйдя из лифта, она сразу же его заметила. Он стоял в стороне, недалеко от входа в зимний сад.

Хотя Александра видела его лицо только в профиль, она мгновенно поняла, что он так же, как прежде, хорош собой и безупречно одет. Он был в темно-синем блейзере, серых брюках и голубой рубашке с шелковым галстуком в серебристо-синюю полоску. Коричневые туфли начищены до блеска.

Том оглянулся, заметил ее и пошел ей навстречу. Его лицо было серьезным. Потом он внезапно улыбнулся, показав великолепные белые зубы. Глаза у него были ярко-синие, на висках появилась седина.

Он взял ее за руку и поцеловал в щеку. Она отпрянула, испугавшись, что он услышит, как гулко бьется ее сердце. Сглотнув, она сказала:

— Привет, Том.

— Давай чего-нибудь выпьем.

Они зашли в бар «Фонтенбло», и Том повел ее к столику в углу у окна. Они сели, и тут же появился официант. Том взглянул на Александру, приподнял темную бровь.

— Как всегда?

Она кивнула. Том заказал два бокала шампанского. Когда официант ушел, он сказал:

— А ты ничуть не изменилась. Выглядишь точно так же, если не считать прически.

— Я постриглась.

— Вижу. Тебе идет.

Она ничего не ответила.

— Я много читал о тебе. Ты стала великолепным театральным художником.

— Да, мне очень повезло.

— Я бы называл это не везением, а талантом.

Вернувшийся официант поставил перед ними два высоких бокала с шампанским. Когда они остались наедине, Том поднял бокал и чокнулся с Александрой:

— Будем здоровы.

— Будем, — ответила она и широко улыбнулась.

— Ну наконец-то, — пробормотал он. — Я думал, что ты так и останешься угрюмой.

— Я не знала, что кажусь угрюмой.

— Поверь мне на слово. Я рад, что ты позвонила. Рад тебя видеть, Алекса. А ты рада меня видеть?

— Да.

Том рассмеялся:

— Такое жалкое коротенькое «да». Такое робкое.

— Вовсе нет. Я в самом деле рада тебя видеть, Том. Я хотела с тобой увидеться, иначе не стала бы звонить.

Он взял ее руку, крепко сжал и внимательно посмотрел ей в глаза. Потом перевел взгляд на ее пальцы.

— Ты не замужем, не помолвлена — словом, ничем не связана?

Александра покачала головой:

— У меня есть друг. Художник. Очень милый. Он англичанин. — Слова прозвучали отрывисто.

— Это серьезно?

— Я… я не знаю. Возможно, у него это серьезно.

— А у тебя?

— Я… не уверена.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду.

— А у тебя есть близкий человек?

— Нет, — лаконично ответил он.

— Я не могу себе представить, чтобы у тебя не было… не было никого.

— Конечно, у меня есть женщины. Но все они ничего для меня не значат.

От облегчения Александра почувствовала слабость во всем теле. Она надеялась, что Том этого не заметит.

— Вчера я встретила у Ани Ники Седжуика. Он говорит, ты купил дом в Провансе.

— Умерла моя бабка. Она оставила мне немного денег. Я купил ферму близ Экс-ан-Прованса. Оливковую ферму.

— Какая прелесть! Как там идут дела?

— Так себе. — Том усмехнулся. — Но я хочу вложить в нее немного денег. Это будет хобби, ничего серьезного.

— Ты не собираешься бросать адвокатскую практику?

— Нет, разве можно оставить Париж? Тебе наверняка известно, что я не создан для сельской жизни.

— Известно.

— Я заказал столик в «Амбруази». На площади Вож. Но сначала можно проехаться по Парижу. Сегодня чудный вечер.

Вскоре она уже спускались по ступенькам отеля, Том вел ее, поддерживая под локоть. На тротуаре он поднял руку, подав знак шоферу, стоявшему у припаркованной поблизости машины. Еще через секунду Том помог ей забраться на заднее сиденье темно-бордового «мерседеса», потом уселся сам. Александра передвинулась в дальний угол, Том расположился в другом. Она положила между собой и им сумочку и шаль.