– Но, дорогая леди…

– В «Малверне» вы сказали, что у меня неплохой голос. Вы многому меня научили. Я думаю, что у нас все получится. А если вы еще чему-нибудь меня научите… конечно, – хитро добавила она, – если вы считаете, что не в состоянии обучить меня до такой степени, чтобы я могла развлекать клиентов…

– Дорогая Ханна, Андре даже ворону может научить петь песни, как канарейка! – с апломбом заявил француз.

Итак, решение было принято.

На почтовом тракте, идущем из Бостона к югу и западу, в трех милях от города они нашли постоялый двор. Он был закрыт уже больше года, и Ханне удалось купить его за очень малую сумму, опять-таки на имя Андре. Требовалось многое привести в порядок. Но как только в верхних комнатах стало можно жить, все семеро (включая Мэри) туда переселились. Ханна купила клавесин, и три месяца они с Андре долго и упорно трудились. Андре написал для нее несколько песенок, постарался дотянуть Ханну до профессионального уровня и научить ее манерам, необходимым для выступлений перед публикой. Что же до уверенности в себе, то этого у Ханны хватало с избытком.

Когда они были готовы открыть заведение, Андре, вздохнув, проговорил:

– Я слышал певиц и получше. Не в этой отсталой стране, – поспешно поправился он, – я говорю о своей родине. Однако вы можете иметь успех. В конце концов, что понимают в пении эти некультурные люди.

– Благодарю вас за изящный комплимент, – язвительно отозвалась Ханна. – Но я настаиваю кое на чем. Мое имя публике не должно быть известно.

– Не должно быть известно? – в смятении спросил Андре. – Mon Dieu, Ханна! Разве это не выходит за пределы разумного – хранить свое имя в тайне?

– Простите, Андре, – ответила она, поджав губы. – Но так должно быть.

– Ах, ну ладно. – Француз вздохнул, воздел руки и опустил. Тут же лицо его просветлело. – Однако таким образом можно добавить некий очаровательный штрих. Таинственная леди! Вы появляетесь необъявленной, вы уходите безымянной. – Он лукаво улыбнулся. – Как хорошо, что эта замечательная идея пришла мне в голову!

Название заведения – «Четверо за всех» – тоже придумал Андре. Кабачок с таким названием он приметил во время их утомительной поездки из Уильямсберга. Но Андре не был бы Андре, если бы не добавил и кое-что от себя. Он сделал очень большую вывеску, теперь эта вывеска висела над входной дверью. На вывеске было начертано название – «Четверо за всех» – и нарисована целая картина: дворец, на ступеньках которого стоят король, офицер в форме, англиканский священник, о чем говорили две белые полоски, спускающиеся с воротника, и простой труженик в бедной одежде. Внизу шла сатирическая подпись: 

Если Андре спрашивали, какой король изображен на вывеске, он обычно отвечал с невинным видом:

– Как какой? Naturellement, ваш, английский король. Разумеется, не французский!

Ханна же придумала еще одно новшество. Она решила подавать посетителям блюда южной кухни. Готовила их служанка под руководством Бесс.

– По крайней мере, – сказала она Андре, – мы сами сможем питаться прилично. Кроме жестоких зим, больше всего в Новой Англии мне не нравится здешняя отвратительная еда!

Трудновато было доставать то, из чего эти блюда готовились. В конце концов Ханна послала заказ торговому судну, курсировавшему вдоль побережья; таким образом они получили кое-какие продукты и приправы из Виргинии. Заказ прибыл вовремя, за несколько дней до того, как все было готово к открытию.

Незадолго до открытия Ханна поместила сообщение в календаре, издаваемом доктором Натаниэлем Эймесом, который также содержал постоялый двор на почтовом тракте, несколькими милями южнее. Заметка была следующего содержания:

ОБЪЯВЛЕНИЕ!

Сим доводится до сведения всех, кто путешествует по большому почтовому тракту к юго-западу от Бостона, что в трех милях от этого города открывается дом развлечений для публики – «ЧЕТВЕРО ЗА ВСЕХ». Кто пожелает стать гостем вышеупомянутого заведения, тот сможет у нас ПОДКРЕПИТЬСЯ и РАЗВЛЕЧЬСЯ по доступной цене. У нас подают блюда южной кухни, которых вы не найдете во всей Новой Англии!

Их трактир пользовался успехом почти с самого дня открытия. Объявление само по себе вызвало достаточный интерес и привлекло любопытных; к тому же это заведение располагалось довольно близко от Бостона, и до него можно было легко и быстро добраться в экипаже или верхом. Две привлекательные вещи – южная кухня и пение Ханны – вскоре стали темой разговоров всего Бостона. Пошли даже скандальные слухи насчет вывески, высмеивающей короля, и Ханна испугалась, что власти предпримут против них какие-то действия. Но дни проходили, все оставалось по-прежнему, и страхи ее улеглись.

Андре милостиво приписал ей часть их общих успехов.

– Вы изображаете таинственную леди, и это придает некоторую пикантность нашему представлению.

Естественно, всех служащих заведения осаждали расспросами насчет Ханны. Кто она такая? Откуда взялась? Как ее имя?

Любопытных отсылали к Андре. Он же, как всегда, очаровательный, проказливо улыбающийся, ловко отделывался от всех вопросов. Каждому он рассказывал новую историю. То Ханна происходила из некоей европейской королевской семьи и была изгнана с родины из-за какого-то страшного скандала, подробности которого он, Андре, не осмеливается изложить, опасаясь за жизнь Ханны. А в другой раз Ханна оказывалась известной куртизанкой, решившей оставить свою греховную жизнь и подарить красоту и огромный талант благодарной публике. В третьей истории она представала как незаконная дочь некоего влиятельного губернатора одной из южных колоний, который выгнал ее из дома.

Все эти россказни очень забавляли Ханну. Время от времени к ней приставали любопытные клиенты мужского пола, но Джон, чьи обязанности теперь заключались главным образом в том, чтобы охранять уединение Ханны, немедленно отсылал этих типов куда подальше.

Итак, «Четверо за всех» процветали. Правда, когда наступила суровая зима и всю Новую Англию сковал лед, частенько приходилось закрывать заведение на несколько дней, поскольку по почтовому тракту, покрытому льдом и снегом, ездить было невозможно. Однако это была главная транспортная артерия, ведущая на Юг, и движение по ней прекращалось только в случае самых необычных погодных условий.

Когда трактир не работал, Ханна с радостью сидела дома, в тепле и уюте; она занималась с Андре, совершенствуя свое искусство – или то, что Андре называл искусством, – и много времени проводила с дочерью.

Яркая красота Ханны заставляла многих посетителей-мужчин то и дело присылать ей письма и подарки; но она отвергала все подношения, возвращая их обратно с милыми записочками, которые никогда не подписывала.

Уже больше года минуло с тех пор, как они приехали в Бостон. Ханна почти не бывала в мужском обществе, если не считать ее домашних. Андре не понимал подобного поведения. Как-то вечером, отведя ее в сторонку, он сказал:

– Дорогая Ханна, я вас не понимаю! Вы пользуетесь успехом. Вам не нужно работать все время. Теперь вы можете расслабиться и пожить в свое удовольствие. Это противоестественно, когда женщина, такая красивая, такая молодая, как вы, обходится без мужского общества. Вы что, вознамерились замкнуться в себе до конца дней своих? С таким же успехом вы могли бы удалиться в монастырь!

Надо сказать, что тело ее жаждало ласк. Майкл разбудил в ней так долго дремавшую страстность, и Ханна поняла, что она чувственна по природе.

В конце концов понукания Андре и ее собственные чувства вынудили ее выбраться из своей скорлупы, и она осмелилась пригласить одного из своих обожателей на поздний ужин в свою комнату. На молодую женщину произвела сильное впечатление искренность чувств, выраженных в записке, которую прислал этот человек.