всесокрушающих атак, несущих упоение победы над собой, своими потаенными

страхами и неудачами. Потом как-то быстро, один за другим, стали уходить в мир

иной его однокашники, такие же порывистые и честолюбивые. От кого-то не

оставалось даже пепла, кого-то хоронили в роскошных гробах, накрытых флагом...

В один прекрасный день Лоссберг, уже отупевший от грохота батарей, от вечно

забитых после боя лазаретов и этих бесконечных похорон, понял, что дальше так

нельзя. Из романтически настроенного мальчика в синем мундире он превратился в

расчетливую, хитрую кобру, всегда атакующую из-за угла и уходящую от боя тогда,

когда он ей невыгоден. Ровно через год, перемолотив двадцать разных кораблей

неприятеля, он получил наградной меч и начал свое стремительное продвижение в

область "психо". Теперь Лоссберг - уже капитан - читал Яара, понимая, о чем

толковал настоятель с Черной Скалы, прошедший весь путь воина до его

неизбежного тупика. В двадцать шесть он был самым молодым полковником своего

крыла.

 - А вы знаете, - произнесла Анна, не оборачиваясь, - когда я смотрю на

ночной город, я всегда ощущаю себя ужасно одинокой. Может, я и в самом деле

боюсь свободы... Но подумайте: там за каждым из этих огоньков - чья-то жизнь,

чьи-то радости и надежды, а мы здесь, над всем этим - совершенно одни, словно

какие-то путники среди бесконечного заснеженного поля.

 - Вы очень поэтичны, - восхитился Лоссберг. - Но опять-таки: я привык быть

путником среди таких бездн, по сравнению с которыми бесконечность ночи кажется

лишь крохотным пятнышком тьмы на ткани мироздания. Давайте-ка лучше выпьем. В

конце концов, мы собирались как следует надраться, ведь так?

 - Вперед! - приказала Анна, и Лоссберг послушно наполнил рюмки.

 Ее глаза уже начинали поблескивать. Лоссберг и сам ощущал, что потихоньку

пьянеет - может, просто потому, что ему и в самом деле хотелось надраться рядом

с этой юной валькирией. Он вдруг снова почувствовал себя молодым, словно и не

было за спиной груза десятилетий, проведенных в бронированных коробках, которые

прорубаются сквозь бездонную муть пространства. Ему стало легко; он раскурил

новую сигару и плотоядно посмотрел на Анну. Она ответила ему мягкой улыбкой.

 - Нелепо, - усмехнулась девушка, наливая себе, - у меня в кармане билет на

утренний рейс - пять сорок по местному. А мы даже не успели познакомиться...

 Лоссберг посмотрел на часы.

 - Да, - сказал он, - нелепо. Ром кружит вам голову?

 - В том-то и дело. Ром и, наверное... блеск ваших эполет.

 Залпом выпив полную рюмку, девушка перегнулась через стол, и Лоссберг

ощутил на губах горячий вкус быстрого поцелуя. Когда он поднял голову, ее уже

не было...

 Он взял свой стакан, подошел к самому ограждению и смачно плюнул вниз, в

движущееся марево уличных огней.

 - Вот черт, - бессильно сказал он. Десять минут спустя, когда на площадку

вышел Хикки, Лоссберг был уже здорово навеселе.

 - Самое время, - Этерлен поудобнее устроился в переднем кресле и распахнул

створки своего терминала. Хикки посмотрел на раскрывающийся дисплей, зябко

дернул плечом и запустил двигатель. "Блюстар" медленно выполз на стрит,

развернулся и помчался в сторону ближайшей развязки. Через распахнутое окно в

салон влетал холодный ночной ветер. Хикки глядел на белесое - в свете фар -

полотно дороги и думал о том, что раздраженное нытье Этерлена стало действовать

ему на нервы. Похоже, генерал стал сдавать, теряя былое самообладание. Жирный

Ник в клубе так и не появился. Этерлен выпил два коктейля, потом еще два и

принялся зудеть о том, что, будь его воля, он не стал бы церемониться, а просто

отправил господина Батозова освежиться на дно океана... У Хикки уже не было

желания спорить - он так устал за этот сумасшедший день, что думал лишь об

одном: упасть в кровать, ощутить рядом с собой теплое тело Ирэн и наконец

уснуть. Хотя бы на несколько часов забыть обо всех проблемах, не слышать

гудения Этерлена и не видеть перед собой бесконечной ленты до смерти надоевшей

дороги.

 Перед развязкой он сбросил скорость, и почти сразу же в глаза ударил

оранжевый свет и алая стрелка, указывающая направо. Не заметить ее мог только

слепой или в корень уделанный нарк. Хикки ударил по тормозам и вывернул руль,

заезжая на поребрик обочины.

 - Что это за чертовщина? - вскинулся Этерлен!

 - Дорожный патруль, - безучастно ответил Хикки, отыскивая в кармане

документы. - Сиди работай... разберутся.

 Этерлен сокрушенно покачал головой и вернулся к терминалу. Хикки

неторопливо выбрался из машины и шагнул навстречу двум патрульным в светящихся

портупеях.

 - Пьяны? - спросил сержант, разглядывая карточку.

 - В меру, - ответил Хикки. - Можете не проверять.

 - Оружие, наркотики?

 Хикки сунул руку в карман, отыскал там разрешение и откинул борт камзола,

демонстрируя кобуру. Сержант мельком глянул на документ, потом перевел взгляд

на его владельца - и резво схватился за свой бластер:

 - Руки на капот, ноги расставить!

 - Ребята, вы что, одурели? - не понял Хикки. - Там же все написано...

 Удар дубиной поперек спины свалил его на землю. Патрульных ("Чер-рт,

откуда они вдруг взялись?!") было уже пятеро. Двое выволакивали из машины

Этерлена, полуоглушенного жутким ударом по голове, трое стояли над Хикки,

выворачивая содержимое его карманов. Удостоверение офицера СБ - вне рук

владельца - мертвая серая книжечка! - валялось у них под ногами. Один из

патрульных, молодой лейтенант с наглой лоснящейся мордой, восхищенно вертел в

руках "морген-Штерн". Подняться Хикки не пытался. Он слышал, как с

противоположной стороны автомобиля стонет Этерлен, и думал, почему патрульные

не выдернули с заднего сиденья Лоссберга. Может, он сумел спрятаться за

передними креслами?

 За "Блюстаром" чуть скрипнули тормоза мощного полицейского вездехода, в

лицо Хикки ударили розоватые лучи противотуманок.

 - Что тут у вас? - спросил чей-то молодой голос.

 - Ты представляешь, тормозим придурню, а у обоих - смотри что... видел

такое?

 Скосив глаза, Хикки разглядел рослого молодого капитана, стоявшего перед

джипом. Патрульный лейтенант протянул ему "моргенштерн".

 - У этого, - лейтенант показал на уже затихшего Этерлена, - аж два, с

обеих сторон! И еще... вот, погляди-ка, такого ты точно еще не видел - урод

работал в нашей сети, представляешь? В наглую!

 - Во охренели, мрази, - радостно осклабился капитан, - ну, вообще, да?

Давай я щас Эда вызову, пусть оформит все на нас, как надо. А в багажнике

смотрели?

 Оба офицера подошли к куцей корме автомобиля, и лейтенант распахнул

багажник. Порывшись в нем, он разочарованно сплюнул.

 - Не, тут вроде ничего.

 - А ты документы смотрел? - вдруг спросил капитан.

 - А, да смотрел. Этот, - носок ботинка несильно ткнул Хикки, - какой-то

Махтхольф, а тот вообще не поймешь кто. У него совсем ничего нет. Придет в

себя, расскажет.

 - Так, а ну, вставай, - капитан наклонился над Хикки и врезал ему ботинком

по скуле. От боли Хикки едва не потерял сознание, но все же удержал контроль.

"Спокойно, - сказал он себе.- Главное, не делать резких движений. Их шестеро, у

них "тайлеры", и они наверняка стреляют сразу в башку. Башку, как говорил

Лосси, лучше поберечь. Второй не будет".

 Едва Хикки поднялся на ноги, как его согнул удар в живот. В принципе, ему

было уже не очень больно - стали работать давние, накрепко вбитые в подсознание