– Вы ее знали? – догадалась Аделаида.

– Еще бы не знать! Меня же лет сорок назад к старшему их сыночку кормилицей взяли. У меня на руках и он и средний и младший выросли. Хорошие были дитятки… если бы не дурень отец…

– Она жива?

– Не знаю. Ее то король пощадил, а вот мужа и двоих старших сыновей на ее глазах повесели. Говорят она с маленьким Сигизмундом куда-то уехала. Много лет от них ни слуху ни духу не было, а вот теперь молодой граф объявился. Видимо прибрал бог душу моей графинюшки. Была бы мать жива она бы ему, бездельнику, безобразить не дала, – вздохнула матушка Мария.

Кончиком белоснежного фартука она вытерла слезу и понуро пошла прочь. Откусив кусочек пирожка с яблоками Адель поняла, что у нее пропал аппетит. Положив свой пирожок вместе с двумя пряниками Брены, девочка пошла в ювелирную мастерскую. Мистер Гюго еще неделю назад должен был приехать из столицы и привезти ответ на последнее письмо, но встретив на углу маленького подмастерья, Адель узнала что ювелир до сих пор не вернулся домой. Это было очень на него не похоже. За все годы, что велась переписка мистер Гюго задерживался от силы на пару дней, но не больше. По испуганным глазам мальчишки Адель поняла что у них есть поводы для беспокойства. Ювелир, возвращающийся с крупной суммой денег в сопровождении лишь трех-четырех солдат, был хорошей наживкой для банды негодяев.

– Только бы все было хорошо! – прошептала про себя Адель и в припрыжку поспешила обратно. В городе ей стало как то неуютно, так хотелось побыстрее спрятаться за высокой монастырской стеной.

– Боже, мой! Наконец-то ты вернулась, – с порога затараторила Брена. – Тебя везде ищут.

– Меня!?

– Да! Настоятельница запретила сестрам покидать монастырь без ее личного разрешения! Вороты закрыты на замок, – начала рассказывать Брена. В монастыре так редко что-то происходило, что хватало малейшего повода для разговоров.

– Странно. Я уходила рано и ворота были открыты, а когда пришла обратно, то постучалась и меня без разговоров пустили внутрь. Пойду скажу сестрам что я вернулась, – воскликнула Адель и поспешила прочь.

Так прошли томительные две недели. В город никого не пускали. Жизнь как будто замерла в ожидании чего-то. Однако это «что-то» таки не происходило и напряжение постепенно отпускало обитателей монастыря.

– Говорят, на опушке леса снова видели каких-то всадников, – рассказывала Адель причесывая длинные волосы госпожи.

Теперь уже и она могла похвастаться волосами. И пусть ее косы не спускались до колен как у Брены, зато кончик косы уже можно было прятать за пояс, что бы он не мешал работать внаклонку.

– Говорят, говорят! Эти болтушки все время что-то говорят, и всего бояться. Но никогда ничего не происходит, – огрызнулась Брена. Она с нетерпением ждала письма от брата и ее терпению приходил конец. – Когда откроют ворота!?

– Не знаю, ваше высочество.

– Так сходи и узнай!

– Я!?

– Ты!!! Скажи что мне очень надо! Может тебя пустят?

– Ну, не знаю…

– Иди узнай! – замахала на служанку руками Брена. Положив расческу на стол Адель послушно пошла на разведку, однако быстро вернулась.

– В город пускают лишь обозы с провиантом. Сестра-хозяйка разрешения мне не дала, – поведала Адель.

– Ну, ты и бестолочь! Зачем было идти к ней? Подойди к привратнице, дай монетку, она и пропустит. Не я же должна тебя учить!? – топнула ногой Брена.

Вздохнув Адель снова пошла на улицу, но быстро прибежала переодеваться. Старую привратницу долго уговаривать не пришлось.

– Что ты здесь делаешь? Зачем же ты голубушка из монастыря-то вышла?

– воскликнула матушка Мария, завидев девочку.

– Мне… мне срочно к мистеру Гюго надо! – стала оправдываться Адель. Попросить пирожка она уже не осмелилась.

– К Гюго? Так он же… нет его.

– А когда будет?

– Да уже никогда, – вдруг всплакнула старушка. – Он ведь до столицы так и не доехал… по дороге его бандиты поймали…

– Где он? – воскликнула Аделаида.

– Как где? Уж с мясяцок как на небесах. Неделю назад его помощник вернулся раненый, но живой.

– А…а его вещь?

– Так знамо дело растащили.

– Понятно, – прошептала Адель. – «А если письмо к бандитам попало?»

От этой мысли девочку даже озноб пробрал. Она стала судорожно вспоминать текст. Переписка велась столько лет, что уже давно обе стороны потеряли бдительность. В письме Адель пару раз называла короля по имени и с десяток раз использовала слово «брат». Ни «король», ни «ваше величество» она не писала. Ну, ладно, похоже все обошлось. Слава богу у короля не одна тысяча тезок по стране и у большинства есть сестры. Адель даже улыбнулась от облегчения, но вдруг вспомнила, что в тот день ювелир вез и письмо от настоятельницы. Уж она-то точно не будет обращаться к королю по имени. И даже если в своем письме она ни разу не упомянет ни имя «Брена» ни слово «сестра» дела могут быть плохи. Каждое из писем в отдельности не страшно, но если кто-то соединит их вместе то последствия могут быть катастрофическими. Прокрутив все это в голове Адель почувствовала как потемнело от страха в глазах. Что бы не упасть она со всего маху шлепнулась на скамью.

– Что с тобой, дитятко? – всполошилась хозяйка.

– Голова закружилась, – шепотом ответила Адель.

– Ах, ты сердешная! Мы ведь тоже как про мистера Гюго узнали, уж так расстроились. Поди на кухню я тебя таким отваром яблочным угощу или молоком.

– Спасибо, – согласилась Адель, – я чуть-чуть у вас посижу и пойду…

– Да, не спеши ты! Пойдем я тебе про графинюшку расскажу, – предложила матушка Мария и повела девочку в кухню.

За разговорами время неслось незаметно. В жарко натопленной кухне витал сильный аромат свежей выпечки. Было так хорошо, так уютно, что никуда не хотелось идти. А особенно не хотелось возвращаться с плохими новостями в монастырь. Адель допивала уже четвертую кружку молока, когда в кухню с грохотом влетела Ганна. Худая Ганна, как ее называли в округе была невесткой матушке Марии. Она была высокая и чрезвычайно худая, с вытянутым длинным лицом и некрасивыми лошадиными зубами. Сказать по чести Адель всегда недолюбливала эту ворчливую сплетницу. Что-то было во всем ее облике неприятное, подленькое. Так и казалось стоит отвернуться как она бросит камень в спину. И как только добрая матушка Мария с ней жила?

– Вот вы где! – с лету затараторила Ганна. – Там такое… такое твориться! Из лесу бандитов целая армия выбежала! С дубинами, мечами, со стрелами… Жуть! Они монастырь окружили. Кричат, костры жгут!

– А реку перешли? – спросила Хозяйка.

– Нет еще, но им не долго! Надо добро прятать! Все по выгребут изверги!

– закричала Ганна. Она схватила со стола скатерть и стала складывать в нее посуду и утварь.

– Иди в дом, – отогнала ее матушка Мария, – я здесь сама уберу. Принеси все сюда, в погребе спрячем. И не высовывайся без надобности. Господи, а с тобой-то что делать? – вдруг вспомнила о гостьи она.

– Со мной? – наконец очухалась Адель. – Я … мне пора. Мне в монастырь надо возвращаться. Я побегу.

– Куда?! Нельзя тебе туда! Там все окружено. Там бандиты!

– Мне надо!

– Не пущу! – замотала головой хозяйка.

Но Адель ужом пролезла у нее под рукой и опрометью бросилась на улицу. В городе стоял невообразимый шум. Люди в панике бегали туда, сюда с баулами, котомками. Бабка палками загоняла кур, а молодая мамаша тащила в дом двух надрывающихся от рева малышей. Никто не обращал внимания на маленькую фигурку в зеленом платье. Адель бегом пробежала город и остановилась как вкопанная вытаращив глаза на открывшуюся ее взору картину. Ферма мистера Тюдо была разграблена. Но людей видно не было. Видимо все ушли за реку. Адель собравшись с духом, зайцем понеслась к ферме. Спрятавшись за сарайчик она стала озираться вокруг. Угол дома был черен от копоти и дыма. Видимо его пытались поджечь но сырое после дождя дерево не поддалось. Поле было вытоптано, аккуратный огород мисс Тюдо был разорен. По всему двору валялись трупы животных и кур. На крыльце лежало тело хозяина. Он лежал лицом в огромной лужи крови, которая стекала вниз по ступенькам. Подойти ближе и войти в дом Адель не решилась. Она мелкими перебежками побежала к коровнику, а потом к невысокому стогу недавно скошенного сена. С этого места виднелись кусты, растущие вдоль реки.