Разбирая представленный доклад Лю Шаоци, Сталин особо остановился на своем подходе к отношениям между партиями. Тогда в этом была особая необходимость, поскольку китайцы, опасаясь подозрений в том, что они “пошли по пути Тито”, заявили о том, что Компартия Китая будет следовать решениям ВКП(б).
(Сообщение об этом предложении КПК подтверждается сведениями, приводимыми в книге О. Владимирова [О. Б. Рахма-нина] — ответственного сотрудника ЦК КПСС, который имел доступ к архивам. [175] Так комментировал высказывания И. В. Ковалева С. Н. Гончаров. [176].)
В ответ на это Сталин сказал: “В своем докладе китайская делегация заявила, что КПК будет подчиняться решениям Компартии Советского Союза. Это кажется нам странным. Партия одного государства подчиняется партии другого государства. Такого никогда не было, и это непозволительно. Обе партии должны нести ответственность перед своими народами, взаимно совещаться по некоторым вопросам, взаимно помогать друг другу, а при возникших трудностях тесно сплачиваться — это верно. Вот сегодняшнее заседание Политбюро с вашим участием явилось своего рода связью между партиями. Так и должно быть”...
Все, что говорит здесь Сталин, верно, не придерешься, но поступал-то он совсем иначе, пытался подчинить себе всех — и Югославию, и партии других социалистических стран. Высказавшись о ведущей роли КПК в Восточной Азии, а также о принципах межпартийных отношений, Сталин не мог не конкретизировать свой подход к последней проблеме. Сделал он это, отвечая на вопрос Лю Шаоци о возможности вступления КПК в Комин-форм. Приведу пространный отрывок из своих записей, ибо из него ясен подход Сталина не только к самому этому вопросу, но и его оценка характера китайской революции.
Итак, отвечая на вопрос, может ли КПК вступить в Комин-форм, Сталин заявил: “Может. Но я полагаю, что не совсем нужно. Почему? Потому, что между положением стран новой демократии Восточной Европы и положением Китая существует коренное различие. Вследствие этого и проводимая политика в обоих случаях не должна быть одинаковой. На мой взгляд, два момента отличают Китай от стран Восточной Европы.
Первый момент. Китай долгое время находился под ярмом империализма, который, я полагаю, сейчас еще не отказался от угроз Китаю.
В настоящее время Китаю нужно прилагать колоссальные усилия, чтобы противостоять давлению со стороны империализма. В этом самая характерная особенность нынешнего положения Китая. Для стран новой демократии этот момент не характерен. Второй момент. Китайская буржуазия и буржуазия стран Восточной Европы не одно и то же. Буржуазия стран Восточной Европы опозорила себя тем, что в период фашистской оккупации сотрудничала с фашистами, а затем вместе с ними эвакуировалась. Вследствие этого пролетариат смог установить свою диктатуру и получил все основания для того, чтобы конфисковать предприятия, принадлежавшие буржуазии. После этого он быстро вступил на путь социализма.
Фактически в странах Восточной Европы существует не диктатура пролетариата, а народная демократия, парламент и отечественный фронт являются формами ее проявления.
Совершенно иное положение в Китае. Китайская буржуазия в период японской оккупации не капитулировала перед японцами и не эвакуировалась вместе с японцами. Когда китайский народ поднялся на борьбу с Америкой и Чан Кайши, она также не сотрудничала ни с американцами, ни с Чан Кайши. Поэтому у китайского революционного правительства не было оснований к тому, чтобы выступить против национальной буржуазии и взять в свое управление ее предприятиями.
В Китае еще нельзя устанавливать революционную власть диктатуры пролетариата. Существующая сегодня в Китае революционная власть по существу является демократической диктатурой рабочих и крестьян, а единый национальный фронт, Политический консультативный совет являются формами проявления ее. Это коренным образом отличается от фактически существующей в странах Восточной Европы диктатуры пролетариата, выступающей в форме народной демократии, парламента и отечественного фронта.
Два вышеуказанных момента обусловливают собой возможность существования немалых различий между политикой, проводимой в Китае, и политикой, проводимой в странах Восточной Европы. Вследствие этого вступление КПК в Коминформ-бюро не соответствует моменту.
Обстановка в странах Восточной Азии имеет много общего с положением в Китае и допускает возможность организации союза компартий Восточной Азии. Это более необходимо и своевременно, чем вступление КПК в Коминформбюро.
Возможно, что сейчас еще преждевременно организовывать союз компартий Восточной Азии; поскольку СССР является страной, расположенной и в Европе, и в Азии, постольку он будет принимать участие в союзе компартий Восточной Азии”.
Китайские руководители были окрылены поддержкой и заявлениями Сталина о том, что центр революционного движения переместился с Запада на Восток, что китайские коммунисты должны стать во главе народов Восточной Азии и повести их за собой. В связи с этим Мао Цзэдун и Лю Шаоци вскоре занялись разработкой своеобразной стратегии и тактики революционного движения в странах Азии. Вместе с тем они практически проигнорировали предложение Сталина о создании азиатского Коминформа.
Все это проявилось во время подготовки и проведения конференции профсоюзов стран Азии в Пекине в ноябре 1949 года. Там с докладом выступил Лю Шаоци, который провозгласил китайский опыт революционной вооруженной борьбы универсальным для азиатских стран. С этим выступлением связан один эпизод, который воспроизвожу здесь по своим дневниковым записям.
Я получил текст доклада Лю Шаоци заранее и дней за 15 до конференции доложил его в шифровке Сталину. Ответа из Москвы до самой конференции так и не последовало, поэтому я на нее ходить не стал, а отправил туда одного из своих сотрудников.
Советские профсоюзы на конференции представлял секретарь ВЦСПС Соловьев. Прослушав доклад Лю Шаоци, Соловьев не поддержал основные его тезисы. Сталин, узнав об этом, прислал телеграмму, где назвал Соловьева “двурушником” и вообще резко осудил его. Этот вопрос обсуждался на совещании у Мао Цзэдуна, где Соловьев признал допущенную им ошибку. Мао после этого отправил Сталину письмо с просьбой не осуждать Соловьева, ибо он не причинил никакого вреда.
Хоть я и не обладаю документальной информацией, но мне кажется, что вряд ли Сталин поступил так, поскольку он был полностью согласен с докладом Лю Шаоци, скорее наоборот.
Он, наверное, просто не хотел портить отношения с Мао накануне предстоявших переговоров и, как и в случае с Гао Ганом, пожертвовал ради этого невинным человеком». [177]
(С. Н. Гончаров комментировал эти высказывания И. В. Ковалева следующим образом:
Соображения И. В. Ковалева о том, что Сталин отнюдь не был в восторге по поводу содержания речи Лю Шаоци, косвенно подтверждаются тем, что она была опубликована в «Правде» лишь 4 января 1950 года, более чем через месяц после ее произнесения, между тем важные речи китайских лидеров, содержание которых устраивало Сталина, появлялись в этой газете практически немедленно. Момент данной публикации также был выбран не случайно — она должна была продемонстрировать удовлетворение Сталина в связи с прорывом на переговорах с Мао, который был достигнут в ночь со 2 на 3 января 1950 г.
Кроме того, как сообщил известный историк-китаевед Ю. М. Гарушянц, по сведениям, полученным от советских специалистов, участвовавших в подготовке и проведении профсоюзной конференции в Пекине, после ознакомления с выступлением Лю Шаоци Сталин дал указание усилить изучение в СССР работы Ленина «Детская болезнь “левизны” в коммунизме». Возможно, это свидетельствует о том, что он рассматривал китайские теории как «левацкий уклон». [178])
Попутно необходимо отметить, что для Сталина «его люди» не представляли никакой ценности; если он считал это выгодным, если он находил в этом возможность «доказать» Мао Цзэ-дуну, что искренность и доверительность в их двусторонних отношениях он ставит превыше всего, что он, Сталин, безусловно поддерживает Мао Цзэдуна на посту высшего руководителя КПК и КНР, Сталин «выдавал» Мао Цзэдуну всех тех людей — советских и китайских, которые или как-то выступали против Мао Цзэдуна, или пытались настроить Сталина против Мао Цзэдуна. Этот прием Сталин использовал неоднократно, и он перестал быть необычным в отношениях Сталина и Мао Цзэдуна. Весьма характерно то, что Мао Цзэдун, в свою очередь, не следовал этому примеру Сталина, то есть не «выдавал» ему «своих людей».
