Вопрос об этом имуществе, о промышленных предприятиях, принадлежавших японцам, тесно переплетался с вопросом о позиции Сталина в отношении борьбы внутри Китая между
Мао Цзэдуном и Чан Кайши. Сталин действовал таким образом, чтобы не укреплять позиции Чан Кайши в его противостоянии с Мао Цзэдуном, прежде всего в Маньчжурии. Поэтому Сталин не хотел оставлять бывшее японское промышленное оборудование в руках Чан Кайши, предпочитая вывезти его из Северо-Восточного Китая, пусть даже и без применения в СССР, где оно по большей части превратилось в груды металлолома, а то и вовсе оказалось никому не нужным мусором.
Итак, один вопрос — это вопрос о ситуации, возникшей сразу же по окончании Второй мировой войны на Востоке в 1945 году.
Другой вопрос—это вопрос о ситуации, возникшей в 1949 году после образования КНР. С момента окончания войны прошло уже четыре года. Положение в Маньчжурии значительно отличалось от существовавшего в 1945 году. Оно характеризовалось, если говорить о советско-китайских связях, об отношениях Сталина и Мао Цзэдуна, прежде всего тем, что Сталин в максимально возможной степени оказывал помощь Мао Цзэдуну, причем помощь сугубо материальную, военную и экономическую; помощь уникальную, так как никто больше из-за рубежа не помогал тогда Мао Цзэдуну. Сталин помогал вооружить войска Мао Цзэдуна, благодаря чему в значительной степени удавалось успешно вести войну внутри Китая против Чан Кайши. По указанию Сталина была в необычайно сжатые сроки налажена работа железнодорожной сети в Северо-Восточном Китае, что дало возможность развернуть восстановление экономики этой самой в то время промышленно развитой части Китая. В этих условиях вопрос о японском имуществе выглядел и на самом деле был весьма второстепенным. Вывезенное в СССР промышленное оборудование вернуть в Китай было физически невозможно, да и нечего было возвращать. Вывозилось оно еще при власти Чан Кайши. Повторим, что вывозили его главным образом не для того, чтобы сохранить, а для того, чтобы вырвать из рук Чан Кайши, действуя в интересах Мао Цзэдуна.
Претензии в этой связи к Сталину, к СССР, к России со стороны Мао Цзэдуна и его сторонников и последователей выглядят как стремление намеренно создать на пустом месте предлог для раздувания ненависти к России, для создания извращенного представления о двусторонних отношениях.
Необходимо также сказать, что, с точки зрения Сталина и СССР, вопрос о трофеях, захваченных у японцев в ходе Второй мировой войны, был далеко непростым. С одной стороны, речь шла, конечно, о трофеях, захваченных Советской армией в ходе военных действий в 1945 году на территории Китая, союзника СССР в войне против японской агрессии. Здесь следовало в максимально возможной степени с уважением относиться к суверенитету Китая. С другой стороны, речь шла о войне и о последствиях вооруженной борьбы против такого сильного и жестокого военного врага, как японский милитаризм, который изматывал СССР в течение многих лет. Здесь мог даже частично вставать вопрос о компенсации за счет японского имущества того ущерба, который понес СССР. Наконец, важно еще раз отметить, что промышленное оборудование вывозилось из Северо-Восточного Китая Советским Союзом в такое время и в таких условиях, когда оно, будучи оставлено на месте, могло попасть в руки противника Компартии Китая Гоминьдана и могло быть использовано в вооруженной борьбе Гоминьдана против КПК. В 1945-1946 годах никто не мог предсказать, насколько длительной и трудной будет эта борьба. Кстати сказать, тогда претензии в связи с японским имуществом и действиями СССР в его отношении предъявлял Сталину только Чан Кайши, но никак не Мао Цзэдун.
Одним словом, Сталин решал вопросы, касавшиеся упомянутого промышленного оборудования, таким образом, чтобы это отвечало его общим с Мао Цзэдуном классовым и партийным интересам.
Формально можно найти основания упрекать ряд военнослужащих Советской армии в том, что они вывезли к себе домой, в СССР, из домов, принадлежавших японцам в Маньчжурии, обстановку, предметы быта и т. п. Да, такими тогда были эти люди, многие из которых уже прошли перед этим трудные годы сражений против гитлеровской армии на Западе и не видели особой разницы между врагом в Германии, в других европейских странах, оккупированных гитлеровской армией, и на территории Китая, занятой японцами, к которым счет у русских людей тех поколений был солидным, вплоть до претензий в связи с оккупацией части территории нашей страны японской армией в 20-х годах. Представляется также, что тут можно было бы принимать во внимание, что речь шла о поступках людей, которые рисковали и жертвовали своей жизнью и кровью, освобождая Северо-Восточный Китай от японских захватчиков. Трудно согласиться с тем, что туг имели место не индивидуализм, жадность, низкая культура отдельных людей, а национальный эгоизм, якобы присущий нашему народу.
Здесь представляется уместным сказать о том, что в КНР при Мао Цзэдуне и при его преемниках при оценке внешней политики СССР, начиная чуть ли не с Октябрьской революции 1917 года, главным ее мотивом довольно часто называли национальный эгоизм. Возможно, необходимо принимать во внимание и то обстоятельство, что о национальном эгоизме сторонники Мао Цзэдуна говорили только применительно к политике СССР, когда речь шла о двусторонних советско-китайских отношениях. Упрек в национальном эгоизме представляется не только совершенно незаслуженным, но и намеренно обидным, направленным на разжигание вражды в отношениях двух наций. Этот упрек был порожден прежде всего настроениями Мао Цзэдуна, который патологически ненавидел Россию и был несправедлив в оценке ее политики и ее людей.
КРЕДИТ ПЕКИНУ
Одним из результатов встреч и переговоров Сталина и Мао Цзэдуна в Москве было подписание 14 февраля 1950 года соглашения о предоставлении Советским Союзом кредита Китайской Народной Республике. В соответствии с этим соглашением СССР удовлетворял просьбу Центрального народного правительства КНР о предоставлении Китаю кредита для оплаты оборудования и других материалов, которые СССР согласился поставить Китаю.
Правительство СССР предоставило правительству КНР кредит в долларовом исчислении в сумме 300 млн ам. долларов из расчета 35 ам. долларов за унцию чистого золота.
Ввиду чрезвычайной разоренности Китая, вследствие длительных военных действий на его территории советское правительство согласилось предоставить кредит на льготных условиях в расчете из 1% годовых.
Кредит предоставлялся в течение пяти лет, начиная с 1 января 1950 года, равными частями по 1/5 кредита в течение каждого года для оплаты поставок из СССР оборудования и материалов, в том числе оборудования для электростанций, металлургических и машиностроительных заводов, оборудования шахт для добычи угля и руд, железнодорожного и другого транспортного оборудования, рельсов и других материалов для восстановления и развития китайской экономики. Цены на оборудование и материалы должны были определяться на основе цен мировых рынков.
Правительство КНР обязалось погашать кредит, а также проценты по нему поставками сырья, чая, золотом, ам. долларами. Цены на сырье и чай должны были определяться на основе цен мировых рынков.
Погашение кредита должно было осуществляться в течение 10 лет равными ежегодными долями по 1/10 суммы полученного кредита не позднее 31 декабря каждого года. Первый очередной платеж должен был быть произведен не позднее 31 декабря 1954 года, а последний—31 декабря 1963 года. [344]
Предоставляя такой кредит, Сталин был, очевидно, удовлетворен тем, что таким путем закреплялись экономические взаимосвязи двух стран, создавалась взаимная заинтересованность в продолжении сотрудничества. Сталин был также удовлетворен тем, что кредит предоставлен на столь льготных условиях. В целом ему представлялось, что предоставление кредита служит делу укрепления тесных отношений между сторонами, может вызывать у Мао Цзэдуна, в КПК — КНР, добрососедские чувства в отношении СССР.
