Судьба П. П. Владимирова сложилась таким образом, что к 1942 году он был одним из ведущих специалистов по Китаю в Генеральном штабе Красной армии с трехлетним опытом работы в Китае и в звании батальонного комиссара.
Очевидно, что именно поэтому и в то же время случайно именно он был назначен в 1942 году на должность начальника группы военных корреспондентов ТАСС и связного Исполкома Коминтерна при ЦК КПК.
Сын П. П. Владимирова (настоящая фамилия которого была, напомним, Власов) Юрий Петрович Власов в своей «Повести об отце» [138] рассказал о многом, что осталось за рамками книги «Особый район Китая».
На П. П. Владимирова во время его командировки в Яньань в качестве военного корреспондента и связного Коминтерна было также возложено исполнение «ряда специальных задач, главная из которых —- контроль за состоянием Квантунской армии: дислокация, численность, штабы, приказы. Решение задачи требует охвата наблюдением не только Маньчжурии, но и всего Северного Китая. При назначении отцу было тридцать пять лет», — подчеркивал Ю. П. Власов.
К тому времени П. П. Владимиров «был более чем сведущ в делах Китая. Он объездил верхом на лошади, в автомобилях и жалких переполненных поездах, исходил пешком почти всю страну (кроме самых южных провинций), да еще в пору японского нашествия, скрытой, но кровавой гражданской войны между Гоминьданом и КПК, самоуправства могущественных феодальных клик». [140]
Напомним, что перед выездом в Яньань с П. П. Владимировым беседовал Г. М. Димитров. Он был тогда председателем Исполкома Коминтерна. В этой беседе участвовал и секретарь Исполкома Коминтерна Д. 3. Мануильский, который был высшим функционером из числа членов ВКП(б) в Коминтерне в то время.
Г. М. Димитров и Д. 3. Мануильский были теми двумя высшими руководителями, которые имели над собой в делах Китая только Сталина.
При этом Д. 3. Мануильский точно выполнял все указания Сталина и не позволял себе ни самостоятельности в мышлении, ни инициативы в действиях.
Это вовсе не означает, что Г. М. Димитров шел вразрез с мнением Сталина, однако он был весьма самостоятелен при принятии политических решений. Г. М. Димитров и Сталин были самыми высшими авторитетами в вопросах политики в отношении КПК, во всяком случае, если не Китая в целом, и размышляли о таких сторонах этой политики, о которых никто кроме них больше не размышлял, но лишь выполнял указания сверху.
Г. М. Димитров был действительно значимой фигурой при выработке и проведении политики Коминтерна в отношении КПК. Позиция Г. М. Димитрова при этом определялась всем его жизненным и политическим опытом, а за его плечами было знакомство с тем, что собой представлял нацизм в Германии.
Сталина и Г. М. Димитрова объединяло общее, весьма настороженное отношение к Мао Цзэдуну, сформировавшееся на основе их многолетнего изучения людей, работавших в Китае, в том числе членов КПК, а также поступавших в их распоряжение материалов о положении в Китае и КПК.
Выше уже упоминалось о том, что в 1936 году член руководства КПК Ван Цзясян, работавший тогда в Коминтерне, перед отъездом в Яньань был принят Г. М. Димитровым и Д. 3. Мануильским. При этом Д. 3. Мануильский, сославшись на мнение Сталина и Исполкома Коминтерна, поручил Ван Цзясяну уведомить ЦК КПК о том, что Москва признает Мао Цзэдуна в качестве вождя Коммунистической партии Китая. Весьма характерно, что Г. М. Ди-
8—1897 митров лишь молча присутствовал при этом, сам не проронив ни слова.
Это вовсе не означает, что между Сталиным и Г. М. Димитровым были некие существенные разногласия по проблемам КПК и относительно Мао Цзэдуна. Просто Сталин (да, очевидно, и Г. М. Димитров) пришел к выводу о неизбежности такого шага в целях поддержания своего собственного авторитета для КПК, хотя здесь Сталин был лишь вынужден мириться с реальным положением в КПК. Подчеркнем еще раз, что такое сообщение представителю КПК передал не лично Сталин и даже не Г. М. Димитров, а лишь Д. 3. Мануильский. (Об этом мне довелось услышать от человека, которому рассказывал об этой сцене присутствовавший при ней Ван Мин.)
Судя по воспоминаниям П. П. Владимирова, которые сохранились в памяти его сына, беседа с Г. М. Димитровым перед отъездом в Китай произвела на П. П. Владимирова большое впечатление.
Дело было в том, что оба они исходили из необходимости в первую очередь защищать интересы СССР и ВКП(б). При этом они оба понимали, что руководители КПК делятся на две части. Одни готовы считать себя членами одного общего отряда коммунистов Земли и исходить из того, что защита и сохранение СССР, особенно в условиях Второй мировой войны, — это первостепенная задача и первое условие успехов коммунистического движения в других странах; другая часть руководителей КПК отделяла себя от СССР и ВКП(б), Коминтерна и полагала, что они должны заботиться главным образом о своих интересах, в этой связи они хотели бы только «доить» СССР в своих интересах.
В этой связи представляется уместным сказать о том, что все первые лица нашей страны (и СССР, и России) заинтересованы в защите интересов своей страны. Эти интересы обеспечиваются, в частности, поддержанием нормальных мирных отношений с Китаем. Более того, при необходимости возможны в разных формах союзные отношения с Китаем в целях отпора угрозе интересам и той и другой страны. Ради поддержания такого рода, по крайней мере внешне, нормальных и мирных отношений с Китаем лидеры нашей страны готовы идти на всевозможные шаги и действия. Вместе с тем все наши первые лица понимали и понимают в разной степени, что Китай способен на акции, враждебные в той или иной степени по отношению к нашей стране. Не допустить таких акций, защитить свою страну — эта задача существует наряду с первой, уже указанной задачей, то есть с сохранением и поддержанием нормальных мирных отношений с Китаем, всегда, но она находится по временам на первом плане, но по большей части в тени.
Что же касается тех должностных лиц нашей страны, которые на практике осуществляют внешние сношения с Китаем, то среди них можно выделить две категории людей. Причем эти должностные лица могут находиться на любых самых высоких постах, исключая только пост высшего руководителя страны.
Одна категория — это люди, которые на первый план ставят интересы своей страны, защищают интересы своей страны. Другая категория должностных лиц — это люди, которые, по сути дела, подлаживаются к мнению китайской стороны, готовы в той или иной степени идти на ущемление интересов своей страны. Должностные лица, относящиеся к первой категории, в большей мере ориентируются на защиту национальных интересов. Должностные лица, относящиеся ко второй категории, ориентируются на поиски компромисса в отношениях с китайскими руководителями, причем за счет ущемления интересов своей страны.
Г. М. Димитрова и Сталина объединяла забота о защите интересов СССР, России. П. П. Владимиров был твердым сторонником именно этой линии в политике.
По свидетельству Ю. П. Власова, «к сожалению, высокая общая культура и идейная убежденность оказывались уже тогда скорее исключением — многие известные деятели проявляли на своих государственно-партийных постах и узость, и ограниченность, и патологическую склонность к интригам и подозрительности. Отец вспоминал встречи с другим работником, тоже, можно сказать, первой величины, — секретарем ЦК по международным делам. Наивность его вопросов и рекомендаций, порой и явное невежество до последних дней жизни вызывали у отца презрение и насмешку, но все это происходило уже позже, когда отец стал генеральным консулом в Шанхае, а затем — послом в Бирме. Отец едко замечал:
— И все достоинства лишь в длинном росте...
Воспоминания о желчности, вельможной распущенности и служебной неосведомленности этого руководителя международной политики, будущего многодесятилетнего члена Политбюро, даже спустя годы оскорбляли отца, погружая в угрюмую задумчивость на долгие часы. То был Суслов.
Без преувеличения, Димитрову Владимиров обязан и жизнью (ее продлением до сорока восьми лет), и пониманием задач там, в Москве, на решение которых он так неожиданно для себя вышел, и не только пониманием, но и деятельной поддержкой. Димитров оказался его опорой в Москве. Без поддержки на таком уровне немыслимой оказалась бы сама попытка овладения всей совокупностью вопросов, неразрывно сплетенных в янь-аньском узле». [141]
