– Беатриса, я предупреждал тебя.

– В чем дело, офицер? – всполошилась Беатриса. – Я ни в чем не виновата! Разве эта девушка сказала, что я предлагала ей работу?

– Считай, что сказала.

– Но она ничего не говорила!

– Значит, она все расскажет позже.

– Вы предъявляете мне обвинение?

– Это зависит от того, какую работу ты ей предлагала.

Мария слушала их перебранку с возрастающим беспокойством. Что стряслось? При чем здесь полицейский? Что плохого сделала эта женщина? Конечно, она предлагала Марии работу, но разве в этом есть что-нибудь предосудительное?

Полицейский повернулся к Марии:

– Что она вам говорила, мисс?

Мария перевела взгляд с полицейского на Беатрису: на ее лице не было и следа дружелюбия и участия, а в глазах застыл страх. Мария вдруг почувствовала острое нежелание вмешиваться, давать какие-то показания…

– Я не знаю, – тихо сказала она, – я правда не знаю.

Полицейский выпрямился и с брезгливо-досадливым выражением взглянул на Беатрису:

– Тебе чертовски повезло, старушка. Чертовски!

«Старушка» гордо вскинула голову:

– Я не делала ничего противозаконного, офицер. Могу я идти?

– Да! Убирайся к черту!

Она быстро засеменила прочь.

– Где вы живете, мисс? – спросил полицейский.

– В Кен… в Кенсингтоне, – прошептала ошеломленная Мария.

– А здесь что делаете?

– Просто зашла… Я гуляла по городу…

– Одна?

– Да.

– У вас есть родители?

– Да, но… в Ирландии.

– Значит, вы одна живете?

– Нет, с братом. Со сводным братом. Он врач.

– И он отпускает вас вот так бродить, чтобы вы встречались со всякими… – Он осекся.

– Я ничего не понимаю, офицер. Я натерла ногу и присела на скамейку, подошла эта женщина, мы стали разговаривать – вот и все. Она очень мне сочувствовала.

– Ну еще бы, – оскалился полицейский, – ведь ей искренне жаль всех красивых девушек, которые не занимаются проституцией. Беатриса – известная сутенерша, мисс.

Марии сделалось дурно. Отнялся язык, и она не могла произнести ни слова.

– Слушайте, мисс, поезжайте домой, к этому вашему сводному брату, а?

Мария судорожно кивнула и, вскочив со скамейки, рысью помчалась к выходу из парка.

– И не разговаривайте на улице с незнакомцами! – пробасил он ей вдогонку.

На город опустились сумерки. Подгоняемая ужасом, Мария быстро поймала такси, дала водителю адрес и забилась в угол. Всю дорогу до Вирджиния-Гроув водитель-араб подозрительно косился на нее в зеркало заднего вида, но, слава богу, ничего не спрашивал. У дома Адама она выкатилась из такси и, взбежав по ступенькам, принялась отчаянно дергать за ручку двери. Дверь почему-то оказалась незапертой и сразу распахнулась. Мария почти упала на руки Адаму.

– Где ты была? – сердито начал он, бесцеремонно втаскивая ее внутрь. – Я дома уже два часа, а тебя все нет. Ты не могла хотя бы позвонить?

Мария ничего не ответила. Она стояла перед ним в холле, бледная, и все еще дрожала от страха.

– Иди сюда! – Адам потащил ее за руку в столовую. Там он плеснул в бокал бренди и протянул ей. – Выпей! – скомандовал он. – Ты выглядишь как привидение.

Бренди обожгло Марии горло, и она закашлялась, но через минуту ей действительно стало легче: страх прошел, и она почувствовала легкую досаду оттого, что Адам лицезреет ее в таком жалком виде. Он забрал у нее бокал и смотрел выжидающе.

– Ну? Ты созрела для объяснений?

– А ты что – б-б-беспокоился?

– Мария! Уже восемь! Ты шесть часов пропадала неизвестно где и еще спрашиваешь, беспокоился ли я! Это Лондон, а не Килкарни. С тобой здесь может случиться все, что угодно!

Марию передернуло под его пронизывающим взглядом.

– Из-извини…

– Где ты была?! – закричал он.

Мария кусала губы.

– Я гуляла.

Лорэн Гриффитс, происшествие в Гайд-парке и теперь еще гнев Адама – это было уже слишком. Прижав к лицу дрожащие пальцы, Мария отвернулась, чтобы он не видел ее слез.

– Ну ладно, – хрипло и смущенно забормотал Адам, – извини. Допустим, я обращаюсь с тобой как последняя свинья, но и ты, знаешь, тоже – я чуть не рехнулся, пока тебя не было…

– Какой сегодня ужасный день, – жаловалась Мария сквозь всхлипывания скорее сама себе, чем ему, – да еще и это… в парке…

Адам насторожился:

– Что – «это в парке»?

– Я… я зашла в Гайд-парк, со мной заговорила какая-то женщина, – всхлипывала Мария, – она была очень добра. Потом появился полицейский и сказал, чтобы она убиралась и что она су…

– Понятно, – оборвал ее Адам. – Боже мой, Мария! Я ума не приложу, что мне с тобой делать!

Мария умоляюще посмотрела на него сквозь слезы:

– Я не хотела становиться тебе обузой, Адам. Джеральдина… Мы думали, что тебе будет со мной веселее.

Адам ухмыльнулся:

– Я так и знал. Я знал, что за этим всем стоит моя мать. Удивляюсь, куда смотрит твой отец. Мне казалось, что у него более старомодные взгляды. Не понимаю, как он согласился отправить тебя сюда.

– Ты ему нравишься. Он доверяет тебе. Он думал, что с тобой я буду в порядке… Он думал, что у тебя со мной не будет проблем…

Адам тяжело вздохнул:

– Ну ладно, что теперь делать… Ты есть хочешь?

– Не очень. Примерно в шесть я заходила в кафе на Пикадилли.

Во взгляде Адама сквозило недоверие.

– Вот как? Я спрашиваю, потому что миссис Лейси сегодня пошла навестить сестру, и если ты голодна, то тебе придется есть то, что приготовлю я.

– Я умею готовить, Адам, – тихо сообщила Мария, – может, лучше я этим займусь?

– Идет, – секунду поколебавшись, согласился он.

Позже, когда они сидели рядом за стойкой на кухне и уплетали приготовленный ею омлет и жареную картошку, Мария переживала самые счастливые мгновения со времени своего отъезда из дома. Именно об этом она мечтала в Килкарни: вечером, за ужином, они с Адамом будут болтать о том о сем, смеяться, он будет рассказывать ей о больничных происшествиях и травить анекдоты… Не будет никакой Лорэн Гриффитс, и она, Мария, будет просто жить, наслаждаясь каждой минутой, проведенной с Адамом.

На следующее утро Мария проснулась поздно. Часы показывали уже половину десятого, когда жаркие лучи весеннего солнца, пробравшись меж лимонных штор, заставили ее открыть глаза. Прежде чем встать, она еще недолго понежилась в постели, вспоминая приятные события вчерашнего вечера.

Из кухни доносился грохот транзистора.

– Ну вот и вы наконец, – сказала с улыбкой миссис Лейси, когда Мария спустилась вниз. – Доктор сказал, что вы вчера устали, и просил вас не будить.

– Да ну? – Мария сомневалась в невинности мотивов Адама, но потом решила проявить благородство. – Какой сегодня чудесный день, правда, миссис Лейси?

– Да, восхитительный, – кивнула экономка. – Вы не хотите позавтракать в саду?

– В саду? Отлично! Но мне только кофе, пожалуйста.

– Хорошо. – Миссис Лейси приглушила радио и включила кофемолку.

Мария вышла во внутренний дворик. Не верилось, что она находится в центре Лондона: в саду под зелеными тенистыми деревьями было так тихо.

После завтрака Мария вернулась на кухню:

– Миссис Лейси, Адам просил вас что-нибудь мне передать? То есть я имею в виду, он хотел, чтобы я чем-нибудь сегодня занялась?

Миссис Лейси выглядела озадаченной:

– Не знаю, мисс. Доктор только просил не отпускать вас далеко одну. Он вчера переволновался. И это все. Никаких особенных занятий он для вас не придумал. Просто не уходите далеко.

– То, что случилось со мной вчера, могло случиться с кем угодно, – запальчиво огрызнулась Мария. – Как бы вы, например, поступили, если бы кто-нибудь заговорил с вами в парке?

– С вами кто-то заговорил, мисс?

– Я думала, вы знаете.

– Нет, мисс. Мистер Адам лишь намекнул, что вы столкнулись с темной стороной жизни Лондона и что вы не привыкли к таким большим городам.