Джульет отвернулась от него, наклонившись, чтобы поднять ковер и сложить его. Выпрямившись, она почувствовала, что он стоит у нее за спиной и дышит ей в затылок, шевеля волоски, которые выбились из кос, обвитых вокруг ее головы.

— Мне это не нравится, — сказал он, так потянув за прядку волос, что она поморщилась от боли.

— Что, сеньор? — спросила она, по-прежнему не поворачиваясь.

— Ваша прическа. Я предпочитаю, чтобы вы распустили волосы. Распустите!

Джульет с трудом перевела дыхание.

— Пожалуйста, сеньор! — сказала она. — Давайте уедем!

На одно потрясающее мгновение она почувствовала, как его пальцы ласкают ей шею, затем он, издав резкий возглас, подобрал корзину для продуктов и надувные матрацы и стал подниматься к машине.

Ноги у Джульет стали словно ватные, а ладони увлажнились от пота. «О господи, — думала она, — я люблю его!»

Закрыв глаза, она почувствовала себя совершенно несчастной. В Англии ей жилось несладко, и она думала, что сможет убежать от власти отца, а вместо этого попалась в собственные сети! Герцог почтенный человек, Эстелла Винсейро его будущая жена, это уже решено, а его влечение к ней не более чем обычное влечение темного мужчины к светлой женщине!

Открыв глаза, она увидела, как он кладет корзинку в машину и, поспешно собрав остальные вещи, последовала за ним. Она молча села на свое сиденье, молясь, чтобы самообладание не изменило ей до тех пор, пока они не вернутся в замок.

Герцог сел в машину, слегка задев ее бедром, отчего у нее по телу пробежали мурашки. Он взглянул на нее и сказал:

— Простите, сеньорита.

Помотав головой, Джульет ответила:

— Ничего, сеньор.

В течение всего обратного пути она смотрела в боковое окно машины, сдерживала набегающие на глаза слезы, прекрасно понимая, что от жизни не убежишь.

Когда они вернулись в замок, Джульет отправилась прямо к себе в комнату. Она была не в силах с кем-либо общаться, а мысль о том, что Тереза начнет расспрашивать ее обо всех событиях этого дня, приводила ее в ужас. Она не знала, как хрупкая психика девочки выдержит такое испытание.

У себя она разделась и приняла прохладный душ. Затем, надев халат, вернулась в спальню и начала распаковывать корзинку. Тут ее взгляд упал на письмо.

Оно пролежало в корзине весь день, но она была так занята Фелипе, что совсем о нем забыла. Дрожащими руками она раскрыла конверт и, опустившись на край постели, начала читать.

Розмари из предосторожности начала письмо словами «Дорогая Розмари», на тот случай если оно попадет в чужие руки. Правда, прочтя три страницы, Джульет удивилась, отчего ее подруга так беспокоится. В письме было так много скрытых намеков, что ее имя уже казалось совершенно не важным.

Роберт Линдзи действительно пришел в невероятную ярость, когда получил письмо, которое Розмари отправила после отъезда Джульет из Лондона. Он, как они и предполагали, направил свои стопы прямо к Розмари и потребовал, чтобы та немедленно сказала ему, где находится его дочь.

«К тому времени, как он ушел, я была взвинчена до предела, — продолжала Розмари. — Твой отец говорил о сокрытии фактов, об обращении в полицию и так далее, но, думаю, он блефует, потому что меньше всего на свете хочет ненужной огласки, а ведь если ты обратился в полицию, избежать вмешательства прессы фактически невозможно».

Джульет остановилась, почувствовав ужасающий упадок сил. Письмо Розмари живо напомнило ей ее несчастную затворническую жизнь в Англии. Ну как в конце двадцатого века можно быть таким ограниченным? Неужели ее отец не видит, что она стремится к духовной свободе больше, чем к физической? Неужели он совсем не понимает свою дочь?

Она взяла сигарету, затянулась и продолжила читать письмо.

«Как бы то ни было, после нескольких дней безуспешных поисков он связался с папой. Папа, естественно, ничего не знал о нашем разговоре, и я почувствовала себя бессовестной обманщицей. Думаю, составляя наш план, мы сами не понимали, скольких людей может привлечь твой отец. И тут случилось самое ужасное! Мама, которая, как ты знаешь, необыкновенно добра, пожалела твоего отца и решила сама кое-что разведать. Она предположила, что, если ты отправилась за границу, логично полагать, что поехала ты не под своим именем из страха быть пойманной, и т. д.».

У Джульет пересохло во рту, задрожали руки, и письмо Розмари заплясало у нее перед глазами.

«Не спрашивай меня, почему эта мысль пришла ей в голову. Похоже, твой отец исчерпал все свои возможности в этой стране и охотно согласился на ее помощь. После недолгого изучения списков рейсов, чье время совпадает со временем твоего исчезновения, было обнаружено, что некая Розмари Сам-мерз вылетела на Барбадос рейсом Британской корпорации трансокеанских воздушных сообщений!»

Джульет упала на постель. О господи, в отчаянии подумала она.

«Можешь себе представить, что я чувствовала! Особенно когда на меня с обеих сторон нажимали мои родители и твой отец. Но не бойся! Я не раскрыла, куда именно ты направилась, и даже, несмотря на то что в Бриджтауне навели кое-какие справки, никому пока не известно, где ты находишься. По-видимому, у человека, на которого ты работаешь, имеется личный транспорт, а так как на островах очень много людей с такими же возможностями, у твоего отца ничего не получается».

Узнав эту новость, Джульет вздохнула с облегчением, хоть и понимала, что отец так легко не сдастся. Она перевернула последнюю страницу письма.

«Так что я в ловушке! Мои родители оказались намного умнее. Они понимают, что я не могу нарушить данное тебе слово, но ты же лучше меня знаешь, как твой отец умеет добиваться своего, и, думаю, он сумеет повлиять на них, пригрозив отыграться на мне».

Джульет села. Это невыносимо. Она не может допустить, чтобы Розмари и ее родителей преследовали подобным образом. Разумеется, она прекрасно знает, что ее отец использует для достижения желаемого все доступные способы. Разве не это было главной причиной ее бегства? Господи, да почему она решила, что на этот раз он будет менее жесток? А вот она глупа и неразумна. Втянув в свою авантюру Розмари и ее родителей, она проявила беспечность и трусость.

Но что она могла сделать? Вкус свободы, даже если она сопровождается душевной болью, всегда был для нее важнее всего. Но рано или поздно ей придется предстать перед отцом, а если он угрожает Саммерзам преследованиями, она должна действовать незамедлительно и быстро.

Сначала она дочитала письмо Розмари. В нем не было ни слова обвинения, и Джульет подумала, какая преданная и надежная у нее подруга.

Она не знала никого, кто мог бы взять на себя такую ответственность.

Она устало походила по комнате, снова и снова обдумывая проблему. Не оставалось никаких сомнений в том, что ей придется встретиться с отцом и попытаться, хоть и, вероятно, безуспешно, заставить его войти в ее положение и отдать дань ее здравому смыслу.

Стук в дверь возвестил о приходе Консуэло. Джульет, все еще переполненная нахлынувшими эмоциями, вздрогнула от этого неожиданного вторжения. На краткий миг минуты, проведенные с герцогом на пляже, стерлись из ее памяти, а теперь вспомнились вновь, и их разговор вновь зазвучал у нее в ушах. То, что она обнаружила, какие чувства питает к своему хозяину, казалось ей даже более ужасающим, чем предположение, что ей, возможно, предстоит незамедлительно покинуть эти места. Может быть, она сошла с ума; в конце концов, большинство девушек запрыгало бы от радости при одной возможности убежать от этой бесполезной жизни, но Джульет могла лишь представить, насколько пустой будет ее жизнь, если она больше никогда не увидит герцога.

Консуэло недоуменно взглянула на нее и поставила поднос с чаем на ночной столик.

— Вас хочет видеть сеньорита Тереза, сеньорита, — заметила она необычно торжественно. — Но сеньор герцог сказал, что вы предпочли бы выпить чаю в своей комнате.