В условиях, когда стали расшатываться основы Османской империи и шахского Ирана, идеи освобождения народа и просвещения начинают преобладать в курдской литературе. Ее носителем и пропагандистом стала передовая курдская интеллигенция в Стамбуле и Курдистане. Тема социального неравенства постепенно становилась главенствующей в литературе. Среди прогрессивной курдской интеллигенции получила распространение просветительская идеология. Огромное значение для дальнейшего роста литературы имело развитие периодической печати (газеты «Курдистан», 1898—1899; «Банги курд» — «Голос курдов», 1913—1919; журнал «Рожи курд» — «Солнце курдов», 1911—1913).
Просветительский пафос в курдской поэзии конца XIX — начала XX столетия был обусловлен ростом национально-освободительного движения. В ней резче обозначилась тема протеста против существующего положения, разоблачалась и переосмысливалась роль религии и доминирующей власти мулл и шейхов. Все громче звучал голос поэтов, протестовавших против социального неравенства: бедность народных низов противопоставлялась роскоши, в которой жила феодальная верхушка курдского общества, тесно связанная с правящими кругами Османской империи и шахского Ирана. Для разоблачения курдского духовенства и выражения народного гнева традиционные формы поэзии казались уже недостаточными. Поэты искали новые изобразительные средства и формы для своей гражданской поэзии.
Среди поэтов-новаторов выделяется Махви (1832—1906), мастер суфийской лирики, бывший не только поэтом, но и известным ученым-теологом. Лирика Махви подразделяется на любовную, философско-суфийскую и социальную. Несмотря на то что поэт был суфием нахшбандийского толка, в своих произведениях он резко осуждал курдское духовенство, обвиняя его в нечестивом служении религии, в обмане и эксплуатации простого люда ради своих корыстных целей. В сатирической поэзии Махви феодальная верхушка предстает в виде змеи, лежащей на сокровищах. Змея готова наброситься на безвинного прохожего и поразить ядовитым жалом. Сатира становится эффективным оружием в руках поэтов.
Поэт-сатирик шейх Реза Талабани (1842—1909), будучи представителем духовенства, посвятил немало хвалебных стихотворений служителям религии. Но в то же время он нередко критиковал высшее духовенство, использовавшее религию как средство обогащения («Дом муфтия», «Судья», «Шейх, хранитель святыни суфийского ордена» и др.). Остро звучат его стихотворения, направленные против турецкого деспотизма: «Не надейся, Реза, на турецкую землю», «Жестокая судьба разрушила порог дворца». Обращаясь к героическому прошлому своего народа, шейх Реза Талабани с чувством особой гордости пишет о тех временах, когда в Курдистане правили курды:
Вспоминаю я, когда в городе Сулеймании правил эмир Бабана,
Он не подчинился аджамам и не покорился османам,
У ворот дворца бабанского эмира собирались шейхи, ученые, богословы,
И звуки музыки и барабана доходили до небес.
Первая мировая война принесла немало горя и курдскому народу. Антивоенным пафосом проникнуто знаменитое стихотворение Молла Хамдун (1853—1915) «Что это за дело?»:
Что это за дело? Весь мир в смятении,
У каждого — рана в сердце,
Весь мир наполнен смутой, все народы,
Как море в бурю, далеки от покоя и мира.
Жандармы рыщут, как голодные стервятники,
Спешат поживиться трупами «священной войны».
В период роста национально-освободительного движения призывы курдских поэтов отказаться от вековой отсталости, междоусобной вражды звучали все чаще. Появление социальной тематики указывало на переход национальной литературы к новому ее этапу. Литература резко политизировалась, приобретала черты, характерные для Нового времени. Происходило упрощение ритмики стиха, приближение его к разговорной речи. Тем самым закладывались основы для появления в скором будущем прозаических форм литературного творчества. Герой курдской поэзии представал теперь в глазах читателя не как страдалец и мученик, а как личность, протестующая против социальной несправедливости.
* Глава шестая*
ПЕРСИДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Конец XIX в. ознаменовался дальнейшим упадком аристократической персидской литературы. Она уже не выдвигает сколько-нибудь заметного дворцового поэта. Те немногие одописцы, которые продолжали сочинять касыды либо беспредметные газели, не имели успеха. Читатель искал в литературе отклика на события, вызванные обострившимся кризисом феодальной системы.
Самоуправство губернаторов и их чиновников, грабивших народ, нищета в деревне, разорение мелких купцов и ремесленников вызывали недовольство политикой шаха и его окружения. В 1891 г. взрыв возмущения вызвало решение шаха предоставить английской компании «Тальбот» концессию на скупку, переработку и продажу всего иранского табака. Внушительная для того времени демонстрация народа против шахской политики заставила аннулировать эту кабальную концессию.
Большое влияние на передовых иранских деятелей культуры и литературы оказывает в этот период революционно-демократическая азербайджанская литература, в которой смело критиковались феодальные отношения и содержались призывы установить социальную справедливость, улучшить условия жизни народа. Особенно заметную роль играл издававшийся в Тифлисе азербайджанский литературный сатирический журнал «Молла Насреддин»,
живо откликавшийся и на актуальные проблемы иранской действительности.
Конец XIX—XX в. иранские историки называют эпохой пробуждения, подразумевая глубокие перемены в общественной жизни, затронувшие и литературу, в которой стало активно формироваться просветительское направление. Эти перемены главным образом затрагивают прозу, которая приобретает последовательно критический характер и быстро развивается в эстетическом отношении.
Иранских литераторов по-прежнему привлекают идеи произведений Ахундова, многие из которых были переведены на персидский язык. Особую важность для иранских просветителей имел его призыв отказаться от панегирических стихов, обратившись к драме и роману, и превратить национальную литературу в действенное орудие борьбы против беззакония, бесправия, невежества, за прогресс и процветание общества.
Наиболее видными последователями Ахундова были просветители Мирза Мальком-хан Назем-Доуле (1833—1908), Зейн оль-Абедин Марагеи (1837—1911) и Абдаррахман Наджарзаде Талибов (азерб. Талыбов, 1855—1910). Своими произведениями они надолго определили направление развития художественной прозы Ирана.
Мирза Мальком-хан, как и Ахундов, предлагал свой проект реформы письменности. Он придавал большое значение усовершенствованию существовавшего персидского письма или замене его новым на латинской основе, считая, что более легкая письменность даст возможность быстро ликвидировать массовую неграмотность и тем самым обеспечить прогрессивное развитие страны. Мальком-хан написал несколько трактатов, в которых он критиковал отсталые феодальные порядки в Иране, доказывал необходимость введения системы ограниченной монархии, реорганизации армии, переустройства экономики, культуры и образования по опыту европейских государств.
В литературном отношении любопытны пьесы, сочиненные в 70-х годах, но опубликованные лишь в конце XIX в.: «Приключения Ашраф-хана, губернатора Арабистана...», «Способы управления Заман-хана, губернатора Боруджерда...», «Рассказ о том, как был влюблен Ага Хашем» и «Рассказ о поездке Шах-Кули-мирзы в Кербелу...». В пьесах, приписываемых одними Мальком-хану, а другими Мирзе-аге, высмеивается взяточничество, лицемерие и разврат высшего иранского чиновничества, хотя автор и не указывает причины беззакония и произвола (все объясняется лишь порочностью нравов некоторых губернаторов). Тем не менее эти пьесы свидетельствовали о начинающемся подъеме художественной прозы просветительского характера.
Значительный вклад в ее развитие внесли два других писателя-просветителя. Зейн оль-Абедин Марагеи, проживший много лет в различных городах России и Закавказья, решил написать книгу, которая доступно рассказала бы о беззаконии, о тяжелом положении народа, его муках и страданиях. Герой этого публицистического романа, озаглавленного «Путешествие Ибрагим-бека, или Несчастья, терзавшие его» (первая часть напечатана за границей в 1888 г. газетой «Ахтар» («Звезда») и вызвала небывалый интерес у иранского читателя; вторая увидела свет в 1907 г. в Калькутте, а третья — в 1909 г. там же; в Иране роман долго находился под запретом), странствуя по разным местам, всюду видит тяжелую жизнь тружеников, произвол министров, государственных чиновников, полицейских. Многое поведали ему о своей горькой судьбе соотечественники, вынужденные скитаться по чужим странам в поисках заработка. Герой романа, однако, убеждается, что в других странах действуют законы, строятся школы, духовенство не препятствует внедрению светского образования. Роман Марагеи носит нескрываемо обличительный характер.
