В романе «Льняное поле» (1907) отчетливо проступают черты реалистического метода Стрёвелса: пристальное и чуткое наблюдение социальных условий жизни крестьянства и явлений природы тесно переплетается с фольклорными мотивами, эпическое развитие судеб героев происходит на фоне любовно и детально выписанного фламандского быта. Автор эмансипируется от мифологического сознания своих героев, воспринимающих человека и природу, реальность и вымысел как неразрывное целое. Границы «абсолютного» настоящего в «стране Стрёвелса» размыкаются социально-историческим контекстом, в который включен главный конфликт романа — между старшим и младшим поколениями. Уже люди, а не природа решают здесь участь льняного поля; в противоборство вступают закоснелость вековых привычек и пытливый человеческий разум. Трезвый и не лишенный печали взгляд Стрёвелса на «истинного фламандца» — независимого и трудолюбивого и вместе с тем упрямого и невежественного — дает новый ракурс крестьянской теме во фламандской литературе. Младшее поколение его героев стремится порушить порочный круг трагического бытия фламандской глубинки, «эпическое пророчество» ранних книг Стрёвелса заменяется предчувствием реальных перемен.
Писатель одной темы, Стейн Стрёвелс, открывший в жизни и истории родного края подлинную трагедийность, глубину социальных и нравственных проблем, всем своим творчеством размыкает границы «региональной» литературы. Повествуя о жизни Фландрии с ее неповторимой судьбой, писатель ставит социальные, философские, нравственные проблемы общечеловеческого характера.
В наиболее полной мере кризисное сознание, нашедшее свое отражение в западноевропейском искусстве рубежа веков, воплотилось в поэзии и прозе Карела фан де Вустейне (1878—1929). Рассматривая литературу как «моральную науку» и выдвигая в отношениях искусства и жизни в качестве главного моральный критерий, Вустейне понимал собственное творчество как «символическую автобиографию». Выступая против описательности позитивизма, он считал делом поэзии внутреннее постижение мира путем интуиции, восходящей к божественному первоначалу: такое постижение выражается с помощью символов. В ранних поэтических сборниках «Отчий дом» (1903), «Фруктовый сад, полный птиц и плодов» (1905), «Золотая тень» (1909) символические образы служат раскрытию некоего мира, созданного воображением поэта. Ключевым для понимания целой серии взаимосвязанных символов этих сборников становится образ Троицы как триединой сущности поэта: артиста, ученого и мистика. Стихи более поздних сборников «Человек из грязи» (1909), «Полное сердце» (1914),
«Хлеб человечий» (1915) строятся на антиномиях плотского и возвышенного, чувственного и духовного. В поэтическом творчестве Вустейне реализовалось одно из наиболее характерных противоречий «фламандского духа»: между чувственным, рубенсовско-полнокровным ощущением бытия и склонностью к мистицизму, поэтическим воспарениям в духовные сферы. В его понимании поэзии как восхождения «человека из грязи» к некоему трансцендентному началу отразилась противоречивость декадентского мироощущения рубежа веков.
В прозе Вустейне преобладают мотивы одиночества на лоне природы, прошедшей юности и утраченного покоя, необратимости времени и неизбежности смерти («Латемские письма о весне», 1904; «Двуликий Янус», 1908).
Вустейне освободил фламандскую лирику от излишнего дидактизма, культивировавшегося в ней на протяжении XIX в. Его поэтическое творчество оказало значительное влияние на развитие и характер фламандской поэзии XX столетия.
ЛИТЕРАТУРА НА ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ. РОДЕНБАХ
Конец XIX и начало XX в. — наиболее яркая эпоха в развитии бельгийской литературы на французском языке, которая оказывает отныне ощутимое влияние на художественный процесс в других странах. К началу 90-х годов эта литература выступает в авангарде тех творческих поисков, которые во многом определили пути европейского искусства нового столетия, причем качественный скачок происходит прежде всего в поэзии и драматургии. В конце 80-х и 90-е годы бельгийская литература испытывает интенсивное, но в целом непродолжительное воздействие идей декаданса.
Написанные по-французски произведения, принесшие бельгийской литературе мировую славу, — поэтические циклы Эмиля Верхарна, драмы Мориса Метерлинка, как и появившаяся ранее (1867) «Легенда об Уленшпигеле» Шарля де Костера, — отнюдь не принадлежат только валлонской части бельгийского общества. Созданные авторами фламандского либо смешанного происхождения, они воплощают специфический «бельгийский синтез», проявляющийся в уникальном слиянии элементов германской и романской культур.
В бельгийской франкоязычной литературе нетрудно обнаружить следы воздействия направлений и школ французской литературы XIX в.: романтизма, натурализма, парнасцев, символизма. Однако столь же несомненно и влияние иного культурного пласта, традиций фламандских живописцев XV—XVII вв. (Ван Эйков, Мемлинга, Брейгелей, Рубенса, Ван Дейка, Йорданса и др.), а также менее выявленное, но все же бесспорное влияние германского фольклора и немецких романтиков (в особенности у де Костера и Метерлинка).
Специфика развития бельгийской литературы на рубеже веков непосредственно связана с социальными катаклизмами эпохи интенсивной индустриализации и урбанизации страны, оплаченных разорением фламандской деревни, чьи жители массами устремлялись в города на новые капиталистические предприятия.
В 80-е годы по стране прокатывается мощное забастовочное движение, возникает Рабочая партия (1886), ширится борьба за демократическую конституцию (всеобщая политическая стачка 1893 г.), распространяется влияние социалистических идей. Бельгийские социалисты во главе с видным общественным деятелем и литератором Жюлем Дестре, признавая за искусством важную социальную роль, привлекают в создаваемые ими народные университеты известных писателей: Лемонье, Верхарна, Метерлинка и др.
Влияние социалистических идей на бельгийскую литературу в конце века было в целом благотворно. Можно утверждать, что вера в близкое осуществление социального идеала, подкрепленная успехами рабочего движения Бельгии и демократизацией общественной жизни в стране, помешала упрочению декадентских настроений, затронувших в 80-е годы значительную часть творческой интеллигенции Бельгии, но вскоре преодоленных многими писателями, и прежде всего Эмилем Верхарном и Морисом Метерлинком.
Декадентские настроения поразили бельгийское искусство на первый взгляд внезапно (их быстрое распространение стимулировалось контактами с авторитетными европейскими литературами, прежде всего французской), но они были обусловлены факторами бельгийской действительности, являясь следствием обостренной реакции художников на социальную ломку, катастрофичную по необратимости совершавшихся изменений.
Из крупных бельгийских авторов в русле декаданса до конца своих дней остался лишь один — Жорж Роденбах (1855—1898), родственник лидера Фламандского движения Албрехта Роденбаха, писавшего на нидерландском языке.
Жорж-Реймон-Константин Роденбах принадлежал к известному роду, в котором были ученые, культурные и политические деятели,
сыгравшие заметную роль в бельгийском обществе. Детство и юность будущего писателя прошли в Генте, где он начал карьеру адвоката, вскоре оставленную им ради литературы: в 1883 г. Роденбах переехал в Брюссель и энергично включился в борьбу молодых литераторов, группировавшихся вокруг журнала «Жён Бельжик» («Молодая Бельгия»), за самобытное бельгийское искусство, не копирующее французские образцы. В 1888 г. Роденбах переселился в Париж, но тем не менее он всегда считал себя бельгийским писателем. Неизменный источник его вдохновения — любовно описываемые им старые фламандские торговые города Гент и Брюгге, дорогие ему в своем угасании, несовместимости с деловой лихорадкой новейшего времени.
Хотя Роденбаха обычно называют в числе бельгийских символистов, его творчество начиная с первого поэтического сборника «Очаг и поля» (1877) тесно связано с досимволистским этапом развития литературы, прежде всего — с наследием романтиков и парнасцев. Он последовательно отдает предпочтение принципу изобразительности, живописности, а не принципу выразительности, намека, недосказанности, присущему символистам. Этот принцип Роденбах применяет при изображении внутренней жизни, мельчайших движений души, мимолетных ощущений, как, например, в поэтическом цикле «Замкнутая жизнь» (1896), где он пытается проникнуть в сферу подсознательного. Его излюбленный прием — сравнение: так, память он сопоставляет с аквариумом — воспоминания всплывают вдруг, как рыбы из его глубин («Аквариум»).
